Поздний ужин, точнее, ранний завтрак, им подали не на тарелках, а на простых деревянных досках, лишь слегка протёртых камнями, чтобы никто не посадил себе занозу.

Лотару было всё равно, но Рубоса это почему-то возмутило.

— В чём дело? — спросил он своим обычным тоном, словно и не был пару часов назад ранен. — В городе боятся тарелок? Откуда узнали? Позвать сюда Шува!

Трактирщик появился из кухни. Лицо его было печально.

— Шув, старый плут, куда подевал тарелки? Зарыл, чтобы не достались мародёрам?

От возмущения Шув только руками всплеснул:

— Тебе бы только грохотать, Рубос. А я, между прочим, думаю о серьёзных вещах. Я, — Шув выпрямился и даже одёрнул свой сморщенный сюртук, — отдал их в казну.

— Ч-че-го?

Новость произвела впечатление не только на Рубоса, но и на Лотара. Глотнув разбавленного сидра, он внимательно оглядел толстенького хозяина трактира и отставил кружку.

— После ужина пришли солдаты и стали говорить о том, что собирается казна для обороны города. Каждый отдаёт, что может. Я отдал деньги и тарелки. Они ведь из серебра.

— Что можно подумать о трактирщике, если он отдаёт своё добро?

Рубос запыхтел от возмущения, словно Шув отдал его, Рубосовы, деньги.

— Были бы кости, а мясо нарастёт.

— И всё-таки как тебя угораздило? Ведь мог же и не отдавать?

— Да что мне эти деньги, эти тарелки… Я ведь трактирщиком стал потому, что поесть люблю и чтобы новости раньше всех узнавать. Опять же гости один интереснее другого. Вот вы, например. Таких гостей у меня ещё не было, и что-то подсказывает, долго ещё не будет.

Лотар подумал и произнёс:

— Ты, Шув, делаешь честь жителям Мирама. — Он выглядел грустным, даже слегка усталым. — А я уже стал разочаровываться в них. Даже подумал, может, и не случайно на них свалилась эта напасть? Оказывается, поторопился.

Рубос посмотрел на Лотара так выразительно, что всегда готовый посмеяться Желтоголовый хмыкнул:

— Ну да, Рубос. Была у меня мысль, что ты — исключение. Но теперь можешь быть спокоен — у меня нет ни малейшего сомнения. Благодаря ему, — и Лотар кивнул в сторону Шува.

— Да ладно, чего уж там, господин Желтоголовый. Я обычный городской парень, которому везёт во всём, кроме женитьбы. — Он смутился ещё больше, сообразив, что ненароком выдал свои мысли. И чтобы хоть как-то остановить хохот Лотара и Рубоса, опасаясь, что теперь их насмешкам не будет конца, затараторил: — Может, ещё чего-нибудь желаете? У меня вся кухня заставлена едой для вас. Я знал, что вы поздно вернётесь, вот и постарался.

Лотар посерьёзнел. Он наклонился, хлопнул ладонью по скамье, на которой обычно возле стола сидел Шув, и сказал вместо приглашения:

— Как всегда, любезный и благородный Шув, нам нужна информация.

Шув сообразил, что насмешек не будет, и немного успокоился. Он постарался придать своему сюртуку подобающий вид и присел на краешек скамьи.

— А именно, господин Желтоголовый?

— Что ты знаешь о Драле?

Шув задумался надолго. Казалось, он знал в этом городе всех и каждого за последние три десятка лет, но и его этот вопрос поставил в тупик.

— У Костолома был близнец, во всём на него похожий, только ещё и непоседливый. Нам ещё и десяти не исполнилось, когда он удрал из дома. Сначала, как я слышал, он ушёл в море юнгой, но потом его высадили где-то за непотребное поведение. Капитана, который так поступил, долго костерили во всех портах, но он стоял на своём и считал, что Драл — сущий дьяволёнок. Иногда Драл давал знать о себе братцу. Одно такое известие пришло лет десять назад. Люди говорили, он подался то ли в пираты, то ли в наёмники.

Лотар, а за ним и Рубос усмехнулись.

— Мы и сами наёмники, дружище, — ответил Лотар. — И скажу тебе, иногда быть преданным солдатом какого-нибудь мерзавца более позорно, чем оказаться бродягами, как мы сейчас.

— Ну, вы-то другое дело, господа. — Шув серьёзно посмотрел на своих постояльцев.

