— Снова я имею в виду Драла. Гергос покачал головой:

— Вряд ли. Когда начались все эти неприятности, я приказал закрыть город ещё и по системе паролей.

— Но эта мера не сработала. Гергос понял это как упрёк себе.

— Крамис невиновен. Я должен был ввести особые знаки для некоторых постов… Да мало ли что можно придумать! Нет, Желтоголовый, если кто-то и должен нести ответственность, то только я.

— Знаешь, я здорово удивился, почему мы ничего не знали об этих паролях, — промямлил Рубос и чуть покровительственно хлопнул Гергоса по плечу. — — А ты, оказывается, от нас скрывал, а вот от кого следовало в секрете удержать, не сумел.

— Да тут вообще ничего не срабатывает, — вяло огрызнулся капитан мирамских дружинников. — А вам и пароли не нужны, о вас троих каждая собака в городе знает и обсуждает чуть не каждый ваш шаг.

— Мы в самом деле такие… популярные? — Сухмет с шутовским достоинством поправил свою саблю.

Гергос посмотрел на него и вздохнул. Его уже ничто не веселило. Может быть, так и нужно, хотя Лотар считал, что вряд ли стоит так явно демонстрировать безнадёжность.

Вдруг в дальнем конце улицы раздались громкие шаги. Один человек, подумал Лотар. Он оглянулся. Шаги стали громче, быстрее, потом человек побежал. Так советовали атаковать некоторые старые учебники восточной тактики боя, которые Лотару пересказывал Сухмет.

Шаги стали оглушительными. Извилистая улочка не давала ни малейшей возможности понять, кто к ним приближался. Гергос вдруг побледнел, выхватил меч. По испугу и тревоге в его глазах Лотар понял, что он знает то, что им неизвестно, — кто собрался на них напасть!

Но колокольчики молчали. Всё-таки Лотар расслабил руку, чтобы сразу выхватить Гвинед из ножен, если понадобится. Встревожился и Рубос, а Сухмет — никогда не опасающийся за себя — встал чуть впереди Лотара.

Это какое-то безумие! Они были готовы биться с неизвестным, который бежал к ним по узкой улочке, грохоча подкованными сапогами, — среди белого дня, в осаждённом мародёрами, но ещё не сдавшемся городе, как… как кучка откровенных трусов! Значит, и они уже ни во что не верят, и в них поселился страх!

Вдруг из-за ближайшего поворота появился молоденький дружинник, не старше Крамиса. Он запыхался, взмок, тащил своё копьё, как палку, а в его глазах билось отчаяние. Увидев Гергоса, он затормозил, поднял руку и неестественно громко прокричал:

— Ну наконец-то! Я уже забеспокоился, что опять потерял вас.

Гергос на мгновение закрыл глаза, потом снова открыл. Юноша вдруг остановился шагов за пять до своего капитана. Теперь он с тревогой смотрел на этих четверых воинов, которые откровенно собирались с кем-то драться. Ему и в голову не приходило, что это он так переполошил их.

— Как ты узнал, что мы тут? — В голосе Гергоса появились привычные ворчливые нотки.

— Меня послали за вами. Я поднялся на стену, посмотрел на город и увидел вас — вы вышли из дома Крамиса и пошли по главной площади. Я побежал за вами… А вы тут с мечом.

Гергос не глядя сунул меч в ножны выверенным движением.

— Кто послал тебя?

— Князь. Он желает, чтобы вы присутствовали при его разговоре с господином Кнебергишем. Знаете, он заявился утром прямо в терем.

— Правильно, — шепнул Сухмет так, что его могли услышать только Лотар и Рубос, — я ему так и советовал сделать.

— Мы идём, — кивнул Гергос.

В сопровождении мальчишки, напугавшего их так, что у Сухмета даже пропала охота шутить, они пошли назад по тем же улицам.

Это было не безумие, решил наконец Лотар. И напугал их, конечно, не мальчишка, и не грохот его подкованных сапог, и не его непонятный бег… Хотя что может быть понятнее, чем желание молодого солдатика поскорее выполнить распоряжение князя?

Нет, их напугало поведение Гергоса. Он что-то знал. Знал, где таится смертельная опасность. Что же это за противник, который расхаживает по городу в обличье обычного человека, но настолько отличается от всех людей, что даже капитан мирамской стражи не надеется с ним справиться?

