— Хорошо… да… так и поступим. — Я вцепился в ее предложение.

Разумеется, будет лучше, если она доверит свое открытие бумаге, чтобы мы все могли о нем узнать. Я вернусь к тому времени, как она закончит возиться с записями.

Джарета поклонилась четверым Наставникам, потом опустилась передо мной на одно колено, ее простоватое личико светилось торжеством.

— К середине лета каждый дар'нети Авонара будет знать, как это делается. Мы освободим их, государь. Каждый раб обретет свободу.

Когда она покинула зал, Гар'Дена и Устель продолжили спорить о том, как нам распорядиться этими новостями. С каждым мигом их аргументы становились все резче и все больше переходили на личности.

— Довольно! — перебил их я. — На сегодня достаточно. Идите поужинайте, новости держите при себе и хорошенько обдумайте. Убедитесь, что Джарета знает, где вас найти, чтобы она смогла доставить вам записи. Мы продолжим это обсуждение и все остальные дела завтра.

— Я бы хотел обсудить это с вами, государь, и чем скорее, тем лучше.

— Нет, Устель. Не сегодня… У меня есть и другие дела.

— Куда же вы…

— Это вас не касается. Обсудим это завтра.

У меня не было настроения выслушивать лекцию о легкомысленной трате моего времени и опрометчивом использовании Моста, который «предназначен для того, чтобы поддерживать мироздание в равновесии, а не навещать семейство».

Я оставил старика ворчать и, не задержавшись, чтобы помыться, побриться или переодеться, не захватив даже подарков, которые выбрал для следующего визита месяцы назад, кинулся вниз по лестницам и коридорам в самое сердце дворца. Я миновал зачарованную дверь, которая открывалась только передо мной, и шагнул сквозь стену белого пламени на Мост Д'Арната. Еще около двух часов на переход, и я увижу Сейри.

Довольно! Я кинула увядшие ростки в корзинку, выпрямилась, расправив ноющие плечи, и стряхнула длинноногого паучка, щекотавшего мою перепачканную руку. Оставшиеся бобовые стебли стояли аккуратно прореженным рядом на темной грядке. Мой давний друг Иона был бы рад узнать, что я помню его наставления: выпалывать здоровые побеги, освобождая другим место, чтобы расти, необходимо для хорошего урожая.

Солнце клонилось к закату. Вечерняя сырость, выползающая из-под тяжелой листвы, была щедро напоена ароматами раннего лета: тимьяна, мяты, зелени и плодородной почвы. Я оттащила корзинку к компостной куче на краю сада, вывернула ее содержимое на груду палой листвы, сорняков и грязи и кинула ее на деревянную тачку. Пока я споласкивала руки дождевой водой из бочонка, на дорожке, ведущей от конюшен, послышался шорох гравия под торопливыми шагами. Я обернулась к розовеющему закатному зареву как раз вовремя, чтобы увидеть длинные, облаченные в синее руки, протянутые ко мне, как раз вовремя, чтобы вспыхнуть от радости и выкрикнуть имя:

— Кейрон!

Я не могла разобрать, что он говорил в ответ, потому что он зарылся лицом мне в волосы, а потом какое-то время слов не звучало вовсе — пока он покрывал поцелуями мои перепачканные щеки.

— У меня есть только час, — наконец выговорил он, крепко стиснув меня в объятиях и закружив. — Завтра вот-вот наступит, а у меня еще тысяча дел. Джарета только что принесла нам наичудеснейшие новости, и я должен быть с ней. Но я решил, что это время будет принадлежать нам. Дела подождут. Только нам двоим…

Нам двоим: мне, женщине средних лет, живущей на попечении старого друга, и моему мужу, принцу Авонара, правителю королевства, не принадлежащего к моему собственному миру. Любому стороннему слушателю наша история показалась бы нелепой. Тело моего мужа было не тем, которое я обнимала в краткие годы нашего супружества. Внешне у принца Д'Нателя было мало общего со стройным, темноволосым Целителем с рукой, изрезанной шрамами, которого шестнадцать лет назад сожгли на костре по приговору лейранского суда. Десять лет я считала себя вдовой.

