– Скоро узнаем, – проговорил я с бодростью, коей вовсе не испытывал. Как ни крути, мы попали на чужую планету, в чужую вселенную, у нас не было еды, зато нам угрожала неведомая опасность. Было от чего приуныть. Хотя, конечно, я не прав, ведь я нашел мою Анжелину, и это очень, очень отрадно. Настроение слегка приподнялось, и я постарался удержать его в таком положении. При этом я не забывал медленно и бесшумно шагать и осторожно прощупывать заросли ножом.

Буханье звучало все громче и аритмичней, ослабевало, затем совершенно непредсказуемо учащалось. Ну а почему бы и нет? Что я надеюсь увидеть, слаженный полковой оркестр?

Заросли редели, попадались все более высокие деревья, и впереди я разглядел поляну. Тропа сворачивала, похоже, она не пересекала поляну, а огибала.

– Очень странно, – сказала Анжелина. – Почему те, кто протоптал эту тропинку, боялись ходить через поляну?

– Может, у них агорафобия, а может, просто стесняются показаться на люди…

– А еще может быть, на поляне кто-то живет и он не жалует гостей. Кстати, буханье доносится оттуда.

Мы остановились у большого толстого ствола, покрытого чем-то наподобие зеленой шерсти, и настороженно огляделись.

– Ух ты! – воскликнула Анжелина.

В самом центре поляны лежала массивная серая тварь, похожая на огромную кучу мокрой глины. С верхушки этой кучи до самой земли ниспадали длинные прутья. И на этих прутьях, словно фрукты на ветках, поблескивали красные шары.

– Они или съедобные…

– Или ядовитые, – договорила за меня Анжелина. – Что-то мне эта зверюга не нравится. Развалилась посреди поляны, а тропинка в обход идет.

Мне все это тоже не нравилось.

– В таком случае есть два варианта. Либо идем по тропинке и не приближаемся к твари, либо подходим поближе и узнаем побольше.

– Джим диГриз, насколько я тебя знаю, ты уже принял решение. Я иду с тобой.

– Годится. Но с условием, что будешь держаться сзади.

Как только мы ступили на поляну, барабанный бой прекратился – тварь узнала о нашем присутствии. Через несколько секунд она снова забухала, но уже гораздо громче и чаще. И не умолкала, пока я медленно приближался к ней. Я остановился, присмотрелся и озадаченно покачал головой. Трудно было понять, на кого она смахивала, но выглядела сущей уродиной.

В центре серой кучи появилось слюнявое отверстие и раздался низкий скрипучий голос:

– Сущая уродина.

– Она говорить умеет! – воскликнула Анжелина.

– Не только говорить, но и читать мысли. Что я сейчас подумал, то она и сказала. Слово в слово.

– Неужели она и в мои мозги может залезть? – хрипло произнесла тварь.

Анжелина отшатнулась.

– А это уже моя мысль. Слушай, не нравится мне это существо. Совсем не нравится. Пойдем отсюда, а?

– Секундочку. Я все-таки хочу выяснить, для чего ей эти шарики…

Я выяснил, и гораздо раньше, чем мне того хотелось. Тварь с невероятным проворством хлестнула отростком-прутом, и я не успел отпрянуть. Прут обвился вокруг моей шеи и потащил меня вперед.

– Грррк… – только и сумел выговорить я, всаживая в бок твари стеклянный нож. Из раны потекла желтая жидкость. Резать было невероятно трудно. Тварь упорно подтаскивала меня к себе.

– Щупальце руби! – Анжелина обхватила меня сзади, изо всех сил уперлась ногами в землю. Это немного помогло, но я все равно приближался к пасти, из которой вырывался голос. Тварь умолкла, пасть все расширялась, и я разглядел в ней множество темных острых роговых пластин.

Я рубил и хрипел. Перед глазами сгущалась красная пелена, но я не сдавался.

Волокнистая конечность отделилась от туловища твари, когда ее пасть была уже перед моим носом. Я опрокинулся навзничь. Сквозь обморочный туман я видел, как Анжелина тащит меня по земле. Тварь снова заговорила. Громко, хрипло.

– Неужели это страшилище… читает мои…

Я сел и потер саднящую шею. Надо же, чуть не прикончила!

– Как самочувствие?

– Больно! Но в целом – терпимо.