— Почему?

— От вас не приходится прятаться добрым людям. А от большинства наёмников…

— И всё равно…

— Нет, господин, я знаю, что говорю.

Лотара в общем-то не очень волновало, что думают о нём люди, но мнение Шува ему, как ни странно, было небезразлично. Однако пора вернуться к делам. Разницу между наёмником и Лотаром вполне можно выяснить как-нибудь потом, если будет это “потом”.

— Хорошо, он пошёл в наёмники. Что дальше?

— Потом появился у нас. Кто-то рассказал, что его выперли из очередной шайки за жестокость.

— Что? — удивился Рубос.

Лотар представил себе разбойников — мучителей, насильников, бандитов без стыда и совести, у которых только право сильного считается законом. И что же нужно было совершить, чтобы такие головорезы выперли кого-то прочь? Лотару даже любопытно стало, но он побоялся прерывать Шува. Тот мог заупрямиться или опять впасть в рассуждения.

— Ну, так говорили, по крайней мере. Однако в город он явился смирным как овечка. К нему долго присматривались, но что-что, а мечом работать он умел, к тому же казался дисциплинированным, и его пригласили послужить у Бугошита. Последние два года он безвылазно просидел в его замке.

Лотар вдруг обратил внимание, что Рубос лопает за двоих. Это хорошо, значит, он поправляется.

— Это всё, что ты знаешь? — уточнил Лотар.

— Как это ни покажется кому-то странным, я проснулся от очень вкусных запахов. — Из темноты выступил Сухмет. Он быстро огляделся. Его глаза поблёскивали, на щеках играл румянец. Старик выглядел отдохнувшим и полным сил. — Шув, голубчик, ты не дашь мне чего-нибудь похожего на то, что ест этот мирамец? — Он указал на Рубоса.

Шув сорвался с места и понёсся на кухню. От сословных предрассудков не осталось и следа. Трактирщик с радостью готов был служить Сухмету.

Лотар быстро, как мог, рассказал всё, что произошло с ними, пока Сухмет спал. Старик, отведя взгляд от доски с разной снедью, тут же принялся осматривать раны Рубоса, и особенно его голову. Потом принялся за еду.

— Ну что? — спросил его Лотар.

— Я и сам понимаю: будь я в шлеме, никогда он не достал бы меня в голову, — буркнул мирамец.

Сухмет, прожевав очередной кусок, спокойно проговорил:

— Был бы ты в шлеме, Рубос, ты не успел бы отвести голову и получил бы по своей голове сполна.

— Что значит сполна?

— А то и значит, что эта лёгкая чалма тебе, почитай, жизнь спасла. Я бы и чалму посоветовал тебе не наматывать. Там же шёл поединок на скорость, а это значит, что ориентировка — первое дело.

— Ну, такая чалма — считай, шарфик — много не заслоняет. К тому же у меня голова разболелась.

— Заслоняет, и ещё как. А от боли я бы тебе вообще посоветовал уши воском затыкать. Это старый и надёжный способ. А если воск помогать не будет, я его заговорю так, что вообще ничего не услышишь.

— Это я виноват? — спросил Лотар. — Что чалму ему намотал?

— Не думаю, господин мой. Я бы, может, и сам так же поступил. Ведь никогда не знаешь, что лучше, а задним умом все крепки.

Рубос задумался, выпил полкружки вина, долил ещё и объявил:

— Сейчас же выпрошу у Шува побольше воска. И никому не позволю отнять его у меня. Лотар посмотрел на Сухмета вопросительно:

— Может, охране и горожанам тоже раздать воск?

— Бесполезно. Они поддадутся воздействию Гонга не столько из-за звуков, сколько из-за того, что души их начал разъедать порок. Рубос потому и стал жаловаться на боль, что его честность воспротивилась призыву ко злу. Тем и спасся. А горожане, — Сухмет вздохнул, — их нужно лечить от воздействия Гонга, как от наркомании, — очень долго, может быть, не одно поколение.

— Да, мне тоже кажется, что людская ненависть, жажда смерти, желание пролить кровь — не последняя ставка в этом заговоре, — согласился Лотар.

— То-то и оно. — Теперь Сухмет принялся за еду по-настоящему.

Лотар вытянул ноги под столом и почувствовал, как устал. Но он спас Рубоса, он немало узнал, у них ещё целый день, чтобы подготовиться к штурму. Так что всё не так уж плохо.