В тереме стражник сказал, что капитан мирамской дружины всю ночь провёл на стенах, и они отправились посмотреть, что там творится. Они проходили по стене в том месте, где находилась потайная калитка, когда Сухмет вдруг зашипел, как угли, на которые прыснули водой.

Рубос, которого хорошая погода и подготовка к отражению штурма привели в хорошее настроение, спросил:

— Ты чего?

Но Сухмет, ничего не ответив, бросился к Щербатой башне, в каземате которой они допрашивали мёртвого Мелета, и слетел по ступеням вниз так лихо, что Лотар и Рубос едва успевали за стариком. Стражник у калитки взял копьё на изготовку.

— Стой, приказ капитана.

— Я тоже капитан, малыш! — крикнул ещё на бегу Рубос. — У нас есть право…

Молоденький солдатик, которого совсем недавно с грехом пополам обучил десятник, мужественно заорал:

— Стой, колоть буду!

Сухмет рванулся к калитке, обратив на стражника внимания не больше, чем на назойливого шмеля. Но Лотар видел, что паренёк от отчаяния и непонимания готов на всё, поэтому, стараясь утихомирить мальчишку, спокойно и уверенно произнёс:

— У нас есть очень серьёзные полномочия от князя.

Солдатик принял его объясняющий тон за слабость, решил на всякий случай укрепить свою позицию и завопил ещё громче:

— Не знаю ничего, у меня приказ! — Он толкнул Сухмета кулаком в грудь: — Да стой ты, колоть буду!

— Я тебе поколю! — заорал в ответ Рубос с таким грозным видом, что новобранец сразу встал смирно и даже, не меняя стойки, ухитрился оказаться у стены.

Что и требовалось. Сухмет, на которого все эти препирательства не произвели никакого впечатления, потянулся к засову калитки, поводил над ним руками, потом, повернувшись к Лотару, сказал:

— Её открывали. Сегодня ночью.

Рубос повернулся к мальчишке с копьём:

— Ты когда принял пост? Парень нервно сглотнул и ответил громко и чётко, как его учил десятник:

— С утренним обходом, господин капитан.

Это значит сразу после рассвета, часов в пять. Поздно, гораздо позже, чем должно быть, решил Лотар. Сухмет присел, поводил ладонями над порогом калитки и поднял голову:

— Калитку открывали часа в два пополуночи.

На всякий случай они распахнули её и осмотрели наружные доски, но к ним никто не прикасался, так что это ничего не дало.

Лотар подумал было опять пристать к мальчишке, чтобы выяснить, кто стоял на часах до него, но потом решил выяснить это у Гергоса.

— Где ваш капитан, солдат?

— Я видел, как он шёл по стене в сторону восточных ворот.

Они поднялись на стены и направились к восточным воротам.

— А ты человека по этим отпечаткам определить сумеешь? — спросил вдруг Рубос Сухмета. Старик сокрушённо покачал головой:

— Ну, какие это следы, Рубос. Так, название одно. Конечно, маг посильнее мог бы, но для меня… Для меня одного скользящего прикосновения маловато. Вот если бы я раньше знал того человека или обстоятельства дела, тогда…

— Этого и не нужно, Сухмет. Мы и так знаем, что это был человек, который впустил в город Драла, — сказал, не поворачиваясь, Лотар.

Гергоса они нашли в Надвратной башне, где он завтракал. Вид у него был ужасный, глаза ввалились, волосы растрепались, борода каким-то образом за несколько последних дней стала почти седой. От уголков глаз протянулись тонкие, жестковатые морщины, а руки бравого капитана дрожали так сильно, что вряд ли могли натянуть лук.

Увидев наёмников, он слабо протянул:

— А-а, это вы. Замок Бугошита ночью пал, знаете?

— Знаем, — ответил Рубос, — мы были там с Желтоголовым.

— Ах да, мне докладывали, что вы ночью откуда-то прилетели как сумасшедшие.

— Что с боярином?

— Его убили. Говорят, он отбивался как мог, но его всё-таки загнали в главный зал и там прикончили.

Рубос снял шлем, посмотрел на поле перед воротами. Там на границе полёта стрелы расположились мародёры. Их было довольно много, но ещё больше, судя по дымкам костров, было их в соседних лесах. Они спали, сушили отсыревшую под дождём одежду, готовили еду. Кто-то бессмысленно бродил от костра к костру.

