— Ай, — я поморщился от боли и недоверчиво уставился на кухонную доску.

Кулинария сегодня шла не по плану, как, впрочем, и всегда. Мастер-некромант в тридцатом поколении, повелитель мертвых, призыватель душ, специалист по руновязи и внук самого Кощея порезался обычным кухонным ножом. Ладно, острым кухонным ножом. То есть умудрился повредиться о батат, презренную сладкую картофелину.

— Что случилось? — простодушная и вездесущая Ибараки повернулась на звук.

— Порезался, — я продемонстрировал сочащийся кровью палец.

— Бывает, я постоянно так делаю, — она развернула ко мне ладонь в пластырях.

Я внимательно взглянул на нее. Кожа хрустального цвета, рука широкая, на голове два пучка. Ага.

— А разве у они не повышенная регенерация и не дубовая непробиваемая кожа?

— Так это в естественной форме, а не человеческой… — отмахнулась она. — Что там надо сделать… Сотен говорила… ага!

И прежде чем я успел отреагировать, она засунула мой палец себе в рот.

— Ибараки-тян! — прямо вспыхнула от смущения Нагаки, наблюдавшая за разговором. — Ты что делаешь?!

— Обеффразываю, — невнятно ответила они.

— Как непристойно, — донесся до меня тихий возбужденный шепот.

…Ибараки медленно облизнулась. В школе существовало негласное правило: нельзя спрашивать одноклассников о своем виде или истинной форме, если те не хотят ее показывать или говорить о ней. В конце концов, эта школа существовала как раз для получения опыта жизни с людьми, которые известны постоянным ношением масок.

Но этот парень и его кровь… это же был вкус человека. Более того, очень-очень лакомого человека. Ощущение железного вкуса людской плоти породило цепочку желаний. Долго смотреть на объект. Внимательно обнюхать его и исследовать. Облизать, быть может. Отрезать себе кусочек и наслаждаться.

Чем-то напоминало влюбленность так, как молодая они ее понимала.

— Костик-кун, ты так приятно пахнешь… я так хочу тебя…

— Э… — я опешил.

— Твое сердце будет моим…

— Мне, конечно, очень приятно…

— Сердце, кишки, кровь… печень… кости…

Я понял, что влип.

— Я так хочу проглотить тебя. Съесть целиком.

«Да ты лопнешь, деточка», — хотел возразить я, намекая на разницу габаритов. Со стороны картина выглядела не то комично, не то пошловато: миниатюрная лоли, встав на цыпочки, отобрала у большого дядьки палец и сунула его в рот, не переставая при этом разговаривать и смотря снизу вверх с неясным подтекстом и возбужденным выражением лица.

Очень вовремя Нагаки-тян несколько раз хлопнула в ладоши, чтобы привлечь внимание и собрать всех за огромным квадратным столом. Они выплюнула мой палец и сделала вид, что ничего не было. Овощеводы дружно начали размахивать тарелками, на которых лежали блюда разной степени удачности. Кто-то потушил овощи с пучком зелени, а получившуюся конструкцию положил на свежесваренный рис. Кто-то опалил мелко порезанные кусочки на большом огне, после чего забросил их в стеклянную лапшу и сказал, что так и было задумано. Остальные просто пожарили как умели, и чудесный запах свежей еды висел как туман над Лондоном.

— Все молодцы, у кого получилось! У кого не получилось — не расстраивайтесь, в следующий раз возьмите себе в пару опытного сэмпая! Помните, что жарка продуктов — это наисложнейший тип готовки! В будущем всё у всех будет просто отлично, и если сегодня не вы победили овощи, а они победили вас — будьте внимательны и усердны, и вам покорится что угодно! — даже скептичный я немного проникся оптимизмом Нагаки и решил научиться хоть чему-нибудь.

— Давайте поедим!

— А я наелась, пока готовила, — картофель на сковороде Томоко выглядел как с картинки, ровно порезанный и идеально прожаренный.

— Я тоже, — начали жаловаться девочки с разных концов зала. Парни, давно поделившие свои кулинарные произведения, уже хищно подкрадывались к ним, заранее делая голодные глаза.

Лишнюю еду отправили на стол.

