Ее мысли все больше погружались в мир фантазий, но тут в дверь постучали и, не дожидаясь ответа, в комнату вошла Анна. С простертыми руками и глазами, полными слез, она подбежала к девушке.

— О, мисс Кандида, что я могу сказать… мне так жаль, так жаль! Я должна была прийти раньше, но нужно было уложить в постель мою бедную мисс Кару. Она так устала, так измотана, она больна. И она замерзла, моя бедная мисс Кара, она была такая холодная! Я положила ей две грелки с горячей водой. Я завернула ее в теплую мягкую шаль и принесла горячего молока с бренди. Теперь она спит. И все это время дверь в комнату мисс Оливии была закрыта — я стучала, но мне никто не ответил. Я пыталась открыть, но ручка не поворачивалась — замок был заперт. Поэтому я пришла к вам, — Анна в ужасе ахнула. — Ах, у вас на лице кровь! О, моя бедная мисс Кандида!

Кандида сказала:

— Ничего страшного, — на ее подбородке виднелась тонкая струйка крови, но она уже начала подсыхать.

Анна кудахтала над ней словно растревоженная наседка.

— Это все из-за браслета. Она не хотела. Шрама не останется.

— Да, конечно ничего страшного.

— Она будет так расстроена, когда увидит. И ваша щека… на ней будет синяк!

— Он быстро сойдет. Анна, почему она это сделала?

Анна всплеснула руками.

— Вы сказали что-то о мисс Каре… Я должна была вас предупредить. Но что чаще всего получается? Одни говорят либо слишком много, другие — слишком мало, ведь откуда человеку знать, что лучше? Вот я ничего не сказала, и видите, что вышло? Я при них уже сорок лет и до сих пор не знаю, что лучше!

Кандида пристально посмотрела на нее.

— Почему она так рассердилась?

Анна всплеснула руками.

— Откуда ж мне знать? Вы так и не сказали мне, что именно вы говорили. Что-нибудь о мисс Каре?

— Я сказала, что она устала, и мне пришлось помочь ей подняться по ступенькам. А еще, что она больна.

— Вот этого как раз и не нужно было говорить. Никому-никому не ведено этого говорить. Ох, зря я вам не сказала. Даже я, после всех этих лет… Не вы одна… недавно она ударила и меня. Никто не должен говорить, что мисс Кара больна — она этого не выносит.

— Почему?

— А вы не знаете?

— Откуда? Для меня все это дико, дико и бессмысленно.

Анна поджала губы и отвернулась, затем побрела к двери. Но вдруг вернулась — ее седые волосы разлетелись в стороны, словно пух, а лицо исказилось от волнения.

— Мисс Кандида, неужели вы не понимаете, что у нее на уме? Если мисс Кара больна, то она может и умереть, и если она умрет, что тогда будет после… что останется тогда мисс Оливии? Все здесь принадлежит мисс Каре, но только до тех пор, пока она жива. Она ничего не может оставить сестре — ни одного пенни! У мисс Оливии будет достаточно, чтобы жить безбедно, но в каком-нибудь маленьком домике здесь, в Ретли! Думаете, ей это понравится? Да она этого не переживет! Ведь этот дом, и все, что в нем есть, и все деньги, и Сокровище — если, конечно, от него что-нибудь осталось, хотя откуда мне знать, тут оно или нет, — все это будет принадлежать вам! А вы говорите ей, что мисс Кара больна! И вы еще спрашиваете, почему она вас ударила!

Анна повернулась и вышла из комнаты.

Поскольку Нелли уехала, утренний чай Кандиде принесла Анна. Надо сказать, Кандида заснула вчера сразу, едва ее голова коснулась подушки, хотя была уверена, что после таких событий всю ночь не сомкнет глаз. Ее не мучили ни сны, ни кошмары, а наутро девушка проснулась с ощущением, что все, что произошло вчера вечером, осталось в далеком прошлом. Итак, рядом стояла Анна и ласково улыбалась.

— Вы спали? Нет ничего лучше сна и нового дня, чтобы забыть старые обиды. Вчера вечером все устали, вот все и пошло наперекосяк. Мы злились, мы ссорились друг с другом — это очень плохо. Но сегодня все иначе — что прошло, то прошло.

Кандида приподнялась в кровати, и бретелька ее ночной рубашки соскользнула с плеча. Девушка сонно посмотрела на Анну и заметила:

— Не думаю, что так просто все забудется.