Что-то смутно знакомое почудилось Лотару во всём этом. Нет ли здесь связи со стремительным перемещением Драла в замке Бугошита? И с его молниеносной реакцией, когда он дрался в темноте с Рубосом? Но откуда Гергос мог знать, что Драл настолько опасен? Ладно, пусть он молчит, решил Лотар. Со временем сами всё узнаем.

В княжеский терем их впустили без всяких паролей и сразу провели в приёмный зал, где стоял приспособленный для полулежачего положения парадный трон князя. Возле него сидела Светока. Рядом стояли два княжеских носильщика. А перед князем в удобном, роскошном кресле сидел бледный от усталости и волнения Кнебергиш. Он говорил без умолку, и по его тону Лотар сразу понял, как он рад тому, что князь больше не сомневается в его невиновности. Кнебергиш тараторил:

— Вот тогда-то, князь, я и сообразил, что звуки не всегда могут быть осознаваемыми, но мы их всё равно слышим, даже если нам кажется, что не слышим.

Князь смотрел на своего старого лекаря, дружески улыбаясь. Губы его были бледнее, чем обычно. После смерти Прачиса они будут такими всегда, подумал Лотар. Наконец князь кивнул и спросил:

— Ничего не понимаю, Кнебергиш, но то, что ты говоришь, может быть, правильно. И что из этого следует?

Кнебергиш посмотрел на князя, услышал, как Гергос, Желтоголовый и остальные вошли в зал, нервно оглянулся, понял, что по-прежнему в безопасности, облизнул губы и продолжил:

— Итак, мне стало ясно, что звуки влияют на живые существа разнообразнее, чем можно было предположить. Разбираясь с этим, я набрёл на описание Гонга. И после этого начались все мои неприятности.

Князь обеспокоенно посмотрел на Светоку.

— Значит, это ты нашёл в книге, как изготовить Гонг Вызова?

— Да, только это был такой древний трактат, что я думал, колдовство уже не подействует. И сделал доклад в нашем Обществе знатоков науки и географии. А по дороге домой после этого доклада на меня впервые напали…

Гергос, забыв о правилах приличия в присутствии князя, шагнул вперёд и громко спросил:

— О каком нападении ты говоришь, Кнебергиш? Я ничего не знаю.

— Я не мог об этом никому рассказать, капитан. Сейчас впервые рассказываю. — Кнебергиш обвёл всех присутствующих светлым, невинным взглядом. — Они попытались меня зарезать, но у меня был пузырь из бараньего желудка, наполненный специальным болезненным газом. Я прыснул на них этим газом и убежал.

— Очень любопытное оружие, — пробормотал Рубос за спиной Лотара.

— Через три дня я не стал обедать, увлёкшись приготовлением очередной порции питания для тебя, князь, потому что очень много пришлось пробовать сырой моркови. А вечером мой слуга съел эту заветрившуюся ветчину и умер в страшных мучениях. Я произвёл вскрытие, и оказалось, что он погиб от сильного яда, от которого в наших краях нет противоядия.

— Мне доложили, что ты убил своего слугу, потому что он хотел предупредить остальных о том, что ты задумал заговор, — пробормотал князь.

— Заговор задумали те, кто тебе докладывал, князь. А мне пришлось совсем худо, когда в третий раз…

— Тебе не могло всё это привидеться, лекарь? — вдруг сурово спросил Гергос. Он, по-видимому, не совсем доверял Кнебергишу.

— У меня есть журнал вскрытия, капитан, — ответил врач. — Кроме того, было ещё и третье покушение. Они напали на меня, когда я уже почти закончил модель Гонга…

— Значит, первый Гонг всё-таки изготовил ты! — загрохотал Гергос. — Я так и думал. Уж слишком этот Капис бестолковый, чтобы сделать такую штуку.

— Конечно, его сделал я, — не смутившись, ответил Кнебергиш.

— Это и есть главное доказательство твоего злоумышления, лекарь. Ваша светлость, прикажите арестовать его, — обратился Гергос к князю.

Князь сделал слабый жест рукой. Ему хотелось послушать Кнебергиша, вмешательство капитана было неуместным.

— Я вовсе не собирался злоумышлять против кого бы то ни было, — удивлённо ответил Кнебергиш. — Я ставил эксперименты. Неужели не понятно — это не может послужить причиной для преследования, потому что зло причинили другие люди.