– Я не припоминаю, чтобы Эйдан упоминал ваше имя, когда мы с ним прежде виделись, сэр Колин, – внезапно сказала Мэдлин. – Когда вы стали друзьями?

«Да мы никогда ими не были!» – чуть было не выпалил Эйдан, но это было бы грубо. Хотя и справедливо.

А вот Колин готов был не считаться с тонкостями этикета.

– Мы не близкие друзья, – резко заявил он. – У нас просто есть общий знакомый.

Мэдлин улыбнулась.

– Джек! – Она посмотрела на Эйдана. – Ты так часто о нем упоминал, что у меня такое чувство, будто и я его знаю.

– Это неудивительно, – вполголоса отозвался Эйдан, оставаясь рядом с Мелоди.

– Правда, он очень изменился.

Он резко встал и отвернулся, устремив взгляд и окно на укрытый темнотой сад.

Мэдлин удивленно спросила:

– Я что-то не расслышала?

Колин еле слышно пробормотал, что ничего особенного не было сказано, добавив:

– Джек стал совсем другим с тех пор…

Эйдан прервал его, не обернувшись:

– С тех пор как я с ним расстался, предоставив идти на войну одному.

Колин чуть повысил голос:

– Ты не прав. У тебя есть обязательства в отношении твоей собственности и тех, кто зависит от тебя. Ты проявил бы безответственность, если бы их бросил. Джеку не следовало идти за своим дурнем-кузеном, когда этот идиот отмел все свои обязательства, чтобы поиграть в солдатики!

Эйдан закрыл глаза, чтобы не видеть свое отражение в темном стекле.

– Мы говорили о том, что когда-нибудь вместе станем офицерами нашего собственного полка, но я в глубине души понимал, что никогда не отправлюсь на войну. Я это знал, и Колин это знал, а вот Блейкли был помешан на армии, а Джек всегда держался рядом с ним в любой заварухе и беде.

А беда пришла достаточно быстро. Два молодых аристократа с поддельными патентами. На что они могли надеяться?

– Блейкли с той бойни домой не вернулся, а Джек стал не похож на самого себя, хоть и уцелел.

Это была серая, мрачная тень его друга, который больше никогда не смеялся.

– Тут твоей вины нет, – еще раз повторил Колин.

– Какая убежденность со стороны человека, который мне не друг, – пробормотал Эйдан. Он повернулся и увидел, что Мэдлин с малышкой вышла из комнаты. Пристально посмотрев на Колина, он впервые подумал о том, что и тот мог винить себя в том, что не смог вовремя образумить Джека.

Лицо приятеля превратилось в неподвижную маску.

– Виноват был Блейкли, этот избалованный кретин.

– Я мог бы переубедить Джека, когда у тебя не получилось. Но слишком радовался твоей неудаче – и упустил последнюю возможность поговорить с ним.

Эйдан изумленно заморгал:

– И ты жил с этим три года? Колин, он тебя все равно не услышал бы. Блейкли ехал – и ничто не могло помешать его другу защищать кузена.

Колин хмуро проворчал:

– Тебе следовало бы прострелить этому фанатику Йогу.

Эйдан отрывисто хохотнул:

– Раньше надо было советовать!

Приятель ответил ему мрачной улыбкой.

– Не будь он уже мертв, я сам убил бы его за то, что он вытащил Джека туда, а потом умер у него на руках, предоставив всему свету поздравлять его кузена с «удачей», которая принесла ему в наследство одни долги.

Как можно от этого оправиться?

Эйдан ничего не мог ему на это ответить. Оба устремили взгляды в огонь, но и тот предпочел не вмешиваться в беседу двух аристократов.

В спальне они обе переоделись в ночные сорочки, И Мэдлин устроила Мелоди в середине огромной постели, подложив ей под бочок Горди Еву, сделанную, из шейного платка.

– Хочешь, дядя Колин купит тебе завтра настоящую куклу?

Мелоди утянула Горди Еву под одеяло, разгладив «красный шелк так же, как это только что сделала Мэдлин.

– Зачем она мне? – Однако тут же пересмотрела свой слишком поспешный отказ: – Хочу котенка!

Мэдлин улыбнулась. Лучше не давать обещаний, за исполнением которых она не сможет проследить, раз собирается уехать.

– Обожаю котят. Ты каких любишь больше всего?

– Белых, – решительно ответила Мелоди. – Черных. Рыжих.

