— Ты предлагал вернуться в первый лагерь?

— Ну… — начал я, затем выдержал небольшую паузу и продолжил. — Я уже все проанализировал. Вперед нам нельзя, а сзади в любой момент может появиться техника со второго лагеря — от огневого контакта уклониться, не получиться. По сути, мы между молотом и наковальней. Стоит хоть одной стороне понять, где именно мы находимся, сюда сбегутся все душманы района. Теймураз бросит на нас все силы. Этого еще не произошло, потому что не было конкретного решения. Или потому что западные хозяева не приказали.

И это действительно было так. Судя по тому, что духи выдвигались к границе вяло и неторопливо, можно было сделать вывод, что все только начинается.

После короткой паузы, я продолжил:

— Дальше… Ровно в шесть утра у душманов должен быть утренний намаз. Это наш шанс, ведь они не могут его пропустить. Если наши военнопленные, с которыми я ранее говорил, все-таки решатся на бунт, в этот момент мы можем проскочить на машинах прямо туда, чтобы ударить по духам с двух сторон. Ворота там хлипкие и скорее всего, будут не заперты. Вероятно, на фоне происходящих событий, духов там сейчас мало — они выдвигаются на указанные им позиции, чтобы растянуться по всей границе.

— Кстати, на первой машине есть решетка-ударник. С разгона — снесем! — добавил Смирнов. Он говорил про массивный металлический кенгурятник. Правда, в СССР их так не называли.

— Верно! — кивнул я. — А вот дальше начнется настоящая работа. Быстро и четко перебьем духов, организованно займем оборону. Вместе с освобожденными пленниками это будет не сложно. Сразу штурмовать нас они не бросятся, попытаются понять, что произошло. Нам бы время выиграть. Починим бронетранспортер! А дальше… Ну, пока загадывать нет смысла. К тому же, вспомните, чему нас учили — можно и нужно импровизировать в любой ситуации.

— Высокий риск того, что все сорвется… — покачал головой Кэп. — Много нюансов. А если пленные не решатся нам помогать?

— А у них выбора нет. Для них это единственный шанс попасть домой — мятеж и наша помощь. Не захотят, значит в зинданах сгниют. От холода, голода или полученных ран. Жизнь раба тут никого не волнует.

— Я что подумал… — добавил Герц. — Если начнем штурм ровно в шесть утра, одновременно с ними, как они нас отличат? Попадем под перекрестный огонь.

— Да, я тоже об этом подумал! — кивнул я. — Поэтому, есть другое предложение. Пока есть время, мы можем не переть напролом, а просто тихо и без шума въехать в лагерь на пикапах, как будто бы вернулись из рейда со стороны второго лагеря. Сомневаюсь, что их там кто-то будет обыскивать. Никто и мысли не допускает, что злые русские полезут в осиное гнездо! А у нас есть шанс все сделать тихо. Не будет никакого подозрения.

— Вот это уже толково. Урду хорошо знает их язык, — отозвался Игнатьев. — На нас традиционная одежда душманов, оружие практически такое же. Никто и не поймет, в чем дело и что происходит. В нужный момент быстро захватываем лагерь! Фактор неожиданности на нашей стороне! Затем выпускаем пленных, готовим отход.

— Хм… Это крайне безумная идея! — вмешался Шут. — Даже немыслимая. Но мне она нравится. К тому же, судя по тому, что мы видим внизу, душманов в лагере и впрямь осталось немного.

— Такого противник точно ждать не будет! — повторил я, глядя на Игнатьева.

— Нас десять, их больше двух сотен! Сами себя загоним в клетку… Возьмут в осаду, а дальше?

Я уже успел обдумать все сложности.

— Кэп, у меня есть идея! — ответил я после небольшой паузы. — Только она такая, из разряда сумасшедших!

Тот нервно усмехнулся. Мол, Гром, у тебя других не бывает.

— Ну?

— У нас же есть дипломат! — я указал на вторую машину, где сидел Клюшкин с заложником. — Судя по всему, это какой-то влиятельный человек из Пакистана. Но по-русски говорит плохо. Мы можем выставить ультиматум, выиграть время. Они попытаются поговорить.

— И?

— А мы в это время починим БТР!

— Урду, можешь потолковать с нашим заложником, узнать, что за птица такая? — распорядился Игнатьев.

