— Все, живо обратно! — приказал Игнатьев. Я вновь встал за ДШК.

Все прекрасно понимали, что духи нас просто так не оставят. Их там было машин двенадцать, не меньше. Сообразив, что произошло, Теймураз отправит за нами всех. Кто только есть в наличии. А они эти горы знают хорошо…

Добравшись до горной реки, что мы с Игнатьевым ранее видели на карте, пришлось сделать вынужденную остановку. Перед нами был переезд в виде небольшого моста, который частично развалился. И видимо уже давно.

Проехать было можно без проблем — бронетранспортеру он даже и не нужен.

Мы остановились. Часть группы выбралась наружу.

— Жень, а мы тут вообще проедем⁈ — спросил Кэп, осмотрев видимую часть ущелья.

— Должен! — нахмурившись, не сразу ответил Смирнов. — Но это будет непросто! И где гарантии, что дальше не будет еще хуже? БТР машина проходимая, но все же это не танк! И прошу заметить, топлива у нас мало!

Никакой дороги там, конечно же, не было и быть не могло.

Русло небольшой горной речушки под практически незаметным уклоном пересекало дорогу, на которой мы сейчас остановились и шло вверх. Подобие моста перекинутого через нее, состояло из старых прогнивших бревен, камней и глины.

— А зачем нам туда? — спросил Лось. — Почему не можем ехать дальше по этой же дороге?

— Дальше нельзя! — покачал головой Кэп. — Нас могут ждать, там может быть тупик, какой-нибудь лагерь. Обвал. Мины. Да что угодно. И никаких поворотов, сплошное предгорье. Хребет права, сопка справа. К тому же, насколько я помню, дальше дорога уже не идет к границе, а уходит вглубь территории Пакистана. Так мы будем только удаляться от границы с Афганистаном, ни о какой эвакуации и речи не будет!

— Нам бы карту! — пожаловался Шут. — Было бы понятнее.

— Ну, полноценной карты у меня нет… Но кое-что имеется! — откинув клапан набедренного кармана, я вытащил оттуда оторванный кусок от той карты, что висела в американском штабе. Хорошо, что прихватил ее, пока Герц колдовал с паяльником над радиостанцией.

Разгладил на плоском камне. Нашел нужный участок.

— Смотрите! Примерно через четыре километра дальше по дороге, будет поворот. Никаких съездов там нет. Дальше прямая — маршрут ведет вглубь территории Пакистана, нам туда не нужно, да и горючки мало. Если встанем, то все. Если же мы сейчас поворачиваем здесь налево и идем вверх по реке, то километров через шесть-семь, добираемся до вот этого участка. Вроде открытое место.

— Что это тут написано? Бараны? — Шут заглянул мне через плечо.

— Ну да. Вероятно, сами американцы и дописали.

И верно, карандашом, на английском языке было написано слово «бараны».

— Что это может значить? Что местные там баранов пасут, так что ли?

— Похоже на то. Жаль Хасана убило, так бы может чем-нибудь и помог бы. А впрочем, какой смысл его тащить с собой? Судя по всему, никакими особенными знаниями он не обладал. Ну, чего теперь говорить…

Вмешался прапорщик Лось.

— Слушайте, а я кажется, понял, что там находится. Раз местные крестьяне могут там пасти баранов, значит полно и горных троп. Судя по этой карте… Думаю, где-то там есть выходы на широкое плато в устье перед Ишкашимом. Я их видел в восемьдесят втором году, когда находился во временном гарнизоне под Файзабадом. Могу ошибаться, но скорее всего, так и есть.

— И что там?

— Ну, более-менее удачное место для эвакуации!

— Ладно, допустим выберемся мы на плато… — подумав, отозвался Кэп. — Даже если наше закодированное сообщение кто-то и услышал, даже если его в штабе получили и расшифровали… Какова вероятность того, что нас попытаются вытащить из этой мясорубки? Это Пакистан, сплошная горная гряда, ущелья, скалы, сопки… Да тут сам черт ногу сломит! Нас даже с воздуха обнаружить, все равно, что искать блоху на бродячей собаке.

