Слишком скоро Кейрон встал.

— Мне пора возвращаться.

Его движение пробудило во всех нас бурную деятельность. Пока Тенни наставлял Раделя касательно завтрака, воды для умывания и прочих имеющихся в доме удобств, мальчики, затолкав в рот по последнему куску Терезиного пирога, составили стопками тарелки и утащили их на кухню. Я же направилась прямиком к Кейрону.

— Что здесь происходит?

Он взял меня за руку и подвел к оконной нише, подальше от остальных.

— Прости, я не могу объяснить. Мне нужно идти, — он говорил тихо, так, чтобы больше никто не мог расслышать, — и я должен перемолвиться парой слов с мальчиком.

— Но…

— Сейри, будь крайне осторожна. Пожалуйста. Прислушивайся внимательно и наблюдай.

Я не собиралась так сразу его отпускать.

— Прислушиваться к чему? Кейрон, зачем ты вообще притащил сюда сына Мен'Тора?

— Потому что мне нужен был кто-то честный, кто-то способный, и притом кто-то, чье сердце не привязано ни ко мне, ни к моей семье.

Я принялась было возражать снова, но он приложил палец к моим губам. Потом поцеловал мне руку, прижал ее ко лбу и сказал, взглянув поверх моей головы:

— Герик, не мог бы ты прогуляться со мной?

Его рука погладила меня по плечу, когда он двинулся к выходу, сухо и без слов кивнув Раделю.

— Конечно, — отозвался Герик.

Он поставил обратно на стол оставшиеся чашки и тарелки, которые только что собрал, и вышел во двор вслед за Кейроном.

Я видела из окна, как они остановились поговорить всего на несколько мгновений. Серьезный разговор. Краткий. Затем Герик скрестил руки на груди, задумчиво наблюдая, как Кейрон отходит прочь и исчезает.

Я бы не была и вполовину так взволнована, если бы не то, что за весь вечер Кейрон ни разу не взглянул мне в глаза. Произошло что-то ужасное. Я только не знала, что именно.

Этой ночью Герику снова снились кошмары. Когда я прибежала в его спальню, я увидела там Раделя, с мечом наголо осматривающего окна и двери, отдергивающего занавески, словно в надежде найти там прячущегося злоумышленника. Не только лунный свет проникал через сверкающие стекла окон, выходивших на спящий сад… не только лунный свет, но и еще что-то неопределимое, что нарушило сон молодого человека.

— Кажется, все спокойно, — заметил Радель, когда крики Герика прервались его пробуждением. — Я могу что-нибудь сделать для вас, молодой господин?

— Вы можете удалиться из моей спальни.

Герик даже не взглянул на Раделя. Он схватил штаны, брошенные в ногах кровати, натянул и заправил в них мятую рубашку, в которой спал.

Радель не шелохнулся. Я вымученно улыбнулась дар'нети и кивнула в сторону двери. Не изменившись в лице, он поклонился и вышел.

— Герик…

— Прошу прощения, что перебудил весь дом, — сказал он, торопливо натягивая ботинки, словно куда-то опаздывал. — Но мне ничего не нужно. По крайней мере, от него.

Он сдержанно чмокнул меня в щеку и поспешил прочь, сбегая по лестнице через ступеньку, бросив меня одну в залитой луной спальне.

Я вздохнула, расправила его одеяла и вышла вслед за ним в коридор. Прежде чем вернуться в постель, я остановилась на лестничной площадке, в темном уголке которой ссутулился Радель. Он стоял, поджав ногу и уперевшись ступней в стену позади, и смотрел в маленькое круглое окошко, выходившее на конюшни.

— Радель, я должна извиниться за грубость моего сына. Должно быть, мой супруг рассказал вам…

— Не тревожьтесь, сударыня, — перебил он, выпрямляясь при моем появлении. — Я вовсе не считаю своей целью втираться в доверие к вашему сыну или судить о своих успехах по его благоволению. Я должен всего лишь охранять тех, кто живет в этом доме, как приказал мне мой принц. Мои истинные таланты — умение слушать и наблюдать.

— Ваш меч был обнажен вполне со знанием дела, — заметила я.

Молодой человек усмехнулся, его белые зубы сверкнули в темноте.

