— А самое главное — Ирен вся светится. Я ее прибить хотел за такое, но думаю — зря. Осталось как-то примирить с ее выбором Богдана и отца. Первый на ее стороне, но второй… впрочем, посмотрим. У его дочери очень богатый муж из очень обеспеченной и хорошей семьи. Для Вацлава это должно что-то значить.

— И ты теперь снова холостой и можешь кутить напропалую, — заметила я, мельком подумав, что даже наличие невесты в анамнезе не мешало Хану меня соблазнять.

— Да, — согласился «коварный соблазнитель», — и это так странно. Мы помолвлены уже давно, хотя…

— Хотя ты все равно гулял по бабам.

— Гулял, — согласился Хан, надвигаясь на меня. — Если б не гулял, то не встретил бы тебя.

— Да-да, — согласилась я, упираясь руками ему в грудь и запрокидывая голову. — Прежде чем найти идеальную женщину, надо перещупать много неидеальных.

— Иногда я хочу тебя отшлепать.

— Спасибо, я не любитель подобных развлечений. И мне уже пора, наверное.

И все равно мне удалось вырваться лишь через час. Уже на ходу поправляя волосы и застегивая куртку, я вылетела из номера, представляя, на кого похожа. Озабоченная кошка в марте, не иначе. У лифта, пока он поднимался, вытащила из сумки зеркальце, посмотрелась в него. Ну да: губы распухли, глаза горят дурным блеском, и румянец. А мы ведь просто целовались, не в силах друг от друга оторваться.

За мной к лифту буквально через пару минут выскочил Хан. С телефоном в руках и растрепанными волосами. Увидел мой взгляд и коротко сказал:

— Богдан в отеле. Встречу его внизу.

— И в холле сделаем вид, что не знаем друг друга, — подхватила я. — Ух ты, чувствую себя шпионом.

— Завидую сам себе за то, что у меня такая понятливая женщина. С ужасным чувством юмора.

— Ты недавно его хвалил!

— До того, как ты пошутила насчет официанта.

— Боже, ты мне теперь будешь вечно это припоминать?

— Вечно, — кивнул Хан с каким-то странным выражением лица. — Поверь.

Лифт тихо звякнул, сообщая, что приехал. Кроме нас, там уже были люди: пожилая леди в ярко-синем пальто и розовой шляпке, в руках она сжимала такую же розовую сумочку. Плюс двое милых парней, которые общались между собой на немецком. Я прислушалась, хмыкнула: оказывается, они приехали сюда отметить годовщину. Ну и ладно.

Из лифта мы с Ханом вышли с видом, что никогда не были знакомы. Я отправилась к одному из многочисленных кресел — черных, с матовыми стальными вставками, — присела, якобы поправить сапог. А сама стрельнула взглядом из-под упавших на лицо прядей.

Хан подошел к высокому мужчине, на вид около тридцати лет. Светлые, стильно уложенные волосы, внушительный размах плеч и безупречно сидящий деловой костюм в тончайшую полоску. Плюс лицо, которое смело можно назвать идеальным. Это было ледяное совершенство: точеные черты, по-мужски привлекательные, серые глаза, короткая стрижка. Ледяной Король собственной персоной. И он полез обнимать моего Хана!

Так вот какой ты, Богдан, — лучший друг моего мужчины. Я отвела взгляд, не желая привлекать к себе внимание. Хотя… не сильно бы выделилась: почти все женщины в холле откровенно или украдкой пялились в сторону этих двоих. Ну да, брюнет и блондин, оба хороши просто до неприличия. Представляю, какие у барышень вокруг витают мысли: от романтического флера до откровенных пошлостей в формате «два плюс один».

Я встала и решила уходить, иначе стану похожа на одну из этих… пускающих слюни. Прошла мимо с независимым видом, краем глаза замечая, как на секунду посмотрел на меня Хан. Так мужчина смотрит на симпатичную женщину, которую забудет через пару минут. С любопытством, но без особого интереса.

Мобильник зазвонил, когда я уже вышла из отеля на крыльцо. И вдохнула осенний воздух, пропахший машинами и выпечкой из соседней кондитерской.

— Слушаю.

— Ева, здравствуй, это Абби.

Сердце подпрыгнуло к горлу, пришлось даже сглотнуть.

— Добрый день. Ну что?

