— А Истоку известна природа бурь?

— Истоку известно все.

— Ты можешь отвести меня к нему?

— Конечно нет!

Он вцепился толстыми, узловатыми пальцами в край стола.

— Только Страж и король могут навещать Исток. Думаю, ты задал достаточно вопросов, странник. Тебе пора покинуть Пределье.

Он указал мне на дверь.

Страх Стража нахлынул на меня, словно море, облизывающее борта лодки. Испуганный человек всегда опаснее, чем кажется, поэтому я посчитал неразумным давить на него и дальше. Я еще не забыл про двух крепких охранителей за дверью.

Я встал и уважительно поклонился.

— Я не ваш король, Страж. Я не желаю становиться королем чего бы то ни было. Я хочу просто разобраться в своих снах, в вашем мире и в том, как они связаны. Не больше. Поэтому я предлагаю тебе следующее. Позволь мне задержаться здесь. Расскажи обо мне Истоку и узнай, не захочет ли он выслушать мои вопросы. Если нет, я обещаю уйти с миром, искренне тебя поблагодарив. И в любом случае — получу я ответы или нет — я подарю тебе имя, которое ты желаешь.

— И ты не станешь претендовать на трон?

Его тон так и сочился недоверием.

— Не стану. Я не хочу никем править. Никогда. Я для этого не гожусь. И я не желаю навеки поселиться в Пределье.

Он опустился в кресло и забарабанил пальцами, не спуская с меня глаз. Приняв решение, он наклонился вперед.

— И если я скажу, что Исток отказался отвечать…

— Я подарю тебе имя Миноплас и уйду. По рукам?

— Ты можешь остаться. Пока я не посоветуюсь с Истоком.

Должно быть, он страстно желал обрести имя, поскольку его страх передо мной все еще был очень силен.

Удивительное свойство войны и политики состоит в том, что удачные обстоятельства могут обречь на провал даже самую лучшую стратегию. Еще одно изречение лорда Пар-вена. Я не был уверен, что действительно остановил огненную бурю в первый день пребывания в Пределье, — я знал лишь то, что уцелел сам, но в последующие дни больше ни одной так и не случилось. И поскольку эта поразительная и приятная случайность связалась с моим появлением, обитатели Пределья уверовали в то, что я их король.

Когда бы я ни выбирался в их город, они кланялись и приветствовали меня. Когда я посещал ежедневные аудиенции Стража, просители падали передо мной на колени и молили о толике снисхождения или внимания. Они не обращались к Стражу, даже когда я на этом настаивал. Я начал прятаться в комнате отдыха за золотой драпировкой, но у них ушло лишь два дня на то, чтобы снова найти меня.

И вскоре, разумеется, из-за всего этого наша со Стражем договоренность пошла наперекосяк. Сначала он только ворчал и огрызался на меня за трапезой. В конце концов я решил, что благоразумнее будет избегать аудиенций, хотя это и раздражало меня, поскольку я многое узнавал о жизни в Пределье, слушая жалобы его населения. Но даже это не умиротворило Стража, и, когда бы я ни спрашивал его, не поговорил ли он с Истоком, он багровел и поджимал губы.

— Исток не упоминал о тебе. На твои вопросы ответов не было.

Затем он замолкал вовсе. И все-таки он не прогонял меня.

Я был раздражен не меньше его, поскольку прошла уже неделя, а я не узнал ничего действительно важного. Я тревожился о матушке и о том, в каких еще несчастьях может винить меня отец. Однако ничего нельзя было сделать ни с тем ни с другим, и я не знал, где еще я могу найти правду. Поэтому мы оставались там и пытались выяснить все возможное.

Хотя Страж не одобрял наших вылазок, мы с Паоло все равно днями напролет бродили по Голубой башне, называемой также Королевским оплотом, и по городу, пытаясь выяснить, как устроено это место. Казалось, все обитатели Пределья затаили дыхание в ожидании — мифического короля, следующей огненной бури, того, что кто-то явится и раздаст им всем имена. Жизнь казалась невыносимо скучной.

