Похоже, у меня назревала семейная проблема, но в ту минуту не хотелось о ней думать. Происшествие слегка омрачило вечеринку, и некоторое время мы молча потягивали напитки. Перед тем как опустели бокалы, зазвонил телефон, и Койпу схватил трубку. Современная медицина действует быстро. Койпу выслушал, кивнул и улыбнулся.

– Спасибо, Сивилла. Операция прошла успешно, пациент вне опасности, необратимых изменений в мозгу нет. Беркк полежит под наркозом, пока не закончится лечение.

Мы сразу развеселились.

– Спасибо, профессор, – сказал я. – Проблема решена, теперь можно слегка успокоиться и поделиться новостями. Расскажите, как Анжелине удалось вызволить меня из ада в раю и как вообще она там оказалась. А затем попробуем разобраться во всей этой путанице. Профессор, мы вас слушаем.

– Если не возражаешь, начнем по порядку. С того, что ты не вернулся в назначенный срок. Я активировал твой межвселенностный активатор и получил ботинок. Без тебя. И пришел к неизбежному выводу, что мое устройство обнаружили. Следовательно, мне пришлось еще над ним поработать, чтобы в следующий раз его ни при каких обстоятельствах не смогли найти. Я сделал это очень быстро – у меня был мощный стимул…

– Я прижимала пистолет к его затылку, и мой палец дрожал на спусковом крючке, – обворожительно улыбаясь, пояснила Ажелина. – Джим, я решила отправиться к тебе на выручку, и мне требовалась машинка получше, чем это кустарное изделие, которое всучил тебе профессор.

– То была первая модель, – парировал Койпу. – Я значительно улучшил конструкцию и собрал три активатора различной степени необнаружимости.

– Первый я спрятала в складках ридикюля, – сказала Анжелина. – Второй – в руке, вот здесь. – Она потерла длинный белый шрам, едва заметный под грязными пятнами, и ухмыльнулась. – Слэйки пришлось повозиться, чтобы увидеть этого невидимку.

– Он еще за это поплатится, – проскрежетал я зубами. – Я до него доберусь!

– Нет, дорогой, ничего у тебя не получится. Я дала себе слово добраться раньше до этой его ипостаси. Конечно, он сразу нашел активатор в сумочке, а потом, – надо отметить, не без труда, – в моей руке. Но он был так доволен собой, что даже не заподозрил о третьем.

– А где он прятался? – спросил я.

– Там, где Слэйки не мог его найти. – Койпу гордо постучал пальцами по зубам. – Я знал, что обнаружить псевдоэлектроны невозможно. Предположил, что тебя подвела активность псевдоэлектронов в твердом веществе. Поэтому я вживил активатор в нервную систему Анжелины, и активность нервных клеток замаскировала активность активатора.

– Вы имеете в виду, что пристроили свою машинку прямо к ее нервам?

– Совершенно верно. Поскольку псевдоэлектроны двигались на псевдоскоростях, электромагнитное поле ее синапсов не интерферировало с ними. Цепь заканчивалась в ее мозгу.

– Поэтому, когда я подумала: «Летим», – мы все улетели. – Она бросила робобару пустой бокал, тот ловко поймал его щупальцем. – А сейчас я намерена смыть с себя райскую грязь, и тебе, Джим, советую сделать то же самое.

– Охотно. Только сначала я задам тебе один-единственный вопрос…

– С этим можно повременить.

Она ушла. Я свистнул роботу, тот поспешил ко мне с наполненным бокалом.

– Так ты наконец расскажешь, что там было?

– Вы отпустили ее одну к Слэйки, – упрекнул я. – Хоть и располагали всей мощью Корпуса!

– А еще пистолетом, приставленным к моей голове. Неужели ты всерьез считаешь, что я мог ее удержать?

– Могли бы хоть попытаться.

– Я и пытался. Так что ты там увидел?

Я устало опустился в кресло, пригубил напиток и поведал профессору обо всех своих неприятностях. О том, как низринулся из ада в чистилище и увидел там женщин за длинными столами. Как затем оказался на адской каторге. Профессор слегка выпучил глаза, услышав о нашем бегстве в металлических клетках. Но глаза превратились в задумчивые щелочки, когда я описал лабораторию и загадочный кольцевой туннель.

– А потом мы вернулись в сортировочный цех, и там была моя драгоценная Анжелина, и она нас вытащила оттуда, а остальное вы и сами знаете.

