— Ты думаешь, что я могу с этим справиться?

— Да, милый, — ответила Дженни.

Вечер в доме настоятеля подошел к концу. Каждый из приглашенных выразил миссис Мейхью свое восхищение, и в большинстве своем они ничуть не лукавили. Луиза Арнольд, вернувшись домой вместе со своей кузиной, никак не хотела укладываться спать — так приятно было посидеть еще у догорающего камина в гостиной и немного посплетничать.

— Я действительно совершенно очарована Кандидой Сейл, но, моя дорогая, неужели ты не заметила, что Стивен очарован тоже?

Мисс Силвер улыбнулась. Она считала, что это слишком мягко сказано, но решила не уточнять.

— И еще, Мод, ты заметила Дерека Бердона с той милой девушкой, о которой я тебе говорила, — Дженни Рейнсфорд? Похоже, у них был весьма серьезный разговор, я в первый раз видела Дерека таким серьезным!

— Он очень красивый молодой человек.

— О, он просто неотразим. И действительно он прекрасный пианист. Недостаточно благовоспитан для приемов у миссис Мейхью, но она не в силах противиться его очарованию — никто не в силах. Он ухаживает за Дженни вот уже несколько месяцев. За ними, между прочим, наблюдала Оливия Беневент и явно была не в восторге, вовсе не в восторге. Для Дерека это будет настоящий шок — ведь в Андерхилле его балуют и нежат. Не знаю, не знаю, как он сможет выпутаться из этой ситуации. Мне кажется, Оливия хочет женить его на Кандиде.

Мисс Силвер была в темно-синем крепдешиновом платье. На шее — золотой медальон с инициалами ее родителей (внутри хранились пряди их волос). Этот наряд для светского раута вполне отвечал ее скромным запросам. Ради сегодняшнего музыкального вечера она сменила свои чулки из черной шерсти на тонкие шелковые (летом шерстяные чулки менялись на нитяные). Вечерний наряд дополняли почти что новые лаковые туфли. Мисс Силвер считала, что выглядит весьма неплохо, вполне нормально даже для выходов в свет.

— Едва ли у мисс Оливии есть хоть малейший шанс на удачу, — несколько прямолинейно заметила она. — Молодые предпочитают решать такие вопросы самостоятельно.

— О да, конечно! Но Оливия привыкла добиваться своего. Она с детства такая, и попробуй ей возразить — когда она злится, то становится просто ужасной.

— Никому не дано всегда добиваться своего.

— Оливия так не считает. Как же она помыкает Карой — и всегда помыкала! Мод, тебе не кажется, что она ужасно больна? Я в этом почти уверена.

— Мисс Кара?

Луиза Арнольд кивнула.

— Выглядит кошмарно. И вся в черном, который так ей не идет, — она с удовлетворением посмотрела на свою пышную юбку из розовато-лиловой с голубым парчи.

— Это, конечно, траур по поводу того, что произошло три года тому назад, когда таким странным образом исчез Алан Томпсон. Кара всегда помнила все памятные даты — огромная ошибка. Я помню, папочка всегда говорил: «зачем вытаскивать то, что уже прошло, надрывать сердце, когда милосердный Господь дал нам забвение, чтобы облегчить груз печали!»

Мисс Силвер добро улыбнулась.

— Ваш отец был не только человеком разумным, но и добрым христианином.

Глаза Луизы Арнольд внезапно увлажнились.

— О да!

Мисс Оливия и мисс Кара ехали домой молча. Мисс Кара просто была измучена, а мисс Оливия молчала из-за неприятного разочарования. Дерек и Кандида, сидевшие впереди, думали каждый о своем. Если бы они ехали вдвоем, они бы нашли немало тем для разговора, но поскольку любое слово могло быть услышано тетушками, они продолжали хранить свои счастливые секреты.

Когда они добрались до Андерхилла, дамы отправились в дом, а Дерек стал заводить машину в гараж. Мисс Кара поднималась по ступеням так медленно и так часто останавливалась, что Кандида обняла ее и поднялась вместе с ней.

— Тетя Кара, могу я вам чем-нибудь помочь?

— О нет, моя милая… не надо. Я просто посижу в своем кресле, пока не придет Анна… вызовите ее колокольчиком… Я просто немного устала — так много людей и все говорят одновременно, — она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

Кандида вышла в коридор и посмотрела по сторонам: она не могла уйти, не дождавшись Анну.

