Вздохнув, она задула лампу на ночном столике и легла на спину, самым удобным образом расположив подушки. Поднялась луна-дело шло к полнолунию. Ее серебряный свет струился через открытые балконные двери, заливая половину просторной комнаты волшебным сиянием, в котором отчетливо виднелись контуры тяжелой резной двери.

Воспоминания нахлынули на Эми с такой силой, что она застонала.

В ту первую ночь с Луисом она, испуганная и подавленная, стояла здесь, у двери, в ярком лунном свете… а он ее раздевал. Эми отвернулась, уткнулась лицом в подушку и дала себе клятву — выбросить из памяти, забыть и ту ночь, и все последующие греховные ночи, проведенные в его объятиях.

Но сон не приходил. Эми меняла позу, крутилась с боку на бок и, промучившись почти час, встала с кровати. Усталая и издерганная, она вышла на балкон и остановилась, обводя взглядом залитый лунным светом пейзаж.

Она заметила вдалеке небольшое облачко пыли, висящее в воздухе. Затем услышала отдающийся эхом стук лошадиных подков. И наконец разглядела коня и всадника, ровным галопом приближающихся к асиенде.

В лунном свете четко вырисовывались очертания вороного жеребца и стройного мужчины в седле.

Ноче и капитан.

Эми схватилась за перила балкона, сердце у нее неистово колотилось от страха и смятения.

Или то было… предвкушение?

5 мая 1866 года

В пустынях юго-западного Техаса загорался солнечный и теплый день. От яркой синевы неба захватывало дух, и только редкие кучевые облака накрывали мимолетной тенью холодные горные вершины, высившиеся далеко на юге. Воздух был сух и неподвижен, но дышалось легко: пора обжигающего летнего зноя еще не наступила.

На зазеленевших холмистых конских пастбищах резвились недавно появившиеся на свет длинноногие жеребята, стараясь держаться поближе к своим матерям. Лонгхорны удовлетворенно кормились молодыми сочными побегами посреди плоских равнин. Краснохвостый ястреб, гнездившийся вблизи асиенды, повадился пикировать с неба и пить воду из новой птичьей поилки-ванночки, которую соорудил Педрико на просторном каменном крыльце.

В то солнечное майское утро сам воздух Орильи был пронизан возбуждением — как внутри хозяйского особняка, так и за его стенами, в оштукатуренных и побеленных бараках, где был расквартирован мексиканский отряд.

Cinco de Mayo. Пятое мая.

Четыре года тому назад, пятого мая, отважные и решительные мексиканские солдаты, возглавляемые генералом Игнасио Сарагоса и молодым бригадиром Порфирио Диасом, нанесли сокрушительное поражение французским войскам, штурмом взяв их укрепленный город Пуэбла. И с тех пор все мексиканцы — где бы они в этот день ни находились — праздновали годовщину столь важной для них победы.

Понимая, как много значит эта дата для солдат его отряда, капитан Луис Кинтано решил устроить в Орилье пышное празднество в честь дня Cinco de Mayo. Веселые развлечения должны были начаться в сумерках.

Уже с раннего утра Магделена и ее весело чирикающие помощницы не покладая рук трудились, чтобы приготовить угощения, которые вечером будут поданы гостям: пир на открытом воздухе должен снискать единодушное одобрение молодых солдат — обладателей здорового аппетита.

В меню были предусмотрены горы мягких тортилий — маисовых лепешек с завернутыми в них полосками говядины, круто сдобренной пряностями. Острые стручки зеленой фасоли, облитые густым растопленным сыром из козьего молока. Дымящиеся горшочки с бобами, выдержанными с красным перцем чили. Тостады — хрустящие тортильи с рубленой курицей, сыром и соусом. Горячие початки зеленой кукурузы, начиненные молотой говядиной. Обжигающий соус чили к мясу, достаточно острый, чтобы исторгнуть слезы у неподготовленного новичка. Кесадильи — испанские сандвичи, каждый из которых представляет собой две жареные тортильи с толстым слоем сыра между ними. И конечно, галлоны соуса сальсы — чтобы обмакивать в них хрустящие тостады.