— Честно говоря, ты очень удивила владелиц своим желанием расстаться с вещью.

— Можно подумать, я первая.

— Нет, — откликнулась Абби, — но обычно с вещью рискуют расстаться лишь в преклонном возрасте, передать по наследству, так сказать. Да и то не все могут это сделать, к вещам привязываешься. А вот так, не успев ею попользоваться…

Я ее бесцеремонно перебила, подходя к своей машине:

— Платок кто-нибудь заберет?

— Да, конечно, его заберут. Завтра вечером устроит?

— Без проблем.

На душе стало одновременно и легко, и тоскливо. Я скомканно попрощалась с Абби, договорившись созвониться завтра и уточнить место встречи, а потом уставилась на сумку. Та лежала на соседнем сиденье. А внутри был платок. От которого я завтра избавлюсь.

Внутри продолжало саднить, словно я собиралась сделать ошибку.

Это, наверное, та самая зависимость, о которой говорила Абби. Просто стоит перетерпеть, и все.

Да, уметь убедить людей в чем угодно — дар хороший. Только вот лучше делать это без порабощающих тебя вещей.

Я даже не знаю, ради чего стоит их использовать долго и сознательно. И надеюсь никогда не узнать.

— Как ты ухитрился вляпаться так круто? — первое, что сказал Богдан, когда они с Ханом пожали друг другу руки и обнялись. Быстро и скупо, как обычно обнимаются мужчины.

— Тоже рад тебя видеть. Самолет Вацлава приземлится примерно часа через полтора. Родители Берта в пути, им еще около часа езды.

— Ну хоть запас есть, — вздохнул младший Ковальский, взъерошивая волосы привычным жестом. Так он выказывал волнение. — А эта мелкая засранка?

— В номере. С мужем.

Богдана слегка перекосило от последней фразы. И Хан подумал, что Берту может грозить нешуточная опасность, несмотря на положение в обществе и богатую семью. Палач в гневе — это страшно, а злой Палач, у которого сестра вышла замуж наперекор воле семьи, — просто апокалипсис локального разлива.

— Держи себя в руках.

— Держу, — заверил Богдан, но голубые глаза, сейчас похожие на ледяные сапфиры, говорили об обратном.

Хан недоверчиво хмыкнул, но все же потянулся за телефоном.

— Ирен, — коротко бросил, стоило той ответить на звонок, — спускайтесь в ресторан.

— А где эти? — спросил Богдан, стоило Хану убрать мобильник в карман. — Охраннички.

— Ну, Вацлав их отстранил от работы. Но пока они здесь. На всякий случай. А вот где именно — не в курсе.

Упомянутые охранники обнаружились в ресторане. Они и до этого выглядели хмуро, но, увидев Палача, посерели. Богдана боялись даже больше Вацлава. Сам же Ковальский-младший удостоил их лишь коротким презрительным взглядом.

— Надо же, вместо того чтобы думать, как вымаливать прощение, они обедают, — не смолчал Хан.

— Вижу. Пусть наслаждаются напоследок, сейчас не до них.

Не сговариваясь, выбрали самый удаленный столик. Богдан оценил тактический ход Хана. Народу в ресторане немного, но присутствие других людей заставит держать себя в руках и не поддаться гневу. Ему до сих пор хотелось придушить сестру. Ирен перешла черту и не представляла всех последствий содеянного. Своим опрометчивым поступком она бросила тень на репутацию их семьи, и даже сам Богдан не мог предсказать реакцию отца. Сестра с детства была его любимицей, но спустить ей непослушание он не имел права.

— Что скажешь об этом… Берте? — через силу произнес имя мужа сестры. Богдан понимал, что тот не один виноват и не представлял, во что ввязывается, но заочно уже ненавидел, видя в нем источник всех бед.

И к тому же он лапал его сестру!

— Мне он нравился. В нем есть стержень, и я бы никогда не подумал, что он способен на поспешные решения. Наверное, дело в том, что они знают друг друга давно.

— Давно?

— Вспомни нашу совместную поездку на каникулы в Альпы. Ирен тогда сбежала из отеля и умудрилась познакомиться с ним.

— Как это возможно?! Почему я об этом не знал?

— Тебе тогда было не до сестры, — кратко напомнил Хан, не желая ворошить болезненные воспоминания. — Кстати, вот и они.