"Круговорот людей в Брюнеции", — буркнул Краслен себе под нос на родном языке.

"Кто вы? — тут же услышал он слева. — Вы, что, красностранец? Почему вы пошли вместо Франтишека?".

"Да, я красностранец, — прошептал Краслен, не поворачиваясь, чтобы не заметили. — Поэтому и пошел вместо него."

"Нас всех убьют!"

"Нет. Я вооружен. Мы нападем на них, как только будем на месте. Скажите остальным — пусть будут готовы. Тс-с-с! Только не поворачивайтесь ко мне!".

Заключенные брели медленно, шаркая ногами и перешептываясь. Уставшие охранники по очереди пили из фляжек.

"Скоро вернусь, дорогая, скоро вернусь, я поехал в Шпляндию!" — пели вдалеке удаляющиеся новобранцы.

— Пятьдесят голов, как вы заказывали! — надзиратель концлагеря отдал честь и передал накладную человеку в форме штурмовых отрядов.

Заключенные строем стояли перед толстой кирпичной стеной с протянутой поверху колючей проволокой. Единственные ворота на территорию фабрики охраняли штурмовики с лучестрелами наперевес. "Фармацевтическая фирма Арендзее — всебрюннский лидер в области производства касторки — предлагает вам свое сотрудничество!" — значилось с одной стороны от входа. Другую сторону украшала надпись: "Не входить! Частная собственность! Охраняется специальными частями! Внимание: огонь по рыжим и велосипедистам открывается без предупреждения! Будьте осторожны". За стеной виднелись типовые, ничем не примечательные производственные корпуса.

— Пошли! — крикнул штурмовик, открывая ворота. — Ну-ну, давайте, поторапливайтесь!

Заключенные покорно побрели на территорию.

"Труд Честный, помоги мне! — взволнованно подумал Краслен, держась за спрятанный под робой пистолет. — Судьба мирового пролетариата сейчас решается! Марат, Степан Разин, Гай Фокс, Гарибальди, Лакшми-баи, Спартак и Туссен-Лувертюр! Не оставьте меня! Дайте сил!"

Тяжелые ворота затворились за спиной.

— Недолюди, слушай мою команду! Напра-а-а-а… — начал штурмовик.

Но не закончил. Меткий выстрел — спасибо красностранской подготовке! — повалил его на землю.

"Убил или ранил?" — промелькнуло в голове у Кирпичникова. Он увидел, как второй охранник целится лучестрелом, и бросился под ноги товарищам. Те не дремали. Через секунду после выстрела толпа заключенных метнулась на поверженного штурмовика, стремясь затоптать, запинать, забить голыми руками, отобрать оружие.

— Тревога! — заорал второй.

Это были его последние слова. Орава заключенных выбила у него из рук оружие. Зеленый луч, выпущенный из смертоносного аппарата чьей-то рукой в полосатом рукаве, продырявил сначала значок с черепом и костями, потом табачного цвета рубашку, потом кожу, потом мясо, кость… кожу и снова рубашку. Сразу за первым лучом последовал второй, более мощный. Он аккуратно и быстро срезал фашисту голову, которая, потеряв черное кепи с устрашающими знаками, тяжело шмякнулась на вымытый с мылом бетон.

Третий луч был направлен на заключенных. Он вышел из подвала ближашего корпуса и, судя по общему крику мужчин, женщин и детей, продырявил сразу несколько человек. Штурмовик, нарисовавшийся в дверном проеме, был застрелен из пистолета. Еще один возникший оттуда же — изрезан на куски лучами смерти. Теперь у заключенных было целых четыре лучестрела! Следующие несколько фашистов, появившихся из зданий, тоже прожили недолго.

— Труд Великий! Я слышу родную речь! Вы красностранец!? — воскликнул исхудавший старичок с острой бородкой.

— Красностранец, авангардовец и враг фашизма! Кирпичников, Краслен. Рад познакомиться. Нормально себя чувствуете?

