— Будь моя воля, я бы выкупила тебя у конунга!

И ушла, неслышно скользнув к выходу. Дима остался лежать, вдавленный в одеяло, в растрепанных чувствах, словно его поимели. Впрочем, почему «словно»? Его только что знатно поимели, а он даже не удовлетворился… Черт побери! Не завершать же начатое рукой! Тем более что рыжая оставила его прямо так, со спущенными джинсами и задранной рубашкой… Дима встал с лежанки, опираясь на связанные руки, и принялся натягивать штаны на задницу. Сучка. Могла бы и задержаться на пару минут…

Скрип влажных прошлогодних листьев под осторожной ногой заставил его поспешно застегнуть ширинку. Подняв голову, Дима увидел блондинку, вошедшую в хижину. Его смутил странный взгляд серых глаз: настороженный, даже диковатый. Интересно, сколько девок в лагере? Они все придут попользоваться им?

Они играли в гляделки несколько напряженных минут. Первым не выдержал Дима:

— Что вам нужно?

— Хель сказала, что… у тебя большой и твердый… кинжал, — с запинкой выговорила девушка, и взгляд ее мазнул по оттопыренной ширинке джинсов. Дима внезапно разозлился. На себя или на эту Хель, а может, и на блондинку.

— Развяжи мне руки, и я покажу тебе, как по-настоящему любят у нас!

Девушка усмехнулась, и глаза ее потеплели. Она села на лежанку и похлопала ладонью рядом с собой:

— Потом, человек из Москвы. Я хочу, чтобы ты рассказал мне о своем мире. Правда ли, что там нет магии? Правда ли, что вы используете механизмы, которые работают сами?

Дима помедлил и опустился чуть поодаль, на другой край лежанки. Не поймешь их, этих воительниц. То кидаются с оружием, то любви хотят, а то разговоров… Пока он молчал, девушка тихо добавила:

— Меня зовут Лива. Конунг — мой брат. Тебя не убьют, Димитри, я прослежу. За это я хочу знать правду. Зачем ты здесь? Что ищешь в Северных землях?

Он замялся, глядя в серые глаза. Алиса говорила про своего знакомого Валя. А можно ли рассказывать секрет Алисы этой сероглазой Ливе? Впрочем, по ходу выхода у него нет.

И Дима поведал всю историю с самого начала, с того дня, когда он встретил темноволосую грустную девушку у магазина за углом и решил проводить ее до дома, укрыв от дождя зонтиком. Он говорил о страхе и неуверенности Алисы, о глюках, о коте, о нападении в бутике, о голубых молниях, о тетке в такси… Лива слушала внимательно, не перебивая, только иногда напрягалась внутренне, как будто его слова сильно волновали ее. Закончил Дима переходом через портал и ощущением свободного падения, а потом приземлением в папоротники.

Лива молчала долго. Ее тонкие, крепкие пальцы сжимали рукоятку ножа на груди, зубы прикусили нижнюю губу, а глаза затуманились, словно валькирия была далеко от Димы и от хижины. Он смотрел на девушку и ждал реакции, а в голове то и дело проскальзывала мысль — лучше бы Лива пришла к нему первой, вместо Хель… Он бы не отпустил ее, даже со связанными руками! Взял бы за волосы, наклонил бы голову к бедрам и насладился бы горячим поцелуем ее большого, слишком большого, но такого красивого рта…

Когда Лива заговорила, он даже вздрогнул от неожиданности, возвращаясь из своих фантазий на бренную землю Нового мира.

— Конунг очень обеспокоен. Ведь мы знаем Алису, она жена нашего единокровного брата.

— Жена кого? — не понял Дима. Так ее муж… Блин, как хорошо, что в рассказе не нашлось места для поцелуев и обнимашек!

— Фера, ариго Ностра-Дамнии, — объяснила Лива. — Мы были на их свадьбе, ничто не предвещало беды… А ребенок? Она все еще носит ребенка?

— Ну да. Когда мы проходили через портал, Алиса была беременна, — съязвил Дима, скорее от досады на себя и свою влюбленность в занятую девушку, чем от желания быть смешным. — А здесь я уже не могу знать, что с ней случилось.

— В Северных землях ее нет, я бы почувствовала в лесу кого-то еще, кроме тебя. Куда же она могла приземлиться?

— Может быть, Мало увлек ее куда-то?

Лива взглянула на Диму с неожиданным изумлением:

— Мало?