– А знаешь, какие нравятся мне? – прошептала Мэдлин, наклоняясь ближе. – Больше всего я люблю беспородных котят, самых простых: с большими ушами, косоглазеньких, с длинными хвостами. Просто прелесть!

Мелоди захлопала в ладоши:

– Хочу такого!

Мэдлин улыбнулась:

– Правильно, мышка. Никогда не отступайся от своих желаний.

Она нагнулась, чтобы поцеловать девочку. Это показалось ей совершенно естественным, но когда она выпрямилась, то увидела, что Мелоди рассматривает ее, сдвинув бровки.

– Мэдди, ты правда моя мама?

Мэдлин прижала руку к солнечному сплетению, где от стыда скрутился тугой узел боли. Неужели ложь никогда не закончится?

– Я… – Она судорожно сглотнула и улыбнулась. – Сегодня я была твоей мамой. Можно, я завтра тоже ею буду?

Мелоди секунду подумала.

– Значит, дядя Эйдан – мой папа.

Мэдлин отвела с бледного личика малышки локон.

– Да, выходит, так.

Ей было непонятно, почему Эйдан не велел Мелоди называть его папой. Может быть, он все еще боится близко подпускать людей к себе – даже собственного ребенка. И это, наверное, тоже ее вина: ведь это она разбила ему сердце!

Малышка опять долго молчала. Что происходит сейчас в головенке этой умненькой мышки? А потом Мелоди улыбнулась, закрыла глаза и еще крепче прижала к себе Горди Еву:

– Ночи, Мэдди.

– Доброй ночи, мышка.

Когда она отставила горящую свечу на безопасное расстояние и ушла из комнаты, Мелоди еще немного выждала, а потом открыла глаза. Потом достала Горди Еву из-под одеяла, чтобы видеть в полумраке ее нарисованное лицо.

– Когда ты вырастешь, то будешь жить в большом доме высоко-высоко, и у тебя будут папа и мама… и еще один папа…

Внезапно встревожившись, Мелоди нахмурилась.

– Не знаю, можно ли иметь двух пап. Кажется, это не положено.

Эйдан остался один в темной гостиной. Уходя, Колин захватил с собой свечу. Что ж, так даже удобнее предаваться размышлениям.

Тихий смех донесся в кабинет из спальни, закрывая дверь которой дразнила. Да, конечно! Она сейчас там, со своим мягким, грудным смехом, женственными изгибами рук и очертаниями бедер, едва заметны под свободными линиями ее платья. Источает аромат цветов и теплой женской плоти, который исходит от каждой клеточки ее тела.

Его воображение… нет, мучительное воспоминание! – овладело им целиком и легло на его ладони теплой тяжестью ее грудей, наполнило его рот солоновато-сладким вкусом ее плоти, охватила его член жарким томлением.

– С вами все в порядке?

Он резко выпрямился в кресле и открыл глаза. Мэдлин стояла в дверях его спальни, освещенная сиянием свечи, оставшейся позади нее. Хотя она была одета совершенно пристойно – в сорочку и халат, но они были из тончайшего полотна и казались сейчас почти прозрачными. Все изгибы, все дивные женственные форумы, которыми когда-то он мог наслаждаться, были окружены ореолом просвечивающейся ткани и золотистого света. И воспоминание о том, что когда-то он подарил ей целый комплект сексуального нижнего белья, только усилило его возбуждение.

Она наклонила голову и нахмурилась, всматриваясь втемную комнату, где он застыл в полной неподвижности скованный отчаянным сердцебиением и мучительной болью в паху.

– Эй… милорд! Мне показалось, что вы стонали.

Еще бы! Ему впору было заорать! Эйдану хотелось вскочить с места и обнять ее, прижать к стене и врываться в ее нежное тело, одновременно вторгаясь в ее рот языком. Ему хотелось сделать с ней все, что он делал прежде, и еще многое! Ему хотелось совершить все непристойные акты, о которых он когда-либо слышал, и еще какие-то, которые он готов был придумать сам!

Она шагнула к нему, явно встревожившись, «Остановись, пожалуйста!» Он с трудом поднялся на ноги и отошел подальше от нее, к окну, попытавшись охладить свою похоть, прижавшись лбом к холодному стеклу. Господи! Если она подойдет хоть на пядь, он за себя не ручается, и пусть все катится в преисподнюю!