— Пес его знает, — пожал плечами Громов. — Давай все повторим. Только теперь будешь сидеть в сарае. Стреляй в Рекса по всем правилам, только холостыми.

— Есть! — буркнул Мирошников.

Не один день Громов тренировал Рекса, пока тот не понял, что от него требуется. Он научился вскакивать сразу после выстрела и стрелой мчаться к бугорку или пенечку. Научился замирать и терпеливо выжидать момент для следующего броска. Научился бегать, петляя так, что его невозможно было поймать на мушку.

На рассвете Громов привел Рекса в окопчик, где сидело сторожевое охранение.

— Ну как? — спросил он. — Снайпер на месте?

— Сейчас проверим, — ответил молодой боец и, надев каску на штык, высунул из окопа.

Звука выстрела не слышали. Зато все слышали, как пуля дзинькнула по каске.

— Ну что ж, начнем, — вздохнул Громов и снял с Рекса ошейник.

Он погладил его мощную шею, потрепал рваное ухо и сказал:

— Понимаешь, Рекс, житья нет из-за этого снайпера. Мы его выкурить не можем. На тебя последняя надежда. Исхитрись как-нибудь, достань этого гада. Каску! — обернулся он к бойцу.

Тот высунул каску, дзинькнула пуля, и Громов, подтолкнув Рекса, скомандовал: «Вперед!»

В два прыжка Рекс долетел до небольшой канавки и замер. В оптический прицел хорошо виден был лоб и рваное ухо собаки, но снайпер так удивился этой мишени, что не сразу нажал на спусковой крючок. А Рекс, будто чувствуя опасность, отполз на более глубокое место. Он терпеливо ждал выстрела, но его все не было. Видимо, фашисту надоело стрелять по пустым каскам и он ждал более серьезной мишени.

Громов решил «помочь» снайперу и сверкнул из-за бруствера стеклами бинокля. Тут же хлестнул выстрел. А Рекс уже несся к воронке. Следующий выстрел сбил ветку с куста на краю воронки, но Рекс успел скатиться на дно. Отдышался и осторожно выглянул наружу. Впереди — пень. Чуть правее — большой камень. А еще правее — ложбинка.

Рекс напрягся, выскочил из воронки и бросился влево. У самого хвоста щелкнула пуля. Тогда он рванулся вправо и шлепнулся в лужу у самого камня. Пуля отбила кусочек валуна, а Рекс уже мчался к ложбинке. Прыжок! Еще прыжок! Бросок влево, вправо. Просвистело над ухом. Еще прыжок — и он кубарем полетел в ложбину.

Теперь надо отдохнуть и осмотреться. Пока Рекс приходил в себя, снайпер стрелял по кромке ложбины, не давая собаке поднять голову. Но Рекс и не собирался ее поднимать. Он прижал уши, опустил хвост и пополз по ложбине, огибая поле справа.

Снайпер заметно нервничал. Он стрелял и стрелял по тому месту, где Рекс лежал минут десять назад. Не меньше нервничал и Громов: он тоже не видел Рекса. Наконец, снайпер успокоился.

А Рекс все полз и полз. Ложбина увела так далеко от развалин, что он уже не чувствовал запаха сидящего там человека. Это никуда не годится. Рекс осторожно высунул наружу нос и с удивлением обнаружил, что запах человека идет не слева, а сзади. Выглянул из-за бугорка и увидел, что он обогнул развалины с тыла. Где ползком, а где перебежками Рекс помчался к дому. Запах все острее и острее! Вот уже шерсть на загривке встала дыбом, вот уже хвост вытянулся поленом — значит, враг совсем рядом.

Рекс скользнул в щель и увидел серо-зеленый воротник, тощую шею и дряблую щеку, прижавшуюся к прикладу. Сунулся было в дырку, но не пролезла даже голова. Пришлось отступить. Рекс долго ходил вокруг развалин, замирая, когда осыпались камешки, пока не выбрался на остов обгоревшей крыши.

Снайпер отсюда как на ладони. Рекс подобрался, поудобнее уперся в балку, и… она рухнула. Снайпер вскочил, увидел падающее бревно и большую черную собаку, летящую вверх тормашками. Он успел вскинуть винтовку и совсем не по-снайперски дернул крючок. Раздался выстрел, грохот, стон, визг!

… Весь день капитан Громов не находил себе места. Он слышал последний выстрел снайпера и грохот обвала. Кинулся было к развалинам, но прорваться не удалось — таким сильным оказался заградительный огонь фашистов.

А вечером ему на грудь кинулась огромная взлохмаченная тень с какой-то тряпкой в зубах.

