Золотой Журавль осекся, не договорив. Мысль так и замерла на середине оформленности. Лаккомо встряхнул головой, перещелкивая себя на другую тему. Внезапно поняв, как звучали его слова, вдруг едва заметно смутился и снова опустил взгляд на ковер.

— Сидит в том же шлюзе, куда его поместили с самого начала. Не вижу смысла таскать его по всему кораблю на глазах персонала.

Эйнаор деловито кивнул, соглашаясь.

— В этом ты прав. Не выдавай пока своего открытия. А лучше спиши пока весь замешанный в этом персонал на планету. Возьми других людей. Машину тоже оставь здесь. Но будь осторожен. За тобой наверняка следят.

Лаккомо задумчиво смотрел перед собой стеклянным взглядом. Он умел «зависать» так, не моргая и как будто не дыша. Жутковатое зрелище. О чём думал вице-король сейчас не успевал уловить даже родной брат. Казалось, невидимая змея, поднявшись на хвосте, медленно раскачивается и зачаровывает жертву перед прыжком, глядя на мир глазами человека.

Наконец, Лаккомо понял, что его смущает во всей этой истории. И произнес сухим тоном:

— Ты не удивился. Ты знал о военных образцах.

Сказано было как на приговоре.

Эйнаор не пошевелился и не дрогнул, хотя брат попал в точку. Оправдываться и мельтешить с ответом сейчас было бы глупейшей ошибкой. Что-то было в таком разговоре от поведения хищника с жертвой. И Эйнаор знал, что давать слабину, как и врать сейчас ни в коем случае нельзя. Одним дъеркам ведомо, что может прийти в голову Лаккомо в такой момент.

И потому Эйнаор ответил прямо:

— Да. Знал.

— Но почему ты не сказал мне? — боль и обида резанула в голосе вечно непоколебимого вице-короля.

Эйнаор видел, что Лаккомо не хотел выпытывать у него правду. Он бы не стал настаивать, если бы тот отказал. Но этот дрогнувший тон сказал королю больше, чем было задумано братом.

Второе лицо Тории глубоко расстроен. И виноват во всем его последний ближайший человек на всю галактику.

Лоатт-Лэ тяжело вздохнул. Нужно было срочно исправлять нанесенный вред.

— Потому что это было очевидно, что рано или поздно военные силы Цинтерры пожелают видеть в своем строю подобные машины. Я изучал все заседания тех лет, которые проводились с участниками процесса. Еще тогда генералы и главнокомандующие пытались уговорить создателей проекта подготовить для них военные образцы. Но Джаспер Крэт отказал им. Позднее наш дед помог ему с правами собственности, и «Полиморф» со всеми исходниками перешел в дар Лазурному Престолу.

— Я освежил в памяти тонкости оговоренных условий, — вставил свое слово Лаккомо, пока Эйнаор собирался с дальнейшими мыслями. — Создавая военные машины, Цинтерра грубо нарушила условия завещания программиста. В соответствии с этим мы, выступая в роли владельцев проекта имеем право….

— Не перебивай меня, пожалуйста, — строго попросил Лоатт-Лэ, и разогнавшийся было брат мигом остановился. Если Эйнаор начинал говорить серьезно, то Лаккомо знал, что его не остановить. — …Спасибо. Пойми, Цинтерра и ее конструкторский отдел не нарушали условий договора. Наши сервера не взламывали, исходники «Полиморфа» не воровались и не скачивались. Аналогичная ситуация в двух гражданских Центрах по обслуживанию. Утечек информации нет и никогда не было. Военные машины уникальны и никак не повторяют по техническим параметрам оригинал проекта. Мы не можем их ни в чем обвинить. Юридически — их работа чиста.

— Пусть машины и не являются копией по факту, но они являются копией по сути, — сказал Лаккомо. — Используются те же кристаллы и тот же принцип.

— Мы не знаем, какой используется принцип, — с нажимом вновь вернул себе слово Эйнаор. — Я знаю про существование этих разработок уже не первый год, и раз за разом слежу, что происходит с теми, кто пытается докопаться до истины. Думаешь, я не просил через свои связи привезти мне одну такую машину? Думаешь, я благополучно сидел и наблюдал за всем этим, как за каким-то театром абсурда? Вспомни, что стало с генералом Авлином, Тсохэ, Ярту. Куда подевались научные деятели вроде сьера Трейона, Арно Харди и Триш? Давай, ты же наверняка знаешь этих людей.