— Мой меч не знает для себя иного места, кроме моей руки. Я прожил двадцать четыре года, и десять из них — на стенах Авонара, наблюдая и слушая, чтобы помешать вторжению проклятых зидов. Я не из тех, кто станет сидеть сложа руки, пока остальные действуют.

— Тогда будьте настороже. Доброй ночи, Радель. И благодарю вас.

— Доброй ночи, сударыня. Спите спокойно. Вам нечего бояться.

Спокойно мне не спалось. Ни в эту ночь, ни в последующие. Погода испортилась: горячий и тяжелый утренний воздух к вечеру вскипал неистовыми грозами. Ни Герик, ни Радель не вызывались облегчить мне жизнь, объяснив, почему Кейрон так быстро вернулся к нам. Я так злилась из-за этого, что несколько дней отказывалась обсуждать с ними обоими и Кейрона, и его визит. Потом я разозлилась уже сама на себя, за твердолобое упрямство.

Неделю спустя я переступила через свою гордость и напомнила Герику, что его отец так и не рассказал мне о причинах своего столь сильного беспокойства. Не заметил ли Герик что-либо в несколько мгновений перед тем, как Кейрон исчез?

Герик слегка покраснел.

— Он заставил меня поклясться не повторять того, что он рассказал мне… даже тебе. Прости. Он сказал, это ради твоей же безопасности.

Вечер того дня я потратила на выколачивание ковриков из гостиной, которые Тереза вывесила проветриваться на улице. Она клялась, что они стали вдвое тоньше после того, как я с ними разделалась.

Впрочем, все обитатели дома страдали от приступов дурного настроения. Я выбранила Герика за то, что он по-прежнему грубил Раделю, и безосновательно ворчала на Терезу, пока та не пригрозила уволиться. Герик швырнул на пол книги, вылетел из библиотеки, раздраженный обременительным заданием, и поклялся, что будет ночевать в конюшне, если Радель еще хоть раз переступит порог его спальни. Тенни поспорил с угрюмым Паоло из-за их поздних поездок с Гериком. И вдобавок на этой неделе Герику еще трижды снились кошмары, причем от раза к разу все хуже. Скоро я начала вздрагивать от каждого звука, каждый хлопок двери требовал объяснения. Если в скором времени ничего не изменится, мы, должно быть, поубиваем друг друга.

Только Радель казался невозмутимым — когда его удавалось встретить. Он скрывался от взглядов по углам или в тени. Я-то думала, что он привнесет свежий взгляд в разговоры и одолжит нашей компании немного своей жизнерадостности, но он никогда не присоединялся к нам ни за столом, ни на уроках, ни во время вечерних бесед. Хотя Тереза и клялась, что он заглядывал к ней за едой, а время от времени даже помогал по кухне, сама я за это поручиться не могла.

Однажды утром я испугалась до полусмерти, столкнувшись с ним, когда он рыскал по саду, и в раздражении поинтересовалась, не выйдет ли он хоть ненадолго на свет.

— Вы можете пользоваться библиотекой, есть вместе со всеми и сидеть с нами по вечерам. Тенни — прекрасный игрок в шахматы. Паоло по-прежнему отыскивает измученных кляч и заботится о них так, что после их можно прямо отправлять на скачки, а Герик считает, что день прожит не зря, если кто-нибудь согласится посостязаться с ним в скорости, бегом или верхом. Оба мальчика знают местность как свои пять пальцев и с удовольствием вам ее покажут. Вам нет нужды держаться в стороне.

— Хоть ваша компания мне, несомненно, приятна, сударыня, — ответил он, — но игры меня не занимают. Сомневаюсь также, что смогу найти что-либо интересное в вашей библиотеке, равно как и вы не найдете ничего подходящего для себя в библиотеках Авонара.

Должно быть, проклятие этой недели заставило его ответ казаться таким раздражающим.

— Я убеждена, что найду много интересного в ваших библиотеках.

Он вскинул голову, серьезно посмотрев на меня.

— Вы и в самом деле полагаете, что переедете в Авонар?

— Гондея — дом моего супруга, Радель. Он сидит на троне Авонара, а мой сын — его преемник. Конечно же, я перееду туда.

Он не ответил, только поклонился и ушел прочь. Что имел в виду Кейрон, когда сказал, что ему нужен кто-то, чье сердце не привязано к нашей семье? Я так сильно хлопнула калиткой, что она, отскочив, распахнулась снова.