— Константин-кун, а поможешь с этим справиться?

Я слегка погряз в мыслях, уже минут десять выстраивая стратегические планы по захвату мира. Точнее, прикидывая семейный бюджет. Мне, конечно, высылали денег на карманные расходы. Еще утром я, не будучи транжирой, намеревался наведываться в уже известный магазин и пробавляться там лапшой и мясными тефтельками за полцены. Кажется, планы требовали серьезной корректировки.

— Я что, правда могу все это съесть? — неуверенно спросил я, любуясь проблеском надежды, что в последний миг явилась перед погибающим от голода страдальцем (эх, как завернул, чуть сам себя не пожалел).

— Конечно. Мы же столько наготовили, здесь явно с избытком.

То есть если я вступлю в клуб, то у меня каждый день будет халявная еда? Еще и готовить научусь? Да нафиг эти боевые клубы. Спасибо, Изаму, ты был прав: вот он, идеальный вариант.

— Девочки, я вас люблю, — пробормотал я на родном языке. — Итадакимас.

Если бы я тогда знал, что мою непонятную фразу запомнят, напрягутся, но переведут, из-за чего возникнут заблуждения и странные ситуации… но будущее было сокрыто плотной завесой.

Придя домой, я убрал в холодильник пару порций еды, которые для меня бережно завернули «на ужин», взял себе в компанию линейку и ринулся покорять учебники, грозившие разодрать мою сумку одним своим весом. Через три часа, порядочно утомившись, я уже знал, при чем тут позвонки кицунэ (при правильном развитии позвоночника лиса с большей вероятностью доживет до старости и уйдет на небо), зачем каппу нужно переселять из одной реки в другую (нашлась целая кипа статей про биоценоз) и почему недзуми становятся лучшими офисными работниками, если их вдруг заносит работать в какую-нибудь крупную корпорацию (разумеется, из-за умения подлизаться буквально к каждому начальнику на своем сложном жизненном пути). Яснее не стало, но информация не помешает хотя бы для тестирований.

Решив отдохнуть, я вернулся к утренним размышлениям о рунах. Двадцать минут я соображал, что именно связывать в конструкцию. Получилось, что нужно отвадить всяких магических и околомагических гопников появляться поблизости от места, где мне возжелалось погулять за дешевой едой. Подойдут райдо (путь), турисаз (шип), манназ (человек) и лагуз (вода), причем последних несколько штук и желательно перевернутых. Должно хватить, а если будет маловато — перевяжу.

Конструкция, набросанная простым карандашом на черновике, вышла приятно асимметричной и радовала глаз. Даже будучи намеченной символическими штрихами, она уже давала небольшой фон, вибрирующий где-то на подсознании. Работает. Осталось изготовить итоговую версию. Итак, руновязь должна быть написана на ровной поверхности, которая не будет деформироваться в процессе, при этом гладкость или рыхлость материала не имеет значения. Писать следует без использования железных инструментов, то есть железо вообще не должно касаться материала. Шариковая и гелевая ручки не годятся.

Я взял чистый блокнот, воззрился на новый белый лист бумаги. Впервые в жизни купил записную книжку дороже, чем привык: мне понравилось сочетание жесткой обложки и листков, размеченных точками, а не обычными клетками или линейками. Единственное — нельзя будет писать рядом другую вязь, придётся избавиться от первой. Но это несложно.

Бирюзового цвета маркер-текстовыделитель тоже был приобретен интуитивно. Я редко ими пользовался. Ну, настало время. Я бережно перенес руновязь на чистый лист, и блокнот легонько запульсировал в руках.

«Отлично, на первое время поможет». Осталось положить в сумку, и эта штука будет со мной, пока смерть не разлучит нас.

Я забросил сумку на плечо и с чистой совестью отправился на поиски скверика, вооружившись онлайн-картами. Вроде бы там рядом был еще и круглосуточный магазин. Зайцев лучше убивать пачками.

Когда я услышал знакомый рёв, я уже не удивился и просто продолжил дорогу. Наихудшее, что я мог сделать — привыкнуть. Кажется, на этой скользкой дорожке я уже не только стоял, но и весело по ней катился ко всем чертям. Как назло, мне было именно в ту сторону.