И все же этот высокий белокурый принц-чародей с руками, напоминающими толстые дубовые ветви, и спиной, больше похожей на крепостную стену, действительно был Кейроном. Я слышала это в его голосе, пока он рассказывал, что не мог избавиться от воспоминаний обо мне, сидя на собрании своих советников. Я чувствовала это в том, как он останавливался, чтобы перевести дух, отступал на шаг назад и сжимал мою руку, смущаясь проявления собственной страсти. Я видела это в его ясных синих глазах, в которых светились любовь, радость и искренняя, неколебимая доброта, заставляющая его находить ее отражение даже в самых жутких кошмарах обоих миров. Я узнала его прежде, чем услышала историю его спасения, а он вновь обрел память о собственных жизни, смерти и возвращении.

Его взгляд окутывал меня, словно овчинный плащ зимой, его кожа словно гудела от сдерживаемой силы. Его пальцы, теплые и крупные, переплетались с моими, умоляя… надеясь… нуждаясь…

— О Сейри, как же я скучал по тебе.

Я понимала. И мое сердце не было каменным. Но я отстранила его на расстояние вытянутой руки, увлекла за собой на тропинку и направилась в сторону окружающего нас парка.

— Сперва расскажи, что это за дела не дают тебе задержаться дольше чем на какой-то жалкий час. На этот раз тебя не было три месяца.

Точнее, три месяца, две недели и три дня — именно столько времени минуло с тех пор, как он побывал здесь в прошлый раз.

Четыре года назад Кейрон вытащил нашего сына Герика, нашего юного друга Паоло и меня из мрачной крепости Зев'На, провел нас через ужасы Пропасти и вернул в тот мир, который я когда-то полагала единственным во вселенной. Герик отрекся от лордов Зев'На и связал судьбу с нами, отказавшись от бессмертия и колдовской силы, которую мы не в силах даже вообразить, поскольку не хотел проливать нашу кровь. Тогда мы решили, что ему нельзя рисковать, снова пересекая Пропасть, даже по Мосту Д'Арната, пока мы не выстроим между ним и лордами преграду из времени, любви и повседневной жизни, и поэтому Кейрон приступил к выполнению своих обязанностей в Авонаре без нас. Мы с Гериком поселились у нашего друга Тенни, в изящном загородном особняке, окруженном вишневым садом и парками, среди зеленых холмов Валлеора.

— Ничего нового. Работа. Разъезды. Попытки заставить мой собственный народ доверять мне. Попытки покончить с этой треклятой войной. Попытки исцелить, кого возможно. Я уже отказался от надежды, что жизнь станет проще или легче. Но я поклялся не говорить о делах. Это время принадлежит тебе. А все остальное…

Он попытался удержать и остановить меня, но я высвободила руку и пошла дальше.

— Нет уж. Ты должен и будешь говорить о делах. Мне нужно знать, Кейрон, чем ты занимаешься изо дня в день, о чем ты думаешь, с кем говоришь, что это за люди, все хорошее и плохое. Расскажи мне о погоде, о своем дворце, о коне, о тех, кого ты исцелил. Воображение — это единственное, что может позволить мне разделить с тобой твою жизнь. Хотя бы расскажи мне о ней, чтобы я была уверена, что представляю себе что-то на нее похожее.

Чтобы я больше не думала о нем как о незнакомце, когда он слишком далеко от меня, чтобы я могла прочесть правду в его глазах или услышать ее в звуках его голоса.

В первый год, который мы провели в Вердильоне, Кейрон навещал нас каждые несколько недель и задерживался на целые дни. Но обстоятельства лишили нас этой роскоши. Кейрон был Наследником древнего короля-чародея Д'Арната, правителем всего, что осталось от Гондеи — колдовского мира по ту сторону Пропасти, единственным защитником и хранителем Моста Д'Арната, этого уникального волшебства, созданного для того, чтобы противостоять лордам и их злодеяниям. Хотя тогда он не знал почти никого из своих подданных и довольно смутно представлял себе их мир. Дар'нети нужно было убедиться в том, что их правитель с ними. Это я понять могла. Я — дочь воина, воспитанная так, чтобы понимать обязательства, возложенные на благородного человека. Если Кейрон должен править своим народом, то ему и его подданным придется научиться понимать и верить друг другу. Путешествия по королевству, посещения каждого города и каждой деревни, чтобы говорить с людьми, выслушивать их истории и исцелять их болезни, разработка планов, как покончить с войной, — все это почти не оставляло ему возможности совершать немыслимо долгий и трудный переход по Мосту Д'Арната в этот мир. И вот, месяц от месяца, его визиты становились все реже и реже, короче и короче. Мне казалось, что мы все больше отдаляемся друг от друга.