Эти слова будто выплеснутый мне за шиворот кипяток.

Нет, я не могла настолько ошибиться в человеке. Да еще и второй раз!

Или могла?

– Кто ей этот развод даст? Но и никакого заявления в полицию не будет. Имей это в виду!

Последние слова Влад адресует мне и выходит из гостиной, громко хлопнув дверью.

Мы с Артемом остаемся вдвоем. Некоторое время в комнате стоит тишина.

– Ему тоже надо время. И лучше не наезжать на него. В этом случае он тоже упрется, но сделает по своему, – прилетает мне нежданный совет.

– То есть мне лучше заткнуться и не отсвечивать?

Он перестает выглядеть враждебно.

– Слушайте...– начинает, но я его перебиваю.

– Не выкай. Мы только что мою половую жизнь обсуждали.

Передергивает плечами. Моя прямолинейность ему не нравится. Но он принимает правила игры.

– Слушай, я понимаю, что был не прав. Что бы ты обо мне не думала. Я...– он набирает воздуха в грудь.

Видно, что Артем делает над собой усилие, чтобы продолжить говорить.

– Я сожалею о том, что так с ней поступил. Что обидел ее и напугал. Только ведь от моих сожалений, ей ни жарко, ни холодно. У нее ведь Матвей...

И столько горечи парень вкладывает в имя моего сына, что я не могу удержать вопрос:

– Ты в нее влюбился?

Черты лица юноши каменеют, а глаза обдают меня морозом.

– Это никого не касается. Я сейчас о другом. Если Полина решит пойти в полицию, то я не буду отрицать свою вину. Так ей и передай.

Вот это новости! Не ожидала от него.

– Не пойдет она никуда ни с каким заявлением, – ко мне наконец– то возвращается способность мыслить рационально, – Сейчас вокруг нас всех столько всего намешано, что это она даже рассматривать не будет.

Я хорошо знаю девушку. Возножно, что она стала бы настаивать на том, чтобы Артема наказали, если бы это все открылось до того, как Артем спас Матвея. Но сейчас требовать, чтобы против него возбудили уголовное дело, она не станет. Да и я сама поступила бы также. На ее месте.

Вот только что делать мне на моем собственном, ума не приложу.

– А тогда зачем отцу было на мозги капать?– интересуется Артем.

– Чтоб не раслаблялся.

– Это ты зря.

– Может быть.

Из меня уходит боевой пыл. Необходимо поговорить с Полиной. И Матвеем. И Владом. Но так хочется просто сбежать ото всех и побыть одной.

Вместо разговоров по душам иду в детскую. Смотрю на спящую дочку. И постепенно успокаиваюсь. Все наладится. Как– нибудь.

Снимаю свадебное платье, здесь есть кое– какие мои вещи. Переодеваюсь, сцеживаю молоко. Желания идти в нашу с Владом спальню нет никакого. Признать, что будет так, как он захочет, я не могу. Потому что все равно я сделаю так, как я считаю правильным. Но как на это будет реагировать мой муж, неизвестно. Его позиция "молчи и делай, как я сказал" меня не устраивает. Я думала, он это понял. Но, видимо, это мне лишь казалось.

Мое уединение прерывает появление Влада. Я обижена, зла и не готова уступать. И очень устала.

– Чего тебе?– мой тон и слова неприветливы.

Но он сам виноват – неужели трудно оставить меня в покое?!

– Дочь спит. Или ты тут прячешься?

– Мне теперь твое разрешение нужно спрашивать, куда ходить, где находиться?

– Олесь, хватит!– он делает шаг ко мне.

Его руки ложатся на мои плечи.

– Да, все это неприятно. Но ничего непоправимого не случилось!

– А если бы он ее все же изнасиловал? Ты и тогда бы в этом ничего страшного не увидел?!

– Он. Ее. Не изнасиловал! Это раз. Я не говорю, что он прав. Это два. Я с ним поговорю. Это три. Но и размахивать нашим грязным бельем на всеобщем обозрении не позволю. Если так рассуждать, то и Матвея надо к ответственности за нападение на Артема, привлекать. Или ты хочешь сказать, что твой сын прав?

Мне из чувства противоречия хочется крикнуть, что все именно так и есть.

Но..Ведь все не так.