На десерт Магделена надумала подать свои особенные «легкие, как облачко», горячие пончики с подогретым медом; тающие во рту «рожки» — маленькие пирожные, наполненные темным нежным шоколадом и хорошо взбитыми сливками; теплый золотистый флан — открытый пирог с фруктами, и излюбленную у мексиканцев драчену. И полные тарелки нежных сахарных пралине с половинками крупного ореха-пекан внутри.

Помимо этого изобилия доброй еды были припасены галлоны текилы, бочонки с пивом и ящики с бутылками мадеры и виски для утоления жажды пирующих.

О развлечениях, конечно, тоже позаботились.

Играть будут целых два оркестра мариачи. Ожидалось прибытие из Сан-Антонио знаменитого трио исполнителей танцев фламенко. Хорошенькие сеньориты из Сандауна были приглашены как почетные гостьи мексиканских удальцов.

В качестве места для проведения праздника Кинтано выбрал плоскую открытую площадку с западной стороны асиен-ды, расположенную за огромным боковым двором, который, в свою очередь, граничил с западным патио. Возведенная там небольшая дощатая платформа могла служить эстрадой для музыкантов и других исполнителей.

Уже были расставлены по местам длинные разборные столы для угощения и сложены в аккуратные поленницы дрова из сухих мескитовых деревьев: с наступлением темноты предполагалось зажечь гигантский праздничный костер.

К закату все было готово.

И все были готовы.

Все, кроме Эми.

Эми не намеревалась принимать участие в праздновании Cinco de Mayo. Никто с ней ни о чем не советовался насчет организации приема, и все, что делалось, — делалось без нее. Ночь, пир, праздник — все это принадлежало капитану и никак не могло ее интересовать.

И вот теперь, когда сумерки вползли в старую асиенду, все домочадцы, включая Магделену, девушек-служанок, Педрико и даже старого Фернандо, потянулись из особняка, чтобы разделить общую радость. Оставшись в доме одна, Эми расположилась с книгой в гостиной, как будто наступивший вечер ничем особенным не выделялся.

Она не обращала внимания на непрерывный поток экипажей, доставляющих в Орилью приглашенных особ женского пола. Она пропускала мимо ушей раздающиеся время от времени возгласы мексиканских молодцов и взрывы женского смеха.

Изо всех сил делая вид, что захвачена содержанием книги, Эми усердно водила взглядом по строчкам. Впрочем, ее притворство вскоре сменилось искренним интересом: волшебные чары вымысла медленно, но неуклонно подчиняли себе ее воображение.

Звуки извне отступили — Эми перенеслась в иное время и иное место, где доблестные рыцари и прекрасные дамы решали судьбы могучих королевств.

Погруженная в созданный Вальтером Скоттом мир беспримерной отваги и всепоглощающей возвышенной любви, Эми почти явственно услышала, как прекрасный Белый Рыцарь тихо окликает ее по имени. Она вздохнула и улыбнулась, но сразу же с неудовольствием осознала, что дело отнюдь не в ее воображении. Кто-то на самом деле произнес ее имя. Пальцы, лежавшие на раскрытой книге, напряглись, улыбка сбежала с лица. Эми медленно подняла глаза.

Он стоял в арочном дверном проеме, взявшись за резной косяк с обеих сторон. С сатанинским блеском в черных глазах он смотрел на нее в упор. Его длинные, до плеч, волосы были схвачены белым кожаным ремешком. Сквозь рубашку из снежно-белого батиста с кружевной отделкой просвечивала смуглая кожа его груди.

Золотой Солнечный Камень, как видно, был оставлен в комнате наверху.

Плотные черные брюки, какие носят наездники-чарро, облегали его стройные ноги и бедра, словно были отлиты с ними в одной форме, и заканчивались в точности над подъемом черных блестящих сапог. Даже в сумерках поблескивал его ремень с серебряной отделкой.

Это был не призрак. Не мифический рыцарь, пробившийся сюда, чтобы похитить ее и увезти на верном белом коне. Перед ней стел сам дьявол, явившийся, чтобы мучить ее. Живое воплощение грубой мужественности — с пронзительными черными глазами, жестоким чувственным ртом и совершенным телом.