— Рекс! Рексик! Целехонек?! Пережидал обстрел? Молодец! Умница! А что это за тряпка?

Рекс чихнул и выплюнул серо-зеленый воротник унтер-офицера.

В диверсионной группе было семь человек и собака. Уже двое суток отсиживались они в полуразрушенном погребе на окраине хутора. Совсем рядом урчали танки, сновали автомобили, бегали солдаты. Рубануть бы из автомата, забросать гранатами! Но задание есть задание: обнаружить и уничтожить склад горюче-смазочных материалов.

Теперь-то понятно, почему его не смогли найти летчики: все цистерны в густо заросшем овраге. Днем — полная тишина, зато по ночам степь гудит от моторов.

Подобраться к складу невозможно — несколько рядов колючей проволоки, пулеметные гнезда, да и мин наверняка понатыкано. Громов решил уничтожение склада предоставить ночным бомбардировщикам, а цель обозначить ракетами. Рации с собой не было, поэтому капитан еще вчера отправил с донесением двоих разведчиков.

Бомбежку назначили на сегодняшнюю ночь; самолеты должны появиться в час тридцать — обычно в это время скапливается много танков, самоходок и автомашин.

Ровно в час разведчики выбрались из погреба. Хоть осталось их всего пятеро, склад решили взять в кольцо, чтобы ни одна бомба не упала мимо.

Громов остался у погреба. Как командир, он понимал, что риск в этой операции очень велик. Одной ракетой не обойдешься, надо стрелять, пока летчики не засекут цель. Но ведь и немцы не будут сидеть сложа руки. И все же другого выхода не было.

— Вот так-то, Рекс, — потрепал он вздремнувшую собаку. — Жаль, что не умеешь стрелять. Бил бы ты из автомата, а я — из ракетницы.

Рекс с присвистом зевнул.

— Понимаю, нагоняю тоску своими разговорами, — усмехнулся Громов. — Послушай-ка лучше, не летят ли наши.

Рекс навострил уши и снова зевнул.

— Все верно, в запасе еще десять минут, — взглянул на часы Громов.

Он разложил ракеты, гранаты, дозарядил автоматные диски. Вдруг Рекс вскочил и уставился в небо.

— Что, летят? — насторожился Громов.

Но сколько он ни прислушивался — с неба никаких звуков. И все же капитан был уверен, что самолеты близко: раз собака насторожилась, — значит, в привычный хор танковых и автомобильных моторов влился новый голос, а если Рекс смотрит на небо, да еще на восток, яснее ясного, что это за голос.

Вскоре и Громов услышал далекий гул. Он все приближался и приближался… Но самолеты явно шли стороной.

«Может, не те, которых вызвали мы? — подумал капитан. — Но сейчас час тридцать. Таких совпадений не бывает. Они, определенно они!» — решил Громов и поднял ракетницу.

Он стрельнул вверх и в сторону склада. Тут же к складу полетели и другие ракеты. Грянули автоматные очереди. Застучали пулеметы. Но ракеты летели и летели, перекрещиваясь над оврагом. Самолеты подвесили на парашютах светящие авиабомбы. Стало светло как днем. Запоздало забухали зенитки. А самолеты один за другим сваливались в пике и сбрасывали бомбы. Горели танки, разлетались на куски машины. Наконец, прямое попадание в цистерну — и из оврага взметнулся столб пламени! Потом второй, третий!

— Порядок! — обрадовался Громов и стиснул Рекса. — Вот это работа! Ай да летчики! Ай да молодцы! Да и мы ничего себе, да?! Теперь — ходу, в лес.

Из хутора выбрались благополучно, но за огородами напоролись на пулемет. Капитан успел шнырнуть гранату, пулемет захлебнулся, и они проскочили в лес. Теперь главное — собрать группу. Когда Громов прибежал к ручью, у которого назначили сбор, все разведчики были на месте.

— Все целы? Раненых нет? Очень хорошо. Уходить надо бегом. На выходе из леса нас наверняка встретят. Поэтому пойдем не кратчайшим путем, а в обход. Попробуем перебраться через линию фронта на участке соседней дивизии. Все. Вперед!

Первым бежал Рекс. Его не надо было ни подгонять, ни сдерживать. Он сразу взял нужный темп, приноравливаясь к шагу разведчиков. Не забывал он и о главном: раз бежит впереди, должен первым обнаруживать опасность и уводить от нее людей. Не раз Рекс менял направление, не раз обходил засады, и все же их настигли. Мотоциклисты перехватили разведчиков в поле и открыли такой огонь, что пришлось залечь и принять бой.