Луис направился к ней, и Эми почувствовала, что у нее подгибаются колени; ее зачастившее сердце колотилось в такт его шагам, сопровождаемым бряцанием больших мексиканских шпор с колесиками на концах. Когда он остановился перед ней, Эми заметила в глубине красивых черных глаз мимолетное колебание.

— Я… я… думал, тебе, может быть, захочется прокатиться, — сказал Луис спокойным тоном, но в уголке рта у него непроизвольно подергивался крошечный мускул. — Но если нет, что ж, я могу…

— Да что ты… — перебила она. Ей хотелось дотронуться до него, но она не посмела. — Тонатиу, пожалуйста, возьми меня. Я хочу покататься с тобой.

Тогда он улыбнулся. Улыбка оказалась столь неожиданной, теплой и ослепительной, что у Эми перехватило дыхание. Она даже зажмурилась от счастья, когда его обтянутые перчаткой пальцы сжали ее руку выше локтя и, он потянул спутницу к проходу в живой изгороди.

— Я оседлал пару лошадей, — сообщил по пути Луис все с той же широкой улыбкой. — На всякий случай.

Эми только улыбнулась ему в ответ. Глядя на него, она дивилась в душе: как он мог вообще сомневаться в том, что ей захочется с ним поехать? Но вслух она не сказала ничего. Счастливая и воодушевленная, она позволила высокому, еще чуть угловатому юноше быстрым шагом провести ее по плавно сбегающей вниз лужайке к воротам, где их уже ждала пара оседланных лошадей.

— Я выбрал для тебя вороную кобылу. Но если тебе больше правится…

— Нет, я поеду на этой, — сказала Эми, окинув оценивающим взглядом вороную лошадку с белыми «чулками» на ногах и белой звездочкой на лбу. — Тонатиу, она красавица!

Он засиял от гордости и удовольствия. Взяв Эми за талию, он поднял ее и усадил в украшенное серебром, черное кожаное седло, а потом подал ей длинные поводья. Эми уже сидела в седле, а Луис все стоял, улыбаясь, рядом, без нужды теребя стремя рукой в перчатке.

— Ну, как, ты не разучилась ездить верхом? — поддразнил он Эми, чувствуя, что впервые за неделю у него легко на сердце.

— А вот попробуй, догони, — последовал вызывающий ответ. Эми развернула послушную вороную, прикоснулась к ее бокам каблуками сапог без шпор, и лошадь сорвалась с места.

Луис постоял еще пару секунд, провожая взглядом удаляющуюся красавицу с развевающейся по ветру пеленой золотистых волос. Звук ее смеха наполнял его каким-то небывалым счастьем; ощущение было таким острым, что щемило сердце.

Схватив поводья своего коня, Луис взлетел в седло, вонзил шпоры в бока огромного мышастого жеребца и помчался вслед за смеющейся златокудрой девушкой.

Серый жеребец легко догнал вороную. Луис сидел в седле с двух лет. С двенадцати лет он уже объезжал превосходных лошадей Орильи, и Патрон отзывался о нем как о самом умелом наезднике на ранчо. Луис очень гордился своей репутацией: его радовало, что более пожилые и опытные наездники Орильи принимали его как равного.

Поравнявшись с Эми, Луис натянул поводья, приноравливая ход серого к более легкому аллюру вороной кобылы. Блеснула белозубая улыбка Луиса, и юная пара молча поскакала бок о бок прочь от скопления кирпичных строений Орильи. Пересекая песчаную равнину, они держали путь на северо-восток, туда, где равнина плавно переходила в гряду холмов.

Далеко на горизонте вздымались горные кручи, начинаясь с зеленых предгорий и, сливаясь вдали с подернутыми синей дымкой Гваделупскими горами, над которыми царила в вышине остроконечная вершина пика Эль-Капитан. Прозрачный как стекло воздух создавал обманчивую иллюзию близости далеких горных хребтов.

Под жарким солнцем навстречу ветру, секущему глаза, они неслись во весь опор по открытой пустыне, не обращая внимания на палящий летний зной. Они забирались все дальше и дальше от дома, и единственным звуком, нарушающим тишину, был стук лошадиных копыт, ударяющихся о спекшуюся землю.

Словно позабыв о том, что на свете вообще существует усталость, Эми подумала, сколько же времени нужно провести в седле, чтобы доскакать до самых гор. Она повернула голову, собираясь окликнуть Луиса и задать ему этот вопрос, но он жестом подал ей знак, что нужно остановиться. Эми кивнула и осадила вороную кобылку.