Анна рассмеялась в ответ.

— Да-да! Дождь кончился, выглянуло солнышко и поют птицы! Что толку горевать о вчерашней непогоде? Ее все равно уже нет. Если вчера шел дождь, зачем и сегодня мочить ноги. Вы ведь так и не рассказали мне, как прошел вечер. Вам понравилась музыка? Вы виделись с мистером Эверсли? Ну, я думаю, что виделись, и это тоже рассердило мисс Оливию. Она считает, что он недостаточно хорош для вас. Она хочет, чтобы вы понравились мистеру Дереку, а он понравился вам.

Кандида рассмеялась.

— Но мне очень нравится Дерек и надеюсь, я ему тоже.

Анна покачала головой и ее седые волосы немного растрепались.

— Если бы он и впрямь вам приглянулся, вы бы так не говорили! Когда девушка спокойно говорит «Мне он очень нравится», это ровным счетом ничего не значит! Но если она твердит: «Я его ненавижу» или «Я совсем о нем не думаю», вот тогда другое дело. А теперь пейте чай, а то он совсем остынет. И дайте-ка я посмотрю ваше лицо. Dio mio!note 5 Почти все зажило! Такая кожа редкость! Даже и следа не осталось! Немного крема и пудры, и ни одна душа не заметит!

Кандида допила чай и поставила чашку на поднос.

— Анна, я не могу тут оставаться, — сказала она.

Анна всплеснула руками.

— Из-за того, что мисс Оливия погорячилась? Как вы думаете, сколько раз за сорок лет она ударила меня? А вам и вовсе грех дуться — дело семейное. Вы же их дитя, маленькая племянница, которую все любят и потому иногда балуют, а иногда — наказывают. Стоит ли воспринимать это всерьез? Раздувать из мухи слона? И мисс Кара расстроится, а ей это вредно. Моя бедная мисс Кара, она так настрадалась!

А ведь это правда. Кандида вспомнила, какой маленькой и хрупкой казалась вчера тетушка, и ее сердце дрогнуло. Она бы не смогла скакать напролом, не оглядываясь на тех, кого сбила, особенно если это были такие же несчастные создания, как тетя Кара.

Анна жалобно смотрела на нее большими темными глазами — так смотрит спаниель, выпрашивающий печенье.

«Ладно уж, так и быть», — подумала Кандида и сказала:

— Ладно, уговорили. Что, по-вашему, мне следует сделать: спуститься вниз и пожелать им доброго утра так, словно ничего не случилось?

Анна энергично кивнула.

— Это было бы очень хорошо. Да, лучше всего. Я не думаю, что мисс Оливия что-нибудь скажет про вчерашнее. А если вы ничего не скажете, — Анна молитвенно сложила руки, как бы вознося хвалу небесам, — значит, и говорить не о чем. Позавтракаете как надо, хоть спокойно поедите. Нет ничего хуже для желудка, чем ссоры за едой.

Чтобы еда пошла впрок, надо говорить о хорошем, шутить, смеяться. Глядишь, и моя бедная мисс Кара малость повеселеет.

Кандида рассмеялась.

— Анна, не слишком ли вы меня переоценили? Но я попробую… ради тети Кары очень-очень постараюсь.

Анна улыбнулась и кивнула, но вдруг улыбка исчезла.

— О, моя бедная мисс Кара! — воскликнула она и быстро вышла из комнаты.

При дневном свете след от удара на щеке Кандиды действительно был почти незаметен, но все же не исчез совсем, как и царапина на подбородке. Кандида, как могла густо, припудрила его, но, когда она встретила Дерека на лестнице, его брови удивленно взметнулись.

— Послушайте, что вы с собой сделали? Втайне устроили пьяный дебош?

Кандида приложила палец к губам. На верхней площадке лестницы послышались чьи-то шаги и вскоре появилась мисс Оливия — в прямом платье из черной шерсти, с пуговицами сверху донизу и в коротком пиджаке, сером, с фиолетовой отделкой. Ее волосы сверкали, на ее лице, обтянутом гладкой желтоватой кожей, не осталось и следа вчерашних эмоций. Она спускалась медленно и с обычным достоинством, в то время как Кандида и Дерек ждали ее внизу. Спустившись, она пожелала доброго утра сперва Кандиде, а уж потом Дереку и подставила каждому холодную щеку для поцелуя.