— Так это вы стреляли там, наверху? Труд, Труд, Труд… Я знал, что нас спасут!!! Друзья, вы видите, это случилось!!! Я верил, я все время верил, друзья!!! Бедный Радий Николаич, не дожил…

Старичок бросился на шею растроганному Краслену и зарыдал. Рядом стояли еще двое ученых помоложе — брюнет и блондин, оба изможденные, но счастливые. Почти всю комнату подвального помещения, где Кирпичников отыскал их, занимала установка с множеством непонятных приспособлений и массой емкостей, наполненных веществами диковинного вида, бурлящими жидкостями, разноцветными газами. Здесь же в углу валялись три матраса и три железных миски с остатками пищи. Очевидно, лучшие умы планеты, призванные найти вечную жизнь, содержались у фашистов немногим лучше, чем рыжие "недолюди".

— Заборский! Яков Яковлевич! — старичок разжал объятия и принялся трясти руку Краслена. А это…

— Гюнтер Вальд, — сказал блондин.

— Жильбер Юбер, — представился третий ученый. — Член шармантийской секции Рабинтерна. Как видите, у нас тут интернациональный коллектив, ха-ха-ха! Но по-краснострански говорим, конечно, все.

— И все коммунисты, — добавил Гюнтер.

— Нас было четверо… — вздохнул Яков Яковлевич. — Профессор Синицын не смог пережить этого кошмарного похищения…

— Еще с нами работал Уильямс из Ангелики. Не знаете ли вы что-нибудь о его судьбе? — вспомнил Юбер.

— Он умер, — ответил Кирпичников, пряча глаза. — Все, что знаю о нем, я расскажу вам по дороге отсюда. Думаю, нам не стоит задерживаться на фабрике.

— И правда! — спохватился Яков Яковлевич. — Который нынче час? Рабочие скоро придут на смену, да и Гласскугель может нагрянуть с проверкой когда угодно. Он заявляется сюда чуть ли не каждый день. Трясет нас за воротники и требует скорее изобрести оживин!

— А вы… изобрели его? — робко спросил Кирпичников.

Ученые переглянулись.

— Для фашистов — нет, — тихо ответил Заборский. — Для фашистов мы безмозглые дармоеды, которые ни на что не способны. А так…

Он залез во внутренний карман пиджака и вытащил оттуда маленькую пробирку с бесцветной, на первый взгляд, не отличающейся от воды, жидкостью.

Глаза Краслена загорелись.

— Мы должны немедленно отправиться в Ангелику! — воскликнул он. — Как, вы до сих пор не знете!? Буржуи тоже прознали о ваших опытах и выкрали тело Вождя, чтобы предотвратить его оживление! Но я знаю, где оно хранится! Мы туда проникнем… И тогда мировая революция неизбежна!

— Стало быть, надо пробираться к морю, чтобы сесть на пароход, отправляющийся в Ангелику? — спросил Яков Яковлевич. — Или найти дирижабль? Самолет? У кого-нибудь есть деньги на билеты?.. Ох… Ума не приложу, как мы отсюда выберемся…

— У меня есть предложение, — сказал Юбер. — До моря отсюда очень далеко, а рисковать мы не можем. Гораздо быстрее добраться до шармантийской границы. Доберемся до города Берр-сюр-Ривьер, там у меня есть родня. Дальше сядем на самолет и спокойно долетим до Ангелики.

— А как мы пересечем границу без документов? — спросил Заборский.

— Действительно… — озадачился Краслен.

— Значит, сделаем так, — решил Вальд. — Неподалеку отсюда есть городок Виллендорф. В нем базируется сильная коммунистическая ячейка. У меня есть адреса, пароли, явки. Уверен, что ребята помогут нам с документами и предоставят немного денег.

— Значит, туда, — решил Кирпичников.

— А как? Пешком?

— Видимо, ничего другого нам не остается…

— Нет, нет, это провальный план! Это невозможно! Мы погибнем! Нас поймают уже через час, помяните мое слово! — заворчал старик Заборский.

— Пойдемте-ка наверх, — предложил Кирпичников. — Там есть несколько комплектов фашистской униформы, оставшейся без хозяев. Правда, она кое-где продырявлена… Но, думаю, эти костюмчики существенно облегчат нам путь.

***

Наверху, там, где четверть часа назад происходила освободительная битва угнетенных с угнетателями, бывшие заключенные уже раздели убитых штурмовиков и решали, кому достанется форма. В результате ее все-таки уступили Краслену — в благодарность за то, что организовал восстание и обмен на обноски ученых и все оружие.

— Ну что, товарищи, отправляемся? — спросил Кирпичников, переоблачившись второй раз за сутки.