Еще, еще немного крови! Викта бессильно опустилась на пол, закатала рукав. Нож дрожал в ее пальцах, когда нитсири приложила холодную сталь к своему запястью и зажмурилась. Сеншес, как же больно резать себя… Кровь закапала на пол, нитсири беспомощно заскулила и приложила камень к запястью.

Нет… Как такое возможно?! Пей! Пей же, дурачок! Почему ты не пьешь? Это же кровь, горячая человеческая кровь, о которой ты так мечтаешь?! Пей! ПЕЙ!

А вот хер тебе, стерва. Он же не дурак же играть в твою идиотскую игру до бесконечности, он понимает, что эта дойка не будет тянуться до бесконечности, он в любом случае скоро сдохнет. Выбирай: либо он, либо эта чумазая псоглавка.

— Вихта, — коснулось ее ушей. Викта подняла голову. Жу смотрела на нее сонными глазами и пальчиками выковыривала песок, скопившийся в уголках век за ночь. Терла она их долго, настойчиво и моргала, как заведенная, осматривая нитсири с головы до пят. Должно быть, дурочка думала, что не проснулась еще, и это блики утреннего солнышка и обрывки дурных снов дурят ей головку. Не могла же ее спасительница спятить после той страшной ночи и наутро начать вскрывать себе вены? Или могла?..

Постепенно в ее взгляде начала разливаться лужица немого вопроса, быстро переходящее в потоп сомнения, неверия, осознания и, наконец, ее глаза утопли в болоте горького ужаса.

Псоглавка завизжала быстро, яростно и пронзительно, как будто все это время упорно душила этот крик. Она вскочила на кровати и прижалась к стене всем телом. Викта, оглушенная истерикой, хлопала глазами, даже думать забыла, что кровь уже струится по запястьям и проливается на штаны.

Крик оборвался так же резко, как и начался. Псоглавка перепрыгнула ошарашенную нитсири и пропала. Викта застыла в оцепенении, смотрела то ли в пустую стену, где мгновение назад верещала псоглавка, то ли на собственную изрезанную руку. И что так все и закончится? Дверь. Сейчас хлопнет дверь, и нитсири останется одна истекать кровью. А у нее даже не осталось сил, чтобы подняться на ноги и поискать, чем можно перевязать рану. Глупая дура, даже не озаботилась этим заранее.

Но дверь так и не хлопнула, вскоре маленькая псоглавка вернулась с обрывком ткани. Пока Жу перетягивала ее израненную руку, Викта сидела, безвольно расставив ноги, не мешая ей, но и не помогая. Нитсири обессилила так, что у нее даже не осталось мочи поддержать ее хотя бы словом. У Жу ничего не получалось и кровь продолжала хлестать, но псоглавка упорно вертела тряпку вокруг ее руки, потом убежала и принесла еще.

«Дура», — хотела вымолвить нитсири, но ей удалось только впустую открыть и закрыть засохший рот. Про жгут совсем забыла. Сначала жгут, потом перевязка. Дура ты мелкая. А все равно ничего не поняла бы, чудо ты лесное.

Жу не сдавалась, зажимала рану ладонью, и когда и это не помогло, бросилась вылизывать раскуроченную руку своим розовым язычком, но только вся измазалась. А кровь все била из руки нитсири. Кажется, Викта порезала себя слишком глубоко, и теперь ей грозили серьезные неприятности.

Придется потревожить Талант. Иначе она быстро истечет кровью, и на этом ее приключение завершится. Она мысленно потянулась к камню и наткнулась на… стену. Камень не пускал ее к себе! Как такое возможно?! Что ты себе позволяешь, гад ползучий?! Я твоя госпожа, я твоя хозяйка я…

Сеншес! Сам объявил голодовку и решил приморить нитсири. Гаденыш!

Что же делать, Сеншес…

Сеншес знал, она сама знала, хоть голова и ходила ходуном, а запястья горели от боли. Крови так много, но камень отказывался пить ее, вообще чуть ли не выбрасывал последние силы на ветер. Тихо убивал их обоих…

Выход мелькал перед носом, пытаясь остановить кровотечение — по-прежнему безуспешно. Алая жидкость, которую он примет без оговорок, течет по венам этой девчонки, ты правильно поняла его, Викта. Ее жертва спасет философский камень, спасет жизнь нитсири, спасет и жизнь Сарета, но времени в обрез.