Гергос проследил за взглядом Рубоса, проглотил последний кусок, взял оловянный стаканчик с какой-то горячей бурдой и подошёл к зубцам.

— Мы следующие, Рубос. Мы последние, поэтому никаких сомнений больше нет. Сегодня ночью…

Он не договорил. У него, пожалуй, тоже апатия, решил Лотар. А жаль. Собрать бы десятков пять конников и устроить вылазку. Пусть многого и не добьёмся, но хоть нервы этим мерзавцам, собравшимся у города, пощекочем, а может, даже отгоним пару каких-нибудь шаек… Нет, решил он и вздохнул. Для вылазки требуется решимость, а её у защитников города больше не осталось. Они внутренне уже покорились и считают поражение неизбежным. И никакой вылазкой этого не изменишь, нужно что-то сделать с собаками.

Апатию капитана почувствовал и Рубос. Только он не привык сдаваться.

— Нужно что-то делать, Гергос, а ты, кажется, киснешь.

Капитан мирамцев махнул рукой, расплескав половину своего стакана.

— Мы готовимся, мы ещё как готовимся! Только даже последний новобранец понимает, что это бессмысленно.

— Мы искали тебя, чтобы спросить, — Лотар отошёл от края стены и посмотрел Гергосу прямо в лицо, — кто стоял у потайной калитки этой ночью?

Гергос забеспокоился. Да, он устал, его одолевает сотня забот, и он считает, что не переживёт ближайшую ночь, но он пока офицер и должен знать всё, что вокруг происходит.

— А в чём дело?

— Пока ни в чём. Нам бы просто хотелось поговорить с тем солдатиком, чтобы выяснить: не этим ли путём в Мирам сегодня ночью пронесли Гонг Вызова.

— Его же князь разрубил в мастерской Каписа!

— Я имею в виду настоящий Гонг, а не подделку бывшего лекаря.

Гергос вздохнул, одним махом допил всё, что оставалось в стакан, и отдал его слуге, который безмолвной тенью вертелся поблизости, убирая остатки завтрака.

— Мой племянник там стоял. Его зовут Крамис.

— Где он? — спросил Лотар, стараясь, чтобы голос не выдал его волнения.

— Не знаю. После ночного караула я отпустил его до обеда, чтобы отоспался. Эти молокососы плохо недосып переносят, не то что старики вроде нас. — Он почти заискивающе улыбнулся Рубосу. — К тому же главные события всё равно произойдут только ночью.

— И всё-таки ты не можешь не знать, где он отсыпается. В казарме, в трактире, у своей подружки? — подал голос Сухмет.

— По-моему, в казарме его нет, для подружки он ещё молод… Может, дома? Нет, не знаю. — Он повернулся к Лотару и попытался перейти на официальный тон: — Надеюсь, тебе не нужно напоминать, что всё касающееся моих подчинённых должно быть в первую очередь доложено мне?

Это было почти так. “Почти” ровно в той мере, в какой надо было соблюдать тайну следствия. Лотар подумал, что взволнованный Гергос нравится ему больше, чем апатичный и погасший. Это доказывало, что Гергос не просто отбывает свой командирский номер. Он ведёт себя правильно, решил Лотар.

— Успокойся, пока мы ни в чём его не подозреваем.

Глаза Гергоса дрогнули, стали узкими, как щёлочки.

— До этого дошло, да? — Он подумал мгновение и решительно заявил: — Ну что же, пошли. Я сам отведу вас к нему домой.

Пока они шли по стене, пока спускались в город, Гергос нехотя рассказывал:

— Мать Крамиса, Амирада, вышла за моего старшего брата, хотя её сватали первые бояре побережья, и не только из Мирама. Но брак для неё быстро кончился. Её муж, один из самых удачливых наших арматоров, пропал где-то у берегов Мульфаджи почти десять лет назад.

— Погоди, — перебил Рубос, — уж не та ли это Амирада — подружка Рассулины, покойной жены князя?

— Хотя между ними и было больше десяти лет разницы, они дружили. Ну, сейчас, понятно, она уже не девочка, но всё равно красавица хоть куда. Ещё пару лет назад, когда князь задавал пиры, она была распорядительницей на женской половине терема. Главным образом, конечно, потому, что после смерти княгини стала приглядывать за Светской.