Сама Голубая башня мало что нам открыла. Лампы зажигались и гасли сами по себе в ритме, хорошо знакомом тем, кто некогда жил в освещенных солнцем мирах. Их можно было гасить и самим, словно обычные светильники. Несколько других оплотов Пределья имели узкие окна-бойницы и такие же лампы, и одиноки следили за их светом, отмеряя дни и передавая новости от башни к башне. Помимо охранителей в распоряжении Стража находилась целая армия прислуги — сотня тихих, странного вида мужчин и женщин, носящих одинаковые гофрированные воротники поверх коричневых рубах, таких же, как у остальных одиноков. Ни слуги, ни Страж явно не понимали, почему лампы так себя ведут. И это была лишь одна из тысяч вещей, которых они не знали.

Никто не мог мне рассказать о занятиях других одиноков, кроме прислуги Стража и его охранителей. Пищу его выращивали, одежду ткали и шили, а нити пряли, но никто не мог объяснить, кто все это делал и где. Мясо и мука, масло, фрукты, ткани, посуда, всевозможные товары появлялись в кладовых Голубой башни, по-видимому, без вмешательства слуг или рабочих и использовались так, как того желал Страж.

У одиноков подобной роскоши не было и в помине. Их рацион составляли корни таппы, белого овоща, внешне похожего на репу, но похуже на вкус. Они варили ее, пекли или жарили в масле, выжатом из ее же стеблей. Ее сушили, размалывали в муку и пекли из нее плоские, чуть сладковатые хлебцы. Одежда делалась из спряденных волокон тапы и еще одного невысокого кустарника, растущего при местном тусклом свете. Из перебродившей грубой кожуры корня и мелко порезанных серых листьев таппы одиноки делали жиденький горький эль. Мы почти не видели у них признаков торговли, только простейший обмен.

Большую часть информации мы получали из собственных наблюдений, поскольку одиноки слишком трепетали передо мной, чтобы заговорить, а я не знал, как их заставить. В расстройстве я спросил какого-то из местных жителей, где я могу найти Вроуна и его приятелей. Все знали трех одиноков, которым были дарованы имена, и нам указали на три башни неподалеку от Королевского оплота. Одна была высокой, прямой и серебрилась в звездном свете, другая походила на ступенчатую пирамиду из красноватого песчаника, а третья, башня Вроуна, изгибаясь, поднималась вверх с широкого основания и заканчивалась похожим на корону шпилем.

Вроун, Об и Занор с радостью присоединились к нашим исследованиям, несмотря на то что Страж запретил им общаться со мной. Они утверждали, что, поскольку я истинный король, все когда-нибудь устроится. Каждое утро, когда гасли лампы, они встречали нас с Паоло на тропинке возле Голубой башни и показывали нам эту странную местность.

— Скажи мне, Занор, — попросил я, — кто-нибудь представляет себе, как выглядит Пределье? Может, есть карты или планы? Возможно, взглянув на карту, мы бы придумали, куда нам пойти?

Утро выдалось унылым и дождливым — утро лишь по названию, поскольку в Пределье по-прежнему царила вечная ночь. Постоянная тьма и переменчивая погода изрядно мешали оценить протяженность и рельеф местности и даже понять, бывали ли мы здесь раньше или нет.

После недолгого обсуждения с остальными двумя Занор кивнул и провел нас по грязным тропкам к похожему на улей оплоту. Он вошел и почти сразу же высунул голову наружу.

— Этот одинок будет счастлив принять вас в своем оплоте.

Внутри была лишь одна круглая комната, загроможденная кучами плоских камней и щепок — некоторые из них доходили мне до колена. Шипящий на стене факел из сырых веток горел дымным желтоватым пламенем, но и в его свете я не заметил свидетельств картографических трудов. Одинок вжимался неестественно крупной головой в каменный пол.

— Благодарю, что позволили нам войти, — начал я, наклоняя голову в попытке разглядеть его лицо — я так и не навострился обращаться к людям, чья голова прижата к полу. — Я сделаю все возможное, чтобы это не навлекло на вас наказания. Я бы хотел узнать об Пределье… о его размерах и форме. Насколько я понял, вы начертили своего рода план…

Он не пошевелился и не ответил, лишь немного вздрогнул.