Он притянул ее к себе, коснулся губами виска, подал стакан с холодной водой и проговорил:

— Прости, querida. Страшного ничего не случилось?

Чувствуя, как огненное тепло текилы растекается по ее груди, а оттуда — к плечам и вниз к ладоням, Эми была потрясена столь мощным и немедленным действием напитка. Голова у нее уже начала кружиться, и она не могла сообразить: на самом деле она слышала, или ей просто показалось, что он назвал ее этим ласковым словом — querida? Ведь это все равно что сказать «любимая».

Держась рукой за горло, она честно ответила:

— Не знаю. Я странно себя чувствую. У меня пальцы и на ногах и на руках как будто кто-то иголочками колет.

Луис был очарован.

Сейчас, раскрасневшаяся, с распущенными золотистыми волосами, рассыпавшимися по открытым плечам, с рукой, прижатой к пылающему горлу, она выглядела необыкновенно юной и привлекательной. На мгновение его обуяло непреодолимое желание обнять ее и поцелуями заставить забыть об ужасном знакомстве с текилой.

Мускул подергивался у него на подбородке, когда он предложил:

— Возможно, будет лучше, если мы сейчас немного потанцуем.

Он усмехнулся и, подняв голову, только кончиком мизинца провел по непокорному завитку светлых блестящих волос и осторожно отвел завиток с лица Эми.

И снова они танцевали.

Пары танцоров, оказывавшиеся рядом с ними, улыбались и громко благодарили капитана за то, что он устроил такой чудесный праздник. Вскоре к ним приблизилась тройка смеющихся, возбужденно галдящих солдат из отряда, и все окружающие перестали танцевать в ожидании новой потехи.

Один из этих трех извлек из кармана чистый белый носовой платок и, плотно обернув этим платком правое запястье Луиса, связал концы крепким узлом. Эми наблюдала за этим с недоумением, но Луис, по-видимому, никакого недоумения не испытывал. Он смеялся; белый шрам на щеке слегка покраснел, а темные глаза так и сверкали.

Затем солдат обратился к Эми:

— Con permiso[19], сеньора?

Эми вопросительно взглянула на Луиса.

— Дай ему левую руку, querida.

Хотя и не без колебаний, Эми предоставила левую руку в распоряжение улыбающегося мексиканца, и, поблагодарив ее, он быстро привязал ее запястье к уже обвязанному запястью Луиса — и все общество разразилось бурными рукоплесканиями.

Пока гремели аплодисменты, Луис повернул голову, высмотрел в толпе лейтенанта Педрико Вальдеса и жестом подозвал его к себе. Он что-то тихо сказал лейтенанту, и тот понимающе кивнул. Затем, приблизив голову к самому уху Эми, Луис объяснил, что все замечательно развлекаются. Людям хочется убедиться, что вскорости состоится еще один вечер с танцами, а для этого существует такой старинный обычай: хозяина и хозяйку дома, в котором происходит праздник, связывают платком друг с другом. Их нельзя развязать, пока какой-нибудь гость не пообещает «выкупить» их, дав обязательство устроить у себя «бал искупления».

Кивнув в знак понимания, Эми спросила:

— А если вдруг никто не согласится устроить такой бал?

— Тогда нам придется остаться связанными навечно.

Эми взглянула в гипнотические черные глаза, и ее охватил озноб, стоило только вообразить блистательную перспективу — быть привязанной к нему навсегда. Почти мистическое притяжение к этому бездушному красавцу действовало на нее так сильно, что задрожали коленки.

— По-моему, из-за текилы у меня голова закружилась, — поспешно объяснила она свое состояние.

— Ах, querida, — прошептал он едва слышно, — а я-то надеялся, что это из-за меня.

И они опять танцевали вместе.

На сей раз — крепко связанные между собой платком, обернутым вокруг их запястий.

Когда отзвучала мелодия и этой песни, они оказались совсем рядом с огромным костром. Отблески пламени освещали их лица; они не отрываясь смотрели друг другу в глаза, едва сознавая, что здесь, кроме них самих, присутствует еще множество людей.