– Нет, – нахожу в себе силы признать очевидное, – Он тоже не должен был себя так вести. Но я все равно поговорю с Полиной. Если она решит, что хочет, чтобы Артем ответил за то, что он сделал, то я буду на ее стороне.

Сильные руки сжимаются чуть сильнее.

– А она решит?

Влад ждет моего ответа.

– Скорее всего, нет, – выдыхаю, но без облегчения.

А как к этому отнесется Матвей, даже думать не хочется.

– Так о чем ты со мной споришь, я понять не могу?

О том, что это решать только ей! Не мне, не тебе. А ей. Потому что вы, мужчины, из– за того, что сильнее, считаете возможным делать чудовищные вещи! И это в порядке вещей. Ты бы видел ее тогда. А если бы кто– то так поступил с нашей дочерью? Что бы ты сказал тогда?

Я уже на грани истерики. И не сразу понимаю, что руки Влада не удерживают меня, а крепко обнимают.

– Я бы этого урода своими руками убил, – слышу ответ мужчины над своей головой.

Почему– то и не сомневаюсь, что он бы так и сделал.

– Тогда о чем ТЫ споришь со мной?

– Не буду больше. Только как теперь с этим со всем быть? Они же чуть не переубивали друг друга! И я не знаю, что было бы, если бы мы с Саркисяном не успели.

– Разговаривать, Влад, разговаривать. С Артемом, Матвеем, Полиной. Возможно, имеет смысл обратиться к психологу.

– Значит, разводиться со мной все же не побежишь, – делает он вывод.

– Вряд ли от этого кому– то станет лучше... Но если ты соскучился по свободе...

– Олесь!– слышу я предупреждающее рычание.

И следом раздается жалобный плач проснувшейся Есении.

Матвей

Я вышел из гостиной и поднялся к себе. У нас с Полиной были разные комнаты. Как– то когда нам было лет по 14, мы с ней поспорили, что наша первая брачная ночь будет такой на самом деле. Я помню, как она, краснея, сказала, что для мальчиков главное залезть под юбку. А я стал доказывать, что это не так. И доказал. Так, что она сказала, что по– взрослому между нами будет только после свадьбы. Я хотел ее. Как ее можно не хотеть? Но мне было важней, чтобы она поверила, что дело не только в удовлетворении инстинктов. Постепенно, это превратилось в какое– то соревнование– кто из нас первый сдастся до свадьбы?

По иронии судьбы этим первым чуть было не стал Артем. При мысли о нем внутри снова закипела черная злоба. Я не верил, что он так поступил из– за того, что ему настолько приглянулась девушка. Нет. Скорее, это был способ отомстить мне. Испортить что– то по– настоящему ценное в моей жизни.

Но вместе с раздирающими меня злобой и ненавистью я чувствовал отчаяние. Беспросветное. После потери чего– то настолько светлого, от чистоты и света чего хотелось зажмуриться. Этого не стало. Исчезло, испарилось. Как будто никогда и не было.

Доверие...

Когда идешь по жизненному пути, чем больше проходишь, чем больше узнаешь, тем сильнее понимаешь, что нельзя открываться. Почти никому. Все, что ты откроешь, может быть использовано против тебя. И сейчас я ощущаю себя преданным. Мне не сказали правду. Два самых близких человека. Не важно, что я бы делал после того, как узнал ее. Это были бы мои решения и мои ошибки, поражения или победы. Мои. А я всегда готов отвечать за себя. А так меня оставили в темноте. Заставили усомниться.

И что сейчас не делай, а верить так, как я верил Полине, я больше не смогу. Тут дело даже не в матери. Я знаю ее. Она может руководствоваться весьма своеобразным понятием "так будет лучше". Кому и от чего неизвестно. Но Полина... Я ведь спрашивал ее... Да что там спрашивал... Я просил ее рассказать про то, почему мне кажутся странными их отношения с Артемом. А она солгала. Солгала, глядя мне прямо в глаза.

И что теперь делать, я не знаю. Нет, я не думаю, что она виновата в том, что с ней случилось. Дело не в этом. Я видел запись. И ее вины в этом нет. Я далек от мысли обвинять девушку в том, что она его спровоцировала. Не так посмотрела. Не такую юбку надела. Дело совсем в другом. Мне кажется, я придумал себе идеальную Полину, с которой у меня будет идеальное будущее. А на самом деле все не так.