— Не вопрос! — он хотел уже двинуться ко второй машине, где сидел вышеупомянутый дипломат и шифровальщик Клюшкин, но передумал и решил сначала дослушать все до конца.

— Ну, не знаю…

— Кэп, нужно начинать! Время! — рьяно возразил я. — Чего ты, в самом деле? Да, опасно, но не стандартно. Такого от нас точно никто не ждет. Это же и есть наш главный козырь. И разве удача не благоволит смелым?

Последнюю фразу я уже добавил от себя. Получилось хорошо, даже, как-то эпично.

— Команда у нас не только талантливая, но и бешеная! — ляпнул Шут, усмехнувшись. — Это безумие но, черт возьми, если получится, Макс, я тебя расцелую!

— А вот это лишнее! — сдержано возразил я. — Хотя, от пары бутылок пива я бы не отказался!

— Договорились! Но уже после задания.

А Кэп все еще анализировал. Вернее, решение-то он уже принял, сейчас просто просчитывал варианты. С тактикой и анализом у него все хорошо, мне он практически не уступал. Но я все равно лучше. Сказывался опыт участия в десятках военных операций из прошлой жизни.

— Короче, мое мнение… Это шахматная партия, которую нужно разыграть. Рокировка. Но иного пути я не вижу… Наверное и впрямь, если сейчас мы спустимся по дороге и медленно направимся к лагерю, то это не вызовет серьезных подозрений. По крайней мере, от нас ничего подобного точно не ждут. Въезжаем, рассредоточиваемся… Ждем намаза! Хорошо бы понять, что военнопленные настроены решительно и готовы действовать. В идеале пометить себя как-нибудь, чтобы был опознавательный знак, если начнется мясорубка. А то сами себя постреляем. В условный момент захватываем лагерь. Занимаем оборону. Показываем им вашего дипломата… Урду, ты пакистанский язык знаешь?

— Урду!

— Чего?

— В Пакистане говорят на урду! Такой вот язык!

Несмотря на ситуацию, у всех это вызвало улыбки. Я мельком заметил, как Игнатьев смотрит на ту дорогу, по которой возили баранов. На этот счет я тоже уже успел подумать.

— Кстати, Кэп мы могли бы проехать мимо лагеря и взять на восток, вглубь земель Пакистана, но военнопленных бросать нельзя! — уверенно напомнил я. — И к тому же, это ничего нам не даст. А у меня есть планы на имущество, что осталось от американцев. Им-то оно уже ни к чему. Ну, пока новых не пришлют. В общем, план есть.

— Ну, раз так, то я в деле! — первым отозвался Корнеев. — А взрывать будем?

— Обязательно!

— Ладно… — согласился командир группы. — Сейчас время пять двадцать. У нас сорок минут до намаза. Пробуем по-тихому. Громов, где держат пленных, знаешь?

— Приблизительно.

— Тебе бы переодеться… — заметил Шут. — Не дело это в американских тряпках бегать. Да и странно будет, если среди одинаково одетых душманов, будет один из американцев. Еще и этот, Клюшкин твой… Видно же, что наш солдат!

— Пока переодеваться не стоит. По военной форме США я смогу спокойно перемещаться по лагерю. Да и переодеваться мне сейчас не во что. Спрячусь под брезентом в кузове, там меня никто не увидит. А Клюшкин выступит как пленник.

Еще несколько минут мы обсуждали все детали моего авантюрного плана.

Разговор с дипломатом пришлось отложить до лучших времен.

Загрузившись на машины, мы спрятали лица. Я занял место в кузове, меня накрыли брезентом. Лось встал за пулемет в кузове. Остальные, кто-где, разместились в обоих пикапах. В целом, нормально. По сути, мы практически не отличались от других душманов.

— Ну что? Погнали? — спросил Игнатьев. — Макс, ты там как?

— Жить буду. Почему-то рыбой воняет… — отозвался я из-под старого брезента.

Майор Кикоть всегда был пунктуальным человеком. Любое несоответствие договоренностей по времени начинало его раздражать. Когда опаздывал он сам — нервничал еще больше, потому что брал это на свой счет, вроде как не смог распланировать время правильно. Когда опаздывали к нему — то нормально, можно было и потерпеть. Ведь, по сути, он свою часть обязательств выполнил как надо.