Они отмахали немало миль. Центральная усадьба Орильи осталась далеко позади. До сих пор дорога вела их все время в гору, поэтому сейчас они находились на несколько сотен футов выше того холма, где располагалась асиенда. Слева зеленела рощица хлопковых деревьев[7], и по этому признаку Эми определила, что где-то рядом протекает река.

Луис подтвердил, что так оно и есть. Когда лошади остановились, раздувая бока и роя копытами землю, он привстал в стременах и указал рукой на северо-восток:

— Я хотел бы показать тебе свою заветную заводь. О ней больше никто не знает.

— Обещаю, что никому не расскажу, — ответила Эми, польщенная тем, что он решился доверить ей свою тайну.

— Я тебе верю, — сказал Луис с такой убежденностью, что окончательно осчастливил Эми. — До этого места, Эми, отсюда еще добрых четыре мили вверх по реке. Если хочешь, мы можем дождаться более прохладного дня.

— Не хочу я ничего ждать. Я хочу поехать туда сейчас же.

Они двинулись вдоль петляющего потока, постепенно поднимаясь в гору. Достигнув цели путешествия, Луис бросил поводья и ловко спешился. Сняв Эми с седла, он поставил девушку на землю, и его немало позабавило выражение нескрываемого замешательства на ее лице. Он понимал, что Эми разочарована: ее взору предстала ничем не примечательная густая роща высоких ив. Нахмурив брови, девушка повернула голову и, уловив слабый плеск падающей с уступа воды, бросила на Луиса вопрошающий взгляд.

— Закрой глаза, — с ребяческим ожиданием триумфа попросил Луис.

Эми с радостью повиновалась. Он взял ее за руку и провел между высокими ивами и хлопковыми деревьями, нетерпеливо предвкушая ее восторг. Оказавшись внутри кольца ив, он осторожно поставил ее впереди себя на край гладкого плоского камня на берегу лагуны, умышленно выбрав место в тени, где было не так жарко.

Потом он слегка повернул Эми, чтобы, открыв глаза, она увидела прямо перед собой окутанный брызгами водопад.

Глубоко вздохнув, Луис скомандовал:

— Пора, Эми.

Она открыла глаза и замерла, не в силах поверить, что видит эту волшебную картину наяву. Они стояли на берегу речной излучины. Глубокую прозрачную заводь у них под ногами без устали наполнял низвергающийся каскадом поток воды. Речные берега заросли изумрудно-зеленой травой, яркими цветами и вьющимся диким виноградом.

Казалось невероятным, чтобы подобный тропический рай существовал посреди безжизненной пустыни Чиуауа.

Потрясенная до глубины души открывшимся ей чудом, Эми повернулась к Луису:

— Должно быть, я грежу. Не можем же мы и в самом деле находиться здесь, в прохладе и тени, рядом с водопадом?

— Тем не менее мы не в сказке, — заверил Луис подругу детства. — Знаешь, как тут глубоко? Вон с той скалы сюда даже нырять можно! — Он указал на большой, нависающий над водой выступ скалы рядом с водопадом.

— Ты плаваешь здесь?

— Постоянно.

— Завидую я тебе, — уныло проговорила Эми; усевшись на траву, она обняла колени руками.

Луис быстро опустился рядом.

— Не завидуй. Ты тоже можешь тут плавать. — Он помолчал и добавил: — Со мной.

Эми вскинула голову. Взглянув в темные выразительные глаза, она внезапно призадумалась: отчего это Луис стал вдруг так добр и внимателен к ней после целой недели полнейшего пренебрежения?

— А почему, пока в доме были гости, ты меня и знать не хотел? — надменно осведомилась она. — Ты даже ни разу не потанцевал со мной. Мне было обидно.

На бронзовом лице Луиса промелькнула гримаса боли. Он бросил взгляд на безмятежные воды реки и, проглотив ком в горле, открыл Эми правду:

— Я не умею танцевать.

— Ты не умеешь… И только по этой причине…

— Да! — взорвался Луис, вновь обращая к Эми страдальческое лицо. — Я не умею танцевать. Я неуклюж и неповоротлив, и… — Неожиданный взрыв звонкого смеха прервал его речь. В черных глазах юноши вспыхнул гнев. — По-твоему, это смешно?