Но по коридору шла не Анна, а мисс Оливия в своем фиолетовом платье, сверкая золотом и аметистами, в которых играл свет. Уже не в первый раз Кандида подумала, что на ней парик — такими блестящими и не правдоподобно черными были ее волосы. Ни один локон — да что там локон, — ни один волос не выбивался из прически. Темные глаза мисс Оливии смотрели холодно.

— Что вы здесь делаете? В это время всем полагается спать.

Она даже не попыталась смягчить резкость своих слов.

Кандида густо покраснела.

— Я здесь из-за тети Кары, — сказала она.

— Что с ней?

— Она выглядит такой усталой. Она говорит, что придет Анна…

— Анна помогает нам раздеться. Каждый вечер.

Кандида почувствовала, как в ней разгорается гнев, и сказала с легким вызовом:

— Мне кажется, тетя Кара нездорова — я действительно так думаю. Сегодня вечером многие говорили, что она выглядит больной.

— Это их не касается.

И Кандида не выдержала:

— Я ухаживала за Барбарой три года. Я думаю, что тетя Кара больна.

Лицо мисс Оливии внезапно исказилось, оно стало свирепым, а в глазах засверкало холодное бешенство. Рука вдруг взметнулась… Удар пришелся на щеку, а тяжелый аметистовый браслет оставил на подбородке Кандиды длинную царапину.

Кандида отпрянула. Она была в таком шоке, что даже не нашлась, что сказать. Мисс Оливия произнесла звенящим от гнева голосом:

— Придержи язык!

Ни одна из них не замечала Анны до тех пор, пока старая служанка не метнулась между ними. С перекошенным от испуга лицом она вцепилась в руку Кандиды.

— Что это? Нет, нет… ничего… я такая глупая! Уже поздно, и мисс Кара так устала! Мы все будем очень усталыми завтра утром, если не выспимся!

— Да, тетя Кара очень устала, — тихо сказала Кандида. — Вам лучше пойти к ней.

Мисс Оливия Беневент прошла мимо них к своей комнате и закрыла дверь.

Кандида шла прочь. Она не хотела разговаривать с Анной — она ни с кем не хотела разговаривать. Она была слишком напугана, чтобы злиться. Эта внезапная вспышка ярости поразила девушку, поставила ее в тупик. Она настолько не вязалась с чинной сдержанностью Оливии Беневент… И главное — ни с того ни с сего…

Добравшись до своей комнаты, она тут же сняла белое платье и повесила в мрачный викторианский шкаф, стоявший справа от двери. Вряд ли ей когда-нибудь снова захочется его надеть — ведь это подарок мисс Оливии. Но тут же Кандида поняла, что это вскоре забудется, и она будет помнить лишь о том, что это платье было на ней, когда Стивен сжимал ее в своих объятиях. Шок понемногу проходил. Кандида стала гадать, почему же все это произошло: она всего лишь сказала, что мисс Кара кажется больной, и получила в ответ пощечину. В этом не было ровным счетом никакого смысла. Поддаваться ярости вообще не слишком разумно, но обычно хотя бы можно понять, чем она вызвана…

Кандида поднесла руку к лицу и тут же отдернула — на указательном пальце осталась кровь. Если кровь попала на платье, она не сможет больше его носить. Говорят, кровь не отстирывается, но это чушь. Почему-то Кандиде не хотелось смотреть, испачкано платье или нет. Даже если испачкано, плевать. Грань одного из аметистов браслета разрезала кожу: камни были огромными, а золотая оправа — тяжелой. Кандида приложила к порезу тряпочку, смоченную холодной водой, но кровь не останавливалась — для этого потребовалось некоторое время.

Переодевшись в ночную рубашку, Кандида села у камина. Ей столько всего надо было обдумать. Стивен… Теперь ей казалось странным, что они могли друг на друга сердиться, даже ссориться. Невозможно представить, что узы, связывающие их, когда-нибудь разорвутся. Кандиде они казались прочными и сияющими — даже в первую их встречу, когда он окликнул ее из лодки. Персей, явившийся спасти прикованную к скале Андромеду. Но у него в руках не было головы Горгоны. Горгоной, чей взгляд обращал людей в камень, была Оливия Беневент. Только вместо извивающихся змей на голове у нее были волнистые аспид но черные волосы.