— Э-э… — подал голос Герц и начал рыться в карманах. — Короче, я пока американскую радиостанцию потрошил, нашел кое-чего… Вот! Ранее я таких штук не видел, но думаю, это радиомаяк. Активируем его, он будет пищать в эфире. Любая вертушка найдет нас с помощью радиопеленгатора. И, черт возьми, если у командования есть какой-нибудь смелый парень на штурмовой вертушке, будет очень кстати!

— А вот это очень хорошая новость! — ответил я. — Сможешь активировать?

— Да, разберусь. Вряд ли американцы думают иначе, чем мы. Принцип тот же. Аварийный сигнал забьет все. Нас по любому услышат. Скорее всего, на вертушке нет такого оборудования, что покажет наше точное местоположение. Им придется нас искать визуально, а в горах сами понимаете… Если мы пройдем на БТР через о ущелье и выйдем на плато со стороны Афгана, что-нибудь подожжем и пустим дым… То высока вероятность, что нас увидят. Но только при условии, что вертолет будет близко.

— Экипажи вертолетов уже будут в курсе, что мы где-то здесь! И раз где-то в этом районе сработал аварийный радиомаяк, а до этого было кодированное сообщение…

— Кстати, а почему у вас своей радиостанции нет? — спросил Лось. — Это все значительно упростило бы!

— По легенде, мы группа душманов, которая идет в дальний кишлак. Откуда у них советская рация?

— Хм, логично!

Прапорщик хотел еще что-то спросить, но вдруг, ниже по дороге, со стороны долины, послышался шум двигателя. Несколькими секундами спустя раздался взрыв, — ага, вероятно, сработала одна из установленных Корнеевым МОНок. Кому-то точно не поздоровилось.

— Так, душманы пожаловали! Берем ноги в руки и валим отсюда! — приказал Кэп. — Все живо на броню!

— Мужики, держаться крепче, руками ногами! — добавил Смирнов, в основном обращаясь к раненым. — Хоть зубами цепляйтесь, сейчас нас будет очень сильно трясти!

Водитель «рыбкой» запрыгнул внутрь салона, бросился за руль, а Шут сменил меня у пулемета. Сам я остался снаружи, на броне, вооружившись автоматом.

Бронетранспортер взревел, выбросил в воздух струю сизого дыма, тронулся с места и плавно завернул влево. Медленно, но верно он двинулся вверх по руслу горной речки. Колесная формула восемь на восемь — это крутая вещь. Благодаря ей, а также мощному двигателю, машина уверенно шла там, где любой пикап встанет. Здоровенные колеса преодолевали такие препятствия, что можно было диву даваться. Камни и бревна? Вода? Нанесенная куча ила? Да все равно!

Ущелье, по дну которого текла речка, было достаточно широким, чтобы БТР мог разминуться с чем-нибудь еще, но уже поменьше. Попадались камни, ямы и валуны, полусгнившие бревна, видимо принесенные сюда откуда-то с гор во время дождей и возможного таяния снегов. Река могла брать свое начало где угодно, хоть в Таджикской ССР — смотреть на карту времени уже не было.

Приходилось тщательно лавировать, постоянно притормаживать. Машина то и дело проседала, кренилась то вправо, то влево. Нос то вздымался вверх, то резко уходил вниз, когда глубина была слишком большой. Летели брызги воды, грязь.

Свалиться с брони при таких пируэтах проще простого.

Женька вел транспорт предельно аккуратно, но уверенно. Поначалу, все было довольно плохо — скорость основательно упала, примерно до десяти километров в час. Но лучше уж так, чем влететь куда-нибудь или провалиться в глубокую щель. Вытокнуть уже не получиться, четырнадцать тонн это не шутка.

Девять человек верхом на броне заняли позиции так, чтобы можно было открыть огонь и при этом не упасть вниз. Остальные теснились внутри, стараясь не поразбивать головы о внутренности ТАБ-77.

В салоне было жарко, душно. Воняло угарным газом и жженым маслом — видимо, где-то была какая-то неисправность. От гула двигателя и тряски болела голова, хотелось и жрать и спать одновременно. Но никто не жаловался, все как один ждали, пока можно будет вздохнуть свободно.

Возможно, кто-то скажет, что в возникшей ситуации проще всего было бы бросить транспорт и уходить пешком, пока одни прикрывают, другие отходят. Однако такая тактика заведомо провальная. Нас перебьют по одному, духов много — нас мало, задавят числом и напором. И в таком случае, куда девать раненых, которые не могут идти сами?