– Ты хоть понимаешь, куда катишься, Артем? Ты был готов сломать ей жизнь, только чтобы насолить Белову! И...

Перебиваю. Как же я устал притворяться!

– Не потому – мой голос звучит глухо.

– Что?! – вот теперь мне удалось его удивить.

Я не собираюсь ему ничего рассказывать. Не обязан. Ведь не говорить же, что девушка снится мне каждую ночь? И я уже не знаю, что сделать, чтобы забыть...

Дальше Тимур теряется, начинает барабанить пальцами одной руки по рулю. Надо же...

– Дела... Что делать будем? – в конце концов спрашивает он.

– А я откуда знаю? Ты меня зачем потащил с собой, если все знал?

– Прятаться не получится.

– Я и не собирался.

– Ладно, на месте разберемся.

Утром машина Саркисяна останавливается возле двухэтажного дома. Меня охватывает тревога пополам с эйфорией.

Может, сейчас я увижу её?

Только чем закончится эта встреча...

Артем Холодов

Как будто всего, что случилось, мало и в гостиную заходит Матвей с какими– то пакетами. Откуда он в такую рань?

Завидев меня, ожидаемо, не прыгает от радости, но сдержанно кивает:

– Артем! Тимур Аркадьевич! – в нем тоже одна конкретика.

Никакой лирики. Сразу переключается на Полину. Словно чувствует, как нестерпимо ей хочется выбраться из комнаты. А что хочется, это у нее на лице написано. Она уже раз десять на дверь посмотрела.

– Поль, пойдем, мне пакеты разобрать поможешь.

Они уходят вдвоем. а все что мне остается, это бессильно глазеть им вслед. Зачем я сюда приехал? Я же знал, что будет непросто.

– Идемте, – приглашает нас Олеся в столовую.

Да тут есть и она. Вообще дом, большой, все в нем добротное и не на "Мебель.ру" купленное. Как Олеся и Матвей оказались в Москве? Хотя там что– то с разводом было связано. Стол почти накрыт. Окна выходят в сад. Там красиво. И как– то... спокойно. Сидел бы тут и смотрел в окно часами. И не думал бы не о Полине, ни о Матвее. Надо же, невеста! Зря я ее тогда отпустил. Сейчас бы все было по– другому. Потом бы она к нему не вернулась. Не посмела бы. После того, как разрушила их идеальный мир.

Но и мне бы это ничего не принесло. Кроме чувства гадливости по отношению к самому себе. Не хотел я так. Хотел, чтобы сама тянулась. Как к нему.

И сколько я выдержу, прежде чем взорвусь?

Мы с отцом заходим в столовую последними.

Он придерживает меня за локоть:

– Артем, я тебя прошу – веди себя по– человечески! Не порть мне всё. Мы же только помирились.

– Ладно. Но с тебя квартира. Жить я с вами не буду.

Не знаю, сумеем ли с ним когда– нибудь наладить эти самые "человеческие" отношения. Пока между нами лишь договорные по принципу " ты– мне, я – тебе".

– Хорошо, – соглашается он с удивительной легкостью.

И она, эта легкость, все равно царапает. Не очень я ему и нужен.

Нужно потерпеть. Несколько часов. И я усердно терплю. Никого не цепляю, не комментирую, сижу, уткнувшись в тарелку. Если спрашивают, отвечаю односложно.

На Полину стараюсь вообще не смотреть. Потому что взгляды, которыми они обмениваются с женихом, бесят неимоверно. Меня так и тянет рассказать ему, что у нее аппетитная двойка с розовыми сосками. Это я успел рассмотреть. И запомнить.

Ей тоже некомфортно. Взгляд встревоженный. И лишь, когда он останавливается на Матвее или сестре, приобретает какое– то другое выражение. Нежности?

Когда народу много, воцарятся шумная суета. Тем более, Тимур решил стать компанейским парнем и травит одну историю за другом. Олеся, мне кажется, ничего не поняла, потому что беззаботно смеется. Матвей, благополучно игнорируя меня, тоже чувствует себя вполне комфортно. Саша ухохатывается до слез, не очень заботясь о каком– то впечатлении окружающих. Отец хочет во все это влиться, возможно так и было бы, если бы здесь не было меня. Но не знаю , как он всегда понимал, что я что– то натворил, однако что– либо скрыть от него мне не удавалось. Не дорос я еще, видимо.

