Внизу, по подолу, шли узкие кружева самого простого рисунка. Очень знакомого рисунка.

А потом я начала смеяться. Сначала тихо, потом все громче и громче. А в конце уже сама не понимала: то ли смеюсь, то ли опять плачу.

Что там Хан советовал? Держаться подальше от вещей Дамаль? А что делать, если они сами падают ко мне в руки?

Вместе со смехом где-то глубоко внутри стали пробиваться первые ростки ненависти…

К Ордену.

Который решил, что он вправе устанавливать, кто есть добро, а кто — зло.

Который ломает своих приверженцев.

Я мяла ткань юбки, а ярость продолжала расти. Холодная, сдержанная. Такая, которую можно вынашивать годами.

Прости, Хан, я не смогу выполнить твою просьбу — забыть и жить дальше как жила.

Мы обязательно встретимся. Но уже на моих условиях.