Нужно только достать ее, дать забрызгать пол — от всей души. Нож все еще лежит в пальцах. Просто схвати псоглавку за шкирку и ударь острием прямо в шею — туда, где кровоток сильнее всего. Девочка умрет быстро — бульк, и все! а ты сможешь выжить, и спасти Сарета.

Спасти Сарета ценой всего одной никчемной жизни… или двух никчемных жизней.

Викта колебалась. Штаны уже насквозь промокли от крови. Кружилась голова. Страшно кружилась.

— Жу, — произнесла она дрогнувшим голосом. — Иди сюда, маленькая.

Псоглавка вздрогнула, подняла голову и побледнела. Должно быть, Викта выглядела хуже некуда. Она вытянула вперед окровавленную руку, обняла Жу за плечи, прижалась к ней всем холодеющим телом. Какое же оно горячее от страха. Как пахнет ее страх, ее волосы, ее кожа. Псоглавка начала вырываться и что-то верещать. Викта сделала над собой огромное усилие, навалилась на нее и прижала к полу. Уперлась локтем в трепыхающуюся грудь, посмотрела прямо в напуганные детские глазки. Подняла философский камень.

— Смотри вот сюда, — ударила ногтем по желтому глазку.

Жу глянула туда быстрыми глазками раз, другой и… Да, угадала. Философский камень желал именно ее крови. Держи ее, дорогуша, крепче держи. Это не займет много времени.

Викта поднялась, не выпуская камня, сжала нож. Ее зверски шатало, но для того, чтобы резать и колоть сил наверняка хватит.

Лишь бы не грохнуться в обморок раньше времени.

Она прижала острие ножа к ее оголенной руке и резко разрезала. Жу взбрыкнула и завизжала. Викта упала на нее, въехав лбом ей в лицо. Псоглавка подавилась собственным криком.

— Тихо, — прошипела нитсири, погружая камень в ее рану, исходящую горячей кровью. Жу сделал глубокий вдох и завопила прямо ей в ухо, пыталась одернуть руку. Но Викта вцепилась в нее, как коршун, поила философский камень, шикая на все ее попытки вырваться.

— Вихта, — стонала псоглавка, не понимая, что же произошло с ее спасительницей. — Вихта.

— Молчи! Если не хочешь, чтобы я зарезала тебя, помалкивай.

Как ни странно, но псоглавка сразу же затихла. Викта поднялась на колени и потянула девочку за руку. Та подчинилась и встала рядом, дрожа как в лихорадке. Викта подставила камень прямо под ярко-красную струю и смотрела, как она скрывается в темных глубинах, а алый огонек загорается с новой силой.

— Вихта, — рыдала девочка еле слышно, по ее шее градом катились капли пота. — Деламеха аде…

— Знаю, — буркнула Викта, наблюдая за кормежкой. — Мне тоже очень больно, но я терплю.

Крови-то, крови-то сколько под ее ногами. И там была и ее кровь, и кровь Жу. А голова все кружилась.

Доволен? Глазок моргнул. Еще бы. Еще бы. Почему ты не перерезала ей глотку?

— Потому что она одна, глупая ты погремушка, — пошептала Викта. — А нам еще идти и идти.

Глазок снова моргнул. Ну, тебе виднее. Но я буду ждать добавки.

— Жди, — сглотнула нитсири, убирая камень в карман. Пробудила Талант и сразу же одернула его. Не успев проснуться, тот взбрыкнул, как необъезженный жеребец, но Викта уже привыкла к его фокусам. Стой смирно. Вот так вот. Убери эту боль, пожалуйста.

…

Теперь ей было немного лучше.

Она облегченно выдохнула. Кровь больше не лилась. Осталось…

Нитсири схватила девочку за окровавленную кисть двумя руками, словно собираясь сделать ей «крапивку», и ударила по коже разрядом. От неожиданности девочка даже не успела взвизгнуть — кожа на руке начала исходить жарким паром. Под ее запоздалый крик Вика отодрала ладони — на них остался верхний слой еще розовой кожи. Девочка бросилась на пол, прижимая к себе многострадальную руку, рыдала в голос.

— Дай посмотреть, — согнулась нитсири, хватая ее за предплечье. Та одернула руку и закричала еще громче.

— Дай мне! — гаркнула на нее Викта и пригрозила ножом.

Девочка, размазывая слезы по красному лицу, сунула ей руку. Очень грубо. Очень. Следы ее ладоней отпечатались на коже двумя яркими ожогами. Но раны больше не было. Только тонкая полоска шрама и два ожога от наложения рук, больше ничего.