Через минуту от соседства с бушующим костром на коже у них выступил пот, лица заблестели, а влажная одежда прилипла к разогретым телам.

Но их не тревожил жар, исходящий от костра. Куда более яростный жар, медленно набирающий силу, обволакивал покачивающуюся безмолвную пару.

Как видно, выпитая текила напрочь отогнала нервное беспокойство, владевшее Эми, когда она вышла из дома. Больше она не оглядывалась с опаской по сторонам, озабоченная тем, что могут о ней подумать. Свободной рукой она обвила шею Луиса и прильнула к нему, как всегда, дивясь твердости и силе этого высокого худощавого тела.

После нескольких томительно-волнующих танцев Луис предложил Эми выпить еще текилы. Предложение было с удовольствием принято. Когда он подал ей солонку, она робко насыпала соль не себе на ладонь, а ему. Потом, глядя прямо ему в глаза, высунула язычок, слизнула соль с руки Луиса и услышала, как порывисто и шумно он набрал в грудь воздуха. Она подняла голову и улыбнулась ему. Под его горящим взглядом Эми выпила текилу и отставила стакан в сторону.

Потом она снова взяла со стола солонку и, осторожно насыпав соль на свою ладонь, любезно предложила ее Луису. Однако он не шелохнулся, и тогда Эми поднесла руку поближе к его лицу.

— Лизни, — сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Лизни.

И ее объял трепет при виде того, как напряглись и заиграли мускулы под его белой рубашкой, когда он поднял ее руку к своей склоненной голове.

От первого же прикосновения его шелковистого языка к чувствительной коже она затрепетала. Луис не терял времени даром. Он медленно, почти лениво слизывал соль с ладони Эми, целовал и посасывал ладонь, которую тоже «кололи иголочки»; все это продолжалось, пока Эми не почувствовала, как ее объемлют жар и слабость, а сердце разрывается от переполнявших ее чувств. Не отрывая глаз от головы, склоненной над ее рукой, затаив дыхание, она могла только молиться, чтобы он скорее прекратил эти игры… ведь иначе ей никак не удастся очнуться от наваждения.

Капитан не прекратил своих игр, пока не удостоверился, что на ладони у Эми не осталось ни одной крупинки соли, хотя бы и самой крошечной. Когда же эта цель была достигнута, он шутливо, как бы дразня, прикусил ее ладонь своими белыми зубами. Однако при всей «шутливости» прикусил он ее достаточно сильно, чтобы Эми дернулась.

Он поднял голову и всмотрелся в ее лицо. Эми вздрогнула, когда он поднес еще влажную маленькую ладонь к своей груди и прижал к сердцу.

К сердцу, которое билось почти так же часто, как и ее сердце.

Так и удерживая в этом положении ее руку, Луис взял со стола свой стакан с текилой и осушил его одним глотком.

— Потанцуй со мной, querida, — сказал он и слизнул уцелевшую крупинку соли с уголка рта Эми.

И снова они танцевали.

Или если даже и не танцевали по-настоящему, они стояли обняв друг друга, покачиваясь в ритме взаимного обольщения и неизменно приближаясь к ярко горящему костру. Невысказанным осталось их общее подчинение странному неодолимому желанию, которое завлекало обоих все ближе и ближе к яростному жару этих прекрасных смертельных языков пламени.

Какая-то могучая сила манила их в обжигающее пекло, в самую преисподнюю.

Затягивая за собой друг друга, они медленно, но неотвратимо огибали огромный костер, словно рассчитывая за стеной огня обрести уединение. Они и нашли его с дальней стороны костра — место, чтобы быть вдвоем, чтобы быть вместе, чтобы позволить расплавленной лаве страсти вырваться на поверхность.

Танцуя в опасной близости от разбушевавшегося огня, бросая вызов его стихийной мощи, сжигаемая страстью пара наслаждалась шквалом боли и упоения, который уносил их от всего мира.

Посреди толпы они были одни.

Буйство огненных потоков удерживало прочих гостей на почтительном расстоянии от костра — от арены жгучего крепнущего желания. Эти двое могли касаться друг друга, могли вершить танец, исполненный такого откровенного сладострастия, словно они были язычниками, не ведающими стыда.