— Ну, перевертыш. Я что, не упомянул о нем?

— Ты говорил про кота.

Лива прищурилась, словно мысль о Мало повергла ее в смятение, потом продолжила задумчиво:

— Зачем перевертышам ведьма? Они презирают магию, предпочитая ей когти и клыки боевой трансформации… Ты говоришь, кота она нашла у себя дома?

— На коврике у двери, — пробормотал Дима. Этот патлатый бастард не понравился ему с самого начала… А как он мурлыкал и смотрел на Алису! К счастью, та совсем не обращала на него внимания, как на мужчину. Но все равно. Мало опасен для Алисы.

Лива поднялась с лежанки и повела рукой, словно сняла что-то с тела Димы. Он глянул на свои руки и увидел, как исчезают светящиеся полоски с запястий. Удивленно посмотрел Ливе в глаза. Она поняла без слов, улыбнулась отвлеченно:

— Нам надо идти. Воспользуемся порталом на реке Гломмель. Алису нельзя оставлять в лапах перевертышей!

Хасьенда была не слишком большой. По сравнению с владениями Фера, с его дворцом, так, двухэтажная скромная дачка. С утра Алиса выпила лекарство из рук Мало, потому что от светленькой полненькой девушки-горничной отказалась брать чашку и даже устроила истерику. Бастард прибежал, негодуя, принялся уговаривать Алису доверять прислуге, что произошедшее ночью лишь глупое недоразумение, но она была неумолима. Только после того, как кот отпил из ее чашки, согласилась принять лекарство. Кожа на лице еще немного пощипывала, даже в зеркало было смотреть страшно, но, пересилив себя, Алиса вздохнула с облегчением: за исключением нескольких прыщиков все было в порядке.

Разговорчивая блондиночка по имени Элалия помогла ей одеться, застегнув на спине лиф платья, оправила длинные и широкие юбки, уложила жуткие после вчерашнего фонтана космы на голове в подобие элегантной свободной прически, не переставая рассказывать какие-то байки из жизни хасьенды. Алисе на них было, в сущности, плевать, но она слушала из вежливости, иногда кивая. Потом Элалия принесла завтрак, который состоял из жареных тонкими полосками баклажанов, вяленого мяса и уложенных на него жареных желтков, таких огромных, что Алиса невольно представила страусиную ферму.

После еды неумолимая служанка повела «сеньору» гулять. «Сеньоре» больше всего на свете хотелось найти Мало и придушить его, ибо ничего в мире не было страшнее вот такой видимо беспечной неизвестности. Когда все делают вид, что все прекрасно, что все так и должно быть, но в глубине души ты понимаешь, что от тебя просто-напросто скрывают правду. Беситься повода вроде не было, Элалия удовлетворяла все желания Алисы, но беситься очень хотелось. Устроить истерику, побить посуду, вцепиться ногтями в морду усатого гвардейца с идиотским изогнутым мечом у бедра…

Эти двое сопровождали ее от самых покоев. Два практически одинаковых молодых парня, все с тем же блондом под форменными беретами с огромным пером, свисающим чуть ли не до груди, с пышными усами и желтыми глазами. Молодчики не отходили ни на шаг, держась все время за спиной. Алиса спросила у Элалии, наклонившись поближе к уху:

— Зачем нам охрана?

— Мне не сказали, светлейшая сеньора, — присела в книксене девушка, пряча глаза. — Велели только ни за что на свете не отходить от гвардейцев более, чем на три шага!

— Кто велел?

— Сеньор Мало.

— Этот… — прошипела Алиса. Желание удавить паршивца кота было еще сильнее, чем желание разгромить посудную лавку. Глубоким вздохом подавив в себе жажду убивать, Алиса оглядела большой сад, в который они как раз входили. На его территории можно было бы уместить еще десять хасьенд, если, конечно, вырубить деревья и сравнять с землей великолепные клумбы. Здесь не было орхидей, роз и других культурных, изысканных цветов. Только дикие, неприхотливые, полевые…

— Как здесь красиво, — выдохнула вполголоса Алиса, а потом вдохнула поглубже. Аромат неказистых на первый взгляд ромашек и тысячелистников (единственных из цветов, которых она знала по названию и могла отличить от других) смешиваясь, напомнил ей лето на площадке во дворе родного дома. Во дворах там буйствовали целые заросли высоких стеблями, но меленьких соцветиями белых зонтиков…