К тому времени, как стало смеркаться, большинство полицейских ретировалось или перешло на сторону восставших. Разогнав прислужников капитала и отстояв свои сооружения, ангеликанский народ, вопреки ожиданиям, не успокоился. Ораторы, вещавшие с афишных тумб и постаментов разрушенных статуй, говорили о бесчестном поведении правительства и требовали от измученного народа взять власть в свои руки. Первые советы появились при заводах и при фабриках. Когда стало окончательно ясно, что завершение фашистских обстрелов не означает ни хлеба, ни карточек, и необходимые продукты не появятся сегодня в продаже так же, как не было их ни вчера, ни позавчера, раздались призывы штурмовать закрома буржуазных особняков.

Под покровом ночи толпы хлынули к домам О`Нила, Ромберга, Кебба, Уилсона, Чортона, Чортинга и, разумеется, Свинстона. Тысячи рук бросали в особняки камни и бутылки с керосином, трясли решетки оград и вздымались вверх с требованием справедливо разделить питание. Ленский возникал то там, то здесь. Теперь его видели многие. Оживший вождь одной рукой вырывал из земли заборы, окружавшие "частную собственность", и срывал двери с петель. Слуги богачей с криком разбегались, увидев Вождя. Кроме них, в особняках никого не было. Хозяев не нашли ни в одном из домов. Позже, когда граждане распределяли между собой захваченные вина, сыры и колбасы, кто-нибудь непременно вспоминал, что совсем недавно, еще утром, видел поднявшийся над особняком геликоптер или автомобиль с тонированными стеклами.

Впрочем, хлеб и мясо оказались далеко не главными находками народа в логове эксплуататоров. В нескольких богатых домах обнаружились телеграммы, ясно говорившие о том, что буржуазия разуверилась в победе над Брюнецией и перешла на сторону противника. Причиной тому было известие о воскрешении роты фашистских солдат, поступившее от ангеликанской разведки. Буржуи и генералы решили, что Ангелике и всему нефашистскому миру пришел конец, бежали из страны и принесли присягу "новому господину мира".

Подтверждение сведений о воскрешенных солдатах и новость про бегство верхушки потрясли манитаунцев. Сообщения и о том, и о другом передали по радио ровно в полночь — сразу после того, как вещательная станция была захвачена группой коммунистов и сочувствующих. Следом выступил Ленский. На ломаном ангеликанском он объявил, что жив и снова готов возглавить народные массы. Новые хозяева радиостанции тем временем разбили все пластинки с записями глупых песенок и одурманивающих фокстротов. На их место должна была прийти новая, прогрессивная, идейная музыка. Звуки Интернационала, впервые транслируемые ангеликанским радио, возвестили, что наступающий день стал первым днем революции.

***

— Внимание, внимание! Говорит Манитаун! Передаем важное сообщение! — произнес Краслен, стараясь держать правильное расстояние от массивного, похожего на руль микрофона. — Ввиду измены и коллективного бегства бывшего правительства с сегодняшнего дня оно объявляется низложенным! Верховная власть переходит к заводским, фабричным и конторским советам народных депутатов! Функции кабинета министров поручаются Временной Исполнительной Комиссии под руководством Льва Давыдовича Ленского и Джона Джеймса Джонсона!.. А теперь прослушайте песню о тракторах!

Кирпичников выключил микрофон и потянулся.

— Ну как? — спросил он. — Хорошо получилось?

— Лучше не придумаешь! — ответила Джессика и забралась к нему на колени. — Говоришь совсем без акцента, а голос у тебя такой красивый, что любой из наших прежних дикторов обзавидуется!

— Еще вчера я не мог и представить, что стану вещать по радио!

— А позавчера мы не верили, что увидим революцию в Ангелике! Ленни, Ленни, неужели все это происходит в действительности!?

В студию вбежал взволнованный Бакстер и бросил на стол перед Красленом какой-то листок.

— Зачитай, — велел он. — И хватит думать обо всяких глупостях! Да, я тоже не спал двое суток…

Кирпичников жестом заставил Бакстера замолчать. Джессика слезла с его колен.

— Внимание, внимание! Говорит Манитаун! Передаем важное сообщение! Как только что стало известно, руководство Самой-Счастливой-Страны-в-Мире приняло решение о повторном оказании военной помощи Ангелике! В связи с капитуляцией ангеликанских вооруженных сил и новым наступлением фашистких захватчиков, Комитет Красных Инженеров С.С.С.М. постановил выделить на оборону Манитауна четыреста танков, восемьсот самолетов и двести тысяч человек личного состава! Ангеликанский народ сердечно благодарит своих заморских братьев и верит в победу над диктатурой!.. А теперь прослушайте песню о линии электропередач!