С каждым последующим именем лицо Лаккомо становилось злее и мрачнее. А прищуренные фиолетовые глаза снова начинали угрожающе светить.

— Они убиты, — сквозь зубы сказал вице-король.

— Верно, — кивнул Эйнаор, поддаваясь волне братских эмоций и с силой стискивая подлокотники до скрипа. — Их убирают. Сразу. С концами. Так, чтобы не осталось следов. Не выживали даже видные деятели. Правительству Цинтерры плевать, какая шумиха потом разойдется по Федерации. Подумаешь, аномальная зона! Подумаешь, корабль неудачно вышел из прыжка. Сбой системы наведения, крушение лайнера, нападение на улице, вирусная инфекция… Способ находился на любого. А теперь представь, Лакки, что было бы, расскажи я тебе еще тогда о военных полиморфах? Ты же сильный. Тебе всё можно. У тебя же есть лучший корабль… — Лоатт-Лэ щедро сдобрил последние слова сарказмом. — Как быстро ты бы пошел казнить Цинтерру? Какой шум ты бы развел из этого дела? А как скоро тебя бы за это убрали? Как думаешь? Даже я навскидку могу придумать несколько вариантов, как тебя достать. Какой тебе больше нравится? Отравление порченными продуктами в здании ОКФ или дротик с ядом с крыши высотки? А может просто пулю из гравитационного дальнобоя или лазерный пучок в спину, чтоб совсем чисто смотрелось? Хорошо, или как тебе взлом системы управления твоего личного флаера?

— Довольно, — прошипел Лаккомо.

— Я молчал, потому что в отличие от тебя я сижу здесь! В этой закрытой дыре, в желтокаменном километровом саркофаге, окруженный стражей. А ты носишься по всей галактике, давно поверив в свою неуязвимость! И для меня счастье видеть тебя живым и невредимым хотя бы раз в год. А не каждый день в рамке в виде памятного портрета на столе!

Эйнаор наконец выдохся и замолчал. Лаккомо продолжал сидеть не шелохнувшись, казалось, даже не дыша. Его злость постепенно уходила, забранная целиком братом. Последние слова отрезвили и заставили задуматься. Сперва об Эйнаоре и его взгляде на такой образ жизни, а потом мысль привычно вильнула на обеспечение безопасности. Лаккомо не хотел снова думать об отношении брата. Не хотел, чтобы на душе снова становилось пусто. Лучше вспомнить, что он говорил про способы его достать. Как там было? Дротик, пуля, снайпер, отравление…? Не выходить на улицу, быть на чеку, предупредить Тень, чтобы постоянно бдила. Способы защититься были всегда.

Лоатт-Лэ по отсутствующему взгляду брата понял, что основная мысль в его голове прошла транзитом. Хотелось в отчаянии взвыть в потолок или хорошенько ему врезать. Только толку это все равно не принесет. С тех пор как Лаккомо вбил себе в голову, что в космосе, он обеспечивает безопасность ему, Эйнаору, то заставить его усидеть во дворце стало не реально.

Долбанная безопасность. Долбанный Дворец.

Лаккомо заговорил очень тихо и на первый взгляд спокойно.

— Если бы ты сказал раньше, то я бы не был лично вовлечен во все это дело. Я не идиот, чтобы подставляться так грубо, и вполне мог бы воспользоваться иными способами добыть тебе больше информации. Тогда — я бы так и сделал. Сейчас — нет.

Эйнаор затаился и молчал. Не замечая, что под ногтями на деревянных подлокотниках оставались царапины.

— Сейчас я лично познакомился с этими экспериментами. И есть во всем этом то, что не даст мне теперь покоя. Я видел то, что не могу принять. Что не согласен простить по всем юридическим законам. Для меня это не допустимо. Нет, я не пойду бомбить Цинтерру, как ты боишься. Это слишком просто — стереть с поверхности планеты огромный мегаполис с миллиардами ни в чем неповинных людей. Они ведь не виноваты во всем этом, не так ли… Нет. Я не разбомлю Цинтерру и не сожгу ее Сенат в луче бортового орудия. Я ее просто уничтожу. Я дотянусь до тех людей, кто своим моральным уродством породил таких искалеченных существ. Я сломаю их систему, вернув им то зло, что они сотворили. Существует война законов и правил, которая заканчивается словесной битвой на судебном заседании. Это я оставлю для наших юристов. А сам займусь войной куда более неспешной и продолжительной. Они получат тех монстров, которых хотели. Но немного не так, как планировали.