Я считаю секунды до того момента, когда можно будет уйти. В идеале вернуться в Москву. Если же нет, то в гостиницу. Хоть дом и достаточно вместительный, но можно будет как– то отговориться.

Замечаю за собой, что тарелка меня уже не интересует. И я почти уже в открытую пялюсь на Полину. Ее мое внимание нервирует. Она то и дело заливается краской, отвечает невпопад. Матвей сидит рядом. И каждым жестом, даже не специально, подчеркивает, что она его. Еще немного, и я двину ему в рожу.

Незаметно Полина выскальзывает из– за стола и устремляется к выходу. Причем идет в прихожую, где цепляет свою куртку и торопится на улицу.

Я это вижу, потому что от меня тоже отвлеклись. И я иду за ней.

Мне нужно с ней поговорить.

Она застывает в саду около дерева с оставшимися кое– где листочками. Его коричнево– серый ствол странно изогнут. Как и все, что происходит сейчас. Меня она не видит, в полной уверенности, что осталась одна, наклоняет голову к груди, а рукой держится за ствол.

Не выдерживаю.

По– хорошему, не надо этого ничего. Просто уйти. Уехать в Москву.

Но не могу.

– Я смотрю, ты сделала выбор, Полин.

Она оборачивается и вздрагивает. Неприятно, что она меня боится. Но чего я хотел? Раньше думать надо было. Хотя, что бы это изменило?

– Ты – его сын! Не боишься, что я расскажу? – шипит она, представляя себя рассерженной тигрицей.

Но выглядит, максимум, кошкой.

Я делаю шаг к ней. Не могу ни сделать.

Наклоняюсь и тихо проговариваю каждое слово:

– А ты расскажи! И что будет дальше? М? Олесе через сколько рожать? Через две– три недели? К чему приведет скандал, понимаешь?

По глазам вижу, понимает. И только это и удерживает ее. Не желает портить жизнь будущей свекрови.

– А потом, что отец сделает мне? Он же мой отец. Не твой, ни Матвея. Сдаст в полицию? Серьезно веришь в это?

Не верит.

Честно, я не знаю, как он поступит, но поблефовать– то можно?

– А ты! Ты сделала неверный выбор, Полин! Неверный! Этот твой идеальный Матвей – совсем неидеальный.

Она усмехается.

– Что ты о нем можешь знать?

А я вспоминаю, как выхаживал Бориса после встречи с ее принцем. Есть и в нем темная сторона. Напрасно, она его так защищает.

– Ты б подумала еще раз, Поль, – протягиваю руку и беру ее за запястье, – Поехали со мной?

Не знаю, почему она не успевает среагировать. Ни убрать руку. Ни отодвинуться. Может, не ждала, что я посмею дотронуться. Здесь. Где она чувствует себя в безопасности.

А мне так хочется, чтобы она согласилась... Пусть, это и нереально.

– Что тут происходит? – раздается недалеко от нас напряженный голос Матвея.

Оборачиваюсь.

Он даже побелел от ярости.

Криво усмехаюсь.

Проверю его выдержку, пожалуй.

Полина

Я слышала вопрос Матвея. Но как на него ответить? Правду? И что здесь тогда начнется? Соврать? В голове пусто и ни одной подходящей мысли, как объяснить, что здесь происходит, у меня нет.

Артем встряхивает черными прядями, которые лежат в хаотичном беспорядке, и, не убирая от меня руки, лжет так легко, будто всю жизнь только это и делал.

– Девушке твоей нехорошо стало. Надо было смотреть, как упадет?

Мне видно его лицо, Матвею – нет. Он одними губами произносит: "Ничего не говори!"

Матвей ему не верит. Но и не ведет себя, как обычно. За последнее время он стал гораздо сдержанней. Нет, он никогда не донимал меня ревностью. Но всегда верил мне безоговорочно.

– Правда, Поль? – он подходит ближе и отстраняет от меня Артема... Холодова.

Почему все так? Как я не догадалась? Они ведь с отцом похожи... И очень. Но мне и в голову не пришло сравнивать. Да и кто бы стал. Тем более, что несмотря на схожесть, есть и различия.

Матвей смотрит мне в глаза, а кажется, что в душу. И ждет ответа на свой вопрос.