Кандида открыла глаза в полной темноте. Мгновенное осознание этой темноты коснулось ее и пропало. Но когда она снова очнулась, первая ее мысль была именно о темноте…

Прошло еще какое-то время, и возникла та же мысль, но уже в виде вопроса: темно, до чего же темно… но почему?

Постепенно вопрос стал более настойчивым, хотелось найти ответ. Света не было совсем — тьма казалась абсолютной. Даже самой глухой полночью существуют какие-то оттенки, на месте окон тьма бывает менее плотной. Если, конечно, на окнах не очень плотные шторы и если они не задернуты. Но она никогда не задергивала шторы и не закрывала на ночь окна. Она должна видеть два узких длинных прямоугольника на стене слева, похожих на картины.

Кандида была уверена, что лежит на спине. Если она хочет увидеть окна, нужно повернуться на левый бок. Это оказалось не так просто — тело не повиновалось ей, словно было совсем чужим. Она все-таки добилась своего, но почему-то все равно не могла разглядеть во тьме ни малейшего проблеска, ни намека на очертания окон на этой сплошной стене. Вопрос в ее голове звучал все настойчивее. Постепенно сознание прояснялось, головокружительные провалы становились все короче и подступали все реже.

Теперь она чувствовала, что кровать очень жесткая. Куда-то пропала подушка. Кандида протянула руку и попыталась ощупью найти ее. Рука коснулась холодной твердой поверхности, которая точно не могла быть постелью. Она была холодной, жесткой, сырой. Это был камень.

Кандида попыталась было сесть, но у нее снова закружилась голова. С третьей попытки ей удалось встать на четвереньки — голова болела, но больше не кружилась. Ее ладони упирались в каменный пол. Собравшись с силами, она рывком села, теперь уже одной рукой опираясь о камень. В какой-то момент ее захлестнул всепоглощающий страх, но теперь он миновал. Над ее головой было пространство — значит она не замурована. Значит, она не погребена заживо. Она подняла левую руку над головой. Ничего, только темнота и воздух. Ничего, что помешало бы ей подняться на ноги.

Но пока она еще не была готова к этому. Кандида по-прежнему могла сидеть только опираясь на руку. Наконец она села прямо и попыталась мыслить связно. Последнее, что она помнила, это как она пьет молоко, оставленное Анной у ее кровати, и больше ничего. Кандида провела рукой по одежде. Вчера вечером на ней было черное платье. Но это было не оно. И не ночная рубашка. Она нащупала шелковую сорочку и лацкан пиджака.

Кто-то снял с нее платье и переодел. Кандида признала свои серые пиджак и юбку и пальто. На ней была даже серая шляпка.

Кандида ничего не могла понять. Она в уличной одежде, но находится в доме. Почему? Ерунда какая-то… И туфли тоже были уличные. Зачем же она их надела? Ответ был пугающе ясным: «Я этого не делала». И после небольшой паузы: «Это сделал кто-то другой». Другого варианта не было.

Кто-то подмешал в молоко снотворного, переодел ее и принес сюда. Но почему? Ответ напрашивался сам собой: «Чтобы от меня избавиться».

Кандида опустила голову на руки и попыталась сосредоточиться. Как тяжело не видеть совсем ничего! Отталкивать прочь эту стену мрака и чувствовать, как она снова тебя обволакиет как воздух, как вода, как сам ужас! Она плотно прижала ладони к глазам. Если вы сделаете это даже в ярко освещенной комнате, вы ведь тоже ничего не увидите.

Кандида снова выпрямилась и начала постепенно, методично ощупывать все вокруг. Она могла быть в подвале или в одном из тайных ходов. Воздух здесь был тяжелым, а пол — сырым. Она должна выяснить, где находится, но действовать надо осторожно: в полу могло быть какое-нибудь отверстие или яма, она упадет туда как бедная тетя Кара. На мгновение она с необыкновенной ясностью представила, как Анна стирает пыль с тапочек мисс Кары и паутину с кисточки ее халата. Где еще можно было найти пыль и паутину? Только здесь, и именно сюда приходила перед смертью тетя Кара. Но как она вообще могла попасть в подобное место? По собственной ли воле или ее тоже одурманили?

Медленно, тщательно ощупывая пол, девушка на четвереньках начала двигаться вперед. Почти сразу она наткнулась на что-то гладкое: кожа, металлическая застежка. Это была сумочка, ее собственная сумочка.