Я опустил глаза. Нож и правая рука были покрыты вязкой жидкостью, а в другой руке я все еще сжимал отсеченную конечность с красным шаром.

– Давай вернемся к океану, – произнес я так же хрипло, как и телепатка-душительница, которая все еще исторгала мешанину из обрывков наших мыслей. – Хочу отмыться от этой гадости и узнать, годится ли в пищу наша добыча.

– Давай я ее понесу, – предложила Анжелина. – И советую пошевеливаться, а то это чудо-юдо, чего доброго, за нами поползет.

Конечно, она шутила, но у меня от этой шутки прибавилось сил. Скоро мы вернулись на берег, я отскреб и отмыл запекшуюся кровь. Рядом со мной Анжелина полоскала шар в воде.

– Дай-ка нож, – попросила она. – Сейчас моя очередь отведать туземной пищи.

– Он же размяк.

– Я быстро.

Я не успел ее остановить. Она разрезала шар, мякоть оказалась влажной, ярко-красной, волокнистой. Больше всего она напоминала мясо. Анжелина отрезала ломтик, понюхала.

– Запах вроде ничего.

– Не надо, – сказал я. Но опоздал.

Она сунула ломтик в рот, быстро разжевала и проглотила.

– Недурно. Нечто среднее между морепродуктами и конфетами.

– Не стоило этого делать.

– Почему? Кто-то ведь должен был попробовать. К тому же сейчас действительно моя очередь. И я пока отлично себя чувствую. Ладно, по крайней мере, знаем теперь, почему тропа огибала полянку.

– Ой! – Я коснулся ободранной шеи. – Ты была права, и больше мы не будем сходить с тропы. Эта тварь – здешний аналог рыбы-удильщика. Один к одному.

– «Рыба-удильщик»?

– Угу. Она живет в океанских глубинах. У нее есть орган наподобие удочки – стебелек растет из макушки, а на кончике фонарик качается, перед самым ртом. Отсюда и название. Фонарик сияет во мраке, другие рыбы плывут на свет и попадают в пасть к удильщику.

– А зачем этой зверюге читать мысли?

Я тяжело вздохнул и пожал плечами.

– Кто знает? Должно быть, это как-то действует на местные организмы. Что ты делаешь?

Она отрезала еще кусочек красного шара и прожевала.

– Ем. А ты что подумал?

Я смотрел на движущиеся тени и прикидывал, сколько времени прошло с тех пор, как я оказался здесь. Анжелина посмотрела мне в лицо, а затем погладила по руке.

– Бедняжка Джим. Не бойся, я здорова, только есть очень хочется.

– Дай и мне попробовать. Может, этот яд убивает избирательно, по половому признаку.

– Очень остроумно. – Анжелина насупилась.

– Извини, я, конечно, глупость сморозил. Должно быть, обстановка на психику действует.

Я отрезал, разжевал и проглотил.

– А знаешь, ничего. Но я не собираюсь идти за другим шариком, когда мы этот съедим.

– Как скажешь. Кстати, ты заметил? Опять стемнело.

– Заметил. Предлагаю поспать, а на рассвете пройти дальше по тропе. Согласна?

– Согласна.

Когда нас разбудили лучи солнца, мы пребывали в добром здравии и очень хотели есть. Мы разделили и проглотили остатки трофея, запили океанской водой, зевнули, потянулись и посмотрели на тропу.

– Можно сегодня я ножик понесу? – спросила Анжелина. – Буду прорубать дорогу сквозь заросли.

– Его больше нет. – Я показал на песок, там осталось влажное пятно в форме ножа.

– Ничего, найду подходящий камень.

Она подобрала камень, отдаленно напоминающий топор – традиционное оружие человечества. Я безуспешно поискал другой такой же, затем набил карманы галькой. Анжелина пошла впереди. Она ничуть не уступала мне в силе и ловкости, а ее рефлексам я всегда завидовал. Вдобавок я никогда не решался дискутировать с нею на тему равенства полов.

Отдохнувшие и сытые, мы шли довольно быстро. На этот раз мы благоразумно обогнули охотничьи угодья коварной твари. Я только на секунду остановился, чтобы запустить в нее камнем, которым только для этого и запасся. Он смачно влепился в бок, и зверюга яростно взмахнула «удочками».

– Эх, была бы у меня… мощная пила… – сказала тварь.