Микрофон вновь был выключен.

— Как там наши, Бакстер? — спросил новоявленный диктор.

— Инспектируют типографию на предмет изъятия буржуазной агитации и печатания новых карточек. Полицию упразднили, теперь у нас народные дружинники за порядком смотрят. Паттерсон не успевает в партию записывать — столько желающих! Всех новичков он тут же отсылает на мукомольный завод — проверять склады, собирать мучную пыль, трясти мешки. Джо теперь начальник! Продбригадами командует. Обыскивают разные склады, заброшенные фабрики, подвалы. Говорят, уже несколько центнеров всякого съедобного для города нашли! И воды добровольцы на хлебокомбинат натаскали. Поужинаем, значит! Эх, буржуи, ничего-то они сделать не могли… А всего-то было надо…

Монолог Бакстера прервал еще один добрый вестник: Бейкер влетел в комнату, размахивая телетайпной лентой, словно это было знамя победы.

— Смотрите сюда! Что творится! — сказал он взволнованным шепотом.

Товарищи разворачивали ленту, читали новость и не верили своим глазам.

— Чудеса! — сказала Джессика. — Но как? И почему?

— Похоже, что у них там тоже жизнь не сахар! — ухмыльнулся Бакстер.

— Но почему так неожиданно? — вопрошал его коллега. — Ведь еще вчера на подобное не было ни намека!

— Очень просто! — ответил Кирпичников. — После оживления кто-то видит будущее, кто-то может читать мысли, кто-то приобретает невероятную силу… а кто-то неожиданно начинает думать своей головой вместо того, чтобы слепо верить пропаганде! Не так уж и просто этому научиться! Особенно, если ни разу не пробовал, как эти бедняги!

С этими словами красностранец, широко улыбаясь, повернулся к микрофону.

— Внимание, внимание! Говорит Манитаун! Передаем важное сообщение! Срочные новости из Брюнеции! В госпитале города Шлоттау рота оживленных солдат объявила о своем неповиновении фашистскому режиму и призвала всех сознательных брюннов выступить на борьбу с диктатурой Шпицрутена. По последним данным, восстание поддержано многими жителями города. Ангеликанские пролетарии желают своим брюннским товарищам скорейшего освобождения! Да здравствует брюннская революция! Ура, товарищи! Ура, братья и сестры!.. А теперь прослушайте песню о свободной любви!

— Ого, у вас даже про это имеется! — присвистнул Бейкер, как только мелодия заиграла.

— У тебя все мысли на одну тему, — подколол его Бакстер.

— В отличие от твоих, они не заняты темой еды двадцать четыре часа в сутки! Даже сейчас, когда стало известно о переброске красностранских войск, ты думаешь в первую очередь о том, не захватят ли они с собой еды для нас!

— И что с того? Мысли как мысли. Вот Краслен, тот совсем как мальчишка — до сих пор с удовольствием вспоминает, как весело было колотить пластинки с буржуазной музыкой!

— Ну хватит вам уже! — сказал Кирпичников.

— И правда, ребята! Ну будьте серьезней! — добавила Джессика. — Тут война, а вам все шутки!

Словно в подтверждение ее слов, неожиданно загудели сирены. На столе у Краслена включилась условная лампочка.

— Граждане! Воздушная тревога! — произнес он, придвинувшись к микрофону.

Для нового диктора это было первое объявление такого рода. К счастью, скоро оказалось, что и последнее.

Неделю спустя в Манитауне были и вода, и электричество, и хлеб. Под звуки новых песен добровольческие бригады разгребали развалины, чистили улицы, убирали противотанковые ежи и ненужные баррикады, выправляли трамвайные рельсы, снимали рекламные вывески старорежимных контор и бывших притонов. Первые отряды ангеликанских юнкомов радостно отдавали честь красностранским солдатам и летчикам, гулявшим по городу. Здесь и там шла раздача подарков из С.С.С.М.: бесплатных колбас и зубных порошков. Черные парни целовали белых девушек под красными знаменами. В чистом небе кружились осенние листья и первые махолетчики: освобожденный от людских страданий воздух Ангелики теперь был подходящим для летатлинов.