Ну конечно, если она должна исчезнуть, то ее сумочка должна исчезнуть вместе с ней. И разумеется, она не могла сбежать в тоненьком черном платье и легких туфельках.

Потому на ней и пальто и шляпка, и сумочка тоже при ней. Кто-то все предусмотрел. Неужели Анна? Несчастная, рыдающая… В это Кандида поверить не могла. Но Анне пришлось сыграть свою роль. Ее могли заставить, запугать. Кто ее запугал, было ясно и так. Но тут внутренний голос четко произнес: «Анна никогда бы и пальцем не тронула тетю Кару». И, словно эхо, другой голос возразил: «Кто может знать, на что способен тот или иной человек?» Всему на свете есть предел и не всякий способен бороться до конца. Сорок лет преданной службы не могли не сказаться на ее характере, ведь все это время она повиновалась чужой воле, воле человека крайне жесткого и безжалостного, а от ее собственной воли почти ничего не осталось.

Все эти мысли приходили как-то спонтанно, сами по себе. В сущности, они постоянно были здесь, словно картины на стенах гостиничного номера, в котором вас поселили. Не вы их выбрали и развесили, но стоит только посмотреть в их сторону, как они тут же привлекут ваше внимание. Одна из них, бросавшаяся в глаза сильнее остальных своей мрачностью, была картина темной ненависти Оливии Беневент.

Нащупав сумочку, Кандида остановилась и снова усевшись раскрыла ее. Первым, на что она наткнулась, были кошелек и носовой платок. Рука Кандиды двинулась дальше и прикоснулась к чему-то холодному. На самом дне сумочки лежал электрический фонарик.

Инспектор Рок сидел и смотрел на мисс Силвер. Как он позже заметил в своем докладе начальнику полиции, к моменту их беседы все окончательно запуталось. Экспертиза подтвердила, что причиной повреждений, вызвавших смерть мисс Кары Беневент, был удар куском ржавого железа.

В ране обнаружены частицы ржавчины. То есть это было очевидное убийство. Двое полицейских, комната за комнатой, обыскивали Андерхилл в поисках чего-нибудь мало-мальски похожего на орудие убийства. Старший офицер тоже был бы здесь, если бы не свалился с гриппом. О ходе расследования Рок докладывал непосредственно начальнику полиции.

Все же остальное время ему приходилось проявлять невероятную бдительность, изобретательность и тактичность. Короткая беседа с мисс Оливией Беневент практически не оставила ему иллюзий о том, что ему всегда удастся сочетать все эти качества. Старые леди во все времена были весьма несносны, а одинокие старые леди, которым никто не перечил черт знает сколько лет, и подавно. В его собственном семействе была одна такая — кузина его матери, старая мисс Эмили Вик, дама с большими странностями. Говорили, что у нее куча денег в банке. Форменный Гитлер в юбке, ей вечно все поддакивали: «Да, кузина Эмили». Мало того что она была сущим наказанием для всей родни, еще и сумасшедшая. Ей мерещилось, что какая-то дама хочет ее отравить из-за денег — «Но она не получит ни пенни». Оказывается, там и нечего было получать, поскольку жила она на ренту и денег не хватило даже на ее похороны.

Когда мисс Оливия Беневент всячески пыталась ему внушить, что это ее племянница убила мисс Кару, она очень сильно напомнила инспектору кузину Эмили Вик. И вот вам пожалуйста — мисс Кандида Сейл исчезла неизвестно куда и никто в доме не в состоянии вразумительно объяснить, куда она могла подеваться и почему. Одна мисс Оливия стояла у них над душой и твердила: девчонка сбежала потому, что ее замучила совесть, ведь она загубила свою тетушку.

И вот теперь инспектор сидел и смотрел на мисс Силвер, которая тоже была старой леди. Он уже выяснил, что она родственница мисс Арнольд и что она приехала в Андерхилл вчера вечером, чтобы, по просьбе мистера Стивена Эверсли, побыть с Кандидой Сейл. Мисс Арнольд была дочерью старого каноника Арнольда и потому пользовалась непререкаемым авторитетом. В сущности, все участники этой истории были не просто людьми респектабельными, но, можно сказать, сливки общества. Наметанный глаз инспектора разглядел в мисс Силвер одну из типичных дам-"общественниц", каких много в любом кафедральном городеnote 6. Эти пожилые леди заседают в различных комитетах, торгуют на церковных ярмарках и принимают участие в сотне религиозных мероприятий. Мисс Силвер, правда, относилась к чуть более старшему поколению, ее манеры были более сдержанными, а платье — еще более старомодным.