– Так-так-так, – задумчиво проговорил Койпу. Он уже давно поднялся на ноги и возбужденно расхаживал взад-вперед. – Теперь нам известно, что он делает и как он это делает. Мы только не знаем, для чего он это делает.

– Профессор, может, вы что-то знаете, но кое-кто из нас по-прежнему блуждает во мраке.

– Но ведь это так очевидно! – Он остановился и назидательно поднял палец. – Мы уже знаем наверняка, что рай – центр всей его деятельности. И для нас совершенно не имеет значения, где добывается минерал. Потому что, по твоим словам, его переправляют в рай. Рабы мужского пола рубят породу, потом ее сбрасывают в воронку, универсальный дифференциатор переносит ее в рай, и там она тщательно измельчается и подвергается бомбардировке в циклотроне.

– В чем, в чем?

– В циклотроне. Это аппарат, который ты видел в кольцевом туннеле. Ты его очень убого описал, но я все равно догадался. Циклотрон – древнее и очень громоздкое лабораторное устройство, оно уже давно не применяется. В сущности, это очень большая труба, из которой выкачан воздух. В циклотрон закачиваются ионы и движутся по кругу, разгоняясь и удерживаясь на расстоянии от внутренней поверхности трубы благодаря электромагнитному полю. Развив невероятную скорость, ионы попадают в металлическую мишень.

– Зачем?

– Мой дорогой друг, как тебе удалось окончить школу, не изучив азов физики? Любой первокурсник тебе ответит, что при бомбардировке платины ионами получается элемент номер сто четыре, уннильквадий. Столь же очевидно, что если облучать изотопы свинца хромом, то получишь уннильсекстий.

– Это еще что такое?

– Трансурановый элемент. В каменном веке ядерной физики считалось, что химических элементов всего девяносто восемь, самый тяжелый из них – уран. Когда были открыты следующие, их назвали, как мы считаем, именами богов-хранителей. Например, кюрий – в честь бога медицины, который исцелял от болезней, что-нибудь в этом роде. После открытия менделевия, нобелия и лоуренсия элементы стали просто перечислять на древнем, давно забытом языке. Сто четвертый – уннильквадий, сто пятый – уннильквинтий и так далее. Слэйки создал новый элемент, я уверен, он стоит гораздо дальше в периодической таблице. Несомненно, он добывается в очень малых количествах и поступает из циклотрона вперемешку с исходным веществом. Обнаружить элемент с помощью техники невозможно, иначе Слэйки обязательно бы ею воспользовался. Зато его, очевидно, способны чувствовать женщины – не мужчины, а именно женщины. И об этом нам расскажет Анжелина.

– О чем я должна рассказать? – Моя супруга торжественно вошла в зеленой космической блузе, идеально шедшей к новому рыжевато-золотистому цвету волос.

– Что ты искала в каменном порошке вместе с теми женщинами?

– Понятия не имею.

– Тогда просто расскажи поподробней, чем вы там занимались.

– Сказать по правде, это было довольно интересно. Все крупинки выглядят совершенно одинаково, но некоторые, когда дотрагиваешься, медлительнее других… Нет, не совсем так. Вероятно, другие крупинки быстрее… Черт, словами не выразить. Но стоит один раз почувствовать, и уже никогда не забудешь.

– Энтропия, – уверенно сказал Койпу. – Любимый конек Слэйки. Я уже ничуть не сомневаюсь, что он добывает элемент с иной энтропией.

– Зачем? – Я был удивлен, изумлен и ошеломлен.

– Это мы и должны выяснить.

– Как?

– Ты найдешь способ. – Анжелина похлопала меня по руке. – Ты их всегда находишь.

Но едва она заметила мои грязные ногти, улыбка исчезла, а брови сдвинулись.

– А ну-ка, пойди и сожги это тряпье, – приказала она. – А потом отмойся добела. А потом еще раз вымойся.

Я охотно подчинился. Побитое тело уже явственно ощущало грязь, зуд ссадин и боль ушибов. Пока вонючие тряпки корчились в огне, я напустил в ванну жидкого мыла вперемешку с антисептиками, а затем со вздохом неимоверного облегчения погрузился в горячую воду и блаженную дремоту. А очнулся, когда в ноздри попала вода. Я закашлялся и выплюнул ее. Должно быть, заснул.