— Ты чего делаешь?

— Не видишь что ли? Пытаюсь встать. Дай руку.

— Никуда ты не пойдешь. Мы остаемся

— Дай руку! — рявкнул Сарет не своим голосом. Викта опешила и чуть не выронила пучок веток. Таким злым она его никогда не видела. На тощей шее даже вены вздулись.

Викта сглотнула, положила хворост и помогла брату подняться. Сарет с надрывом дышал и смог простоять совсем чуть-чуть, прежде чем зашатался и осел на землю.

— Как голова кружится, — выдохнул он, откидываясь на спину.

— Я же говорила, — отвернулась Викта, укладывая растопку. — Никуда ты не пойдешь в таком состоянии. Крови в тебе осталось, наверное, на пол кувшина, а наглости на ведро.

— Ты тоже никуда идти не собираешься, — не остался в долгу Сарет, задыхаясь от усталости. Право, он потратил все силы на эту попытку встать. — Значит, мы пойдем вместе. Здесь сидеть я не смогу, уж прости.

— Не прощу, — бросила она и щелкнула пальцем. Огонек перебросился на кору и принялся заниматься. Повеяло долгожданным теплом. Нитсири отогрела ноги и удостоверилась, что костер держится крепко, собралась побродить по округе еще немного. Но Сарет не унимался.

— Сиди уже!

— Нет, мы пойдем!

— Ты еще не умер от холода, Сарет?

— Конечно же нет!

— Крепкий ты для дурака, который только что собирался свести счеты с жизнью!

— Это моя жизнь. Чего хочу с ней, то и сделаю.

— Пока ты сидишь здесь и греешься у моего костра, будешь делать то, что я велю.

— С чего это этот костер твой?

— Потому что я его собрала и разожгла. С того.

— Стерва.

— Лучше быть умной стервой, чем самоубийцей-неудачником.

— А быть неудачницей нитсири лучше?

Викта вздрогнула.

— Это ты к чему? — вскинула она брови.

— Ты же вообще не смогла найти химеру, так? — быстро заговорил Сарет, не спуская с нее одичавших глаз. — Не отпирайся: ты хныкала, как тебе страшно все дорогу, пока мы ехали. Наверное, руки тряслись, ты зазевалась и упустила своего кошака. А? Не говори только, что я не прав. Потеряла же его вместе с камнем. Или просто струхнула приближаться к химере. Или не смогла свернуть котенку шею — я-то помню, как ты жевала сопли на занятиях. Не кривляйся, ведь все так и было!

— Сарет, ну ты… — нитсири не могла поверить, что слышит от него такие обидные слова. Но брат продолжал, все распалясь:

— Ага, по глазам вижу, что прав, — нагло ухмыльнулся он. — Наверное, на седьмом небе была, когда я отдал тебе свой камень. Ну и где твоя благодарность?

— Сеншес, Сарет… — глухо проговорила Викта, и зло крикнула — Чего ты мелешь?! Нужен мне твой проклятый камень!

— Тогда давай его сюда, не заслужила, — протянул Сарет ладонь.

Викта смотрела на него, не веря ни собственным глазам, ни ушам. Разве… Разве оно так выглядит со стороны? Так мелочно и подло. Неудачница спасла его только для того, чтобы заполучить дармовую силу?

Не может быть. Это он с обиды. С глупой обиды.

Но Сарет все сидел с протянутой рукой…

— На, бл…ь, подавись! — выпалила она и бросила камень брату под ноги. — Делай с ним что хочешь! Хоть съешь!

— Это уже не твое дело, — сказал Сарет, сдувая с камешка невидимые пылинки. — Свободна.

Викта застыла на месте с открытым ртом — хотела обозвать его как можно обиднее, но не смогла выдавить и звука. Он… он прогоняет ее?

— Ты… ты серьезно? — наконец вырвалось из нее.

— Абсолютно. Пошла прочь от меня! — крикнул он, вытащил из огня горящую головешку и швырнул в нее. Викта запищала и бросилась в сторону. Что же это?.. Что же?..

— Сарет, прекрати! — кричала она.

— Уйди! Уйди, тварь! Пошла прочь, гадина! Бл…на!

В ход пошли палочки, которые Викта натаскала, чтобы поддерживать пламя. Сарет разворошил все до чего смог дотянуться и последним, что вырвалось из его рук, стал сам сверкающий философский камень. Сарет одним точным выверенным броском послал его прямо Викте в лоб.

— Айй, — схватилась нитсири за голову. Маленькая вещица, а удар от нее словно от молота! Точно будет шишка…

— Забирай его и вали! — брызгал слюной Сарет, принимаясь лепить и кидать в нее слежки. — Вон! Проваливай к своим кхамерам, или с кем ты там путалась, пока я умирал в Барандаруде. Проститутка! Б…дь! Сука! Ничтожество! Абель Ро не зря била тебя больше остальных. Уж она-то знала, что от тебя ожидать, с таким-то имечком. Только и умела, что жевать сопли и позорить меня! Надо было идти вместе, а не расходиться по сторонам! Ты бросила меня в первый раз, и я чуть не умер там, в Блуждающем городе, один! А потом ты еще и спуталась выродками, пока я горел заживо. Собачница, куда ты ушла? Почему бросила меня умирать в лесу в когтях чудовищ? Ненавижу! Потом и они бросили тебя, как затраханную шлюху, — и поделом! Каким же я был идиотом, что приперся вызволять тебя! Сейчас бы сам придушил, если бы мог дотянуться до твоей шеи. Глаза бы мои тебя не видели, как ты мне надоела. Меня блевать тянет от одного вида твоего глупого лица. Только и думаешь, что о себе, пиявка!

Викта слушала это и не могла понять, что происходит. Шутки это или какой-то абсурдный кошмар? Ее осыпали самыми разными обидными словами и бросали в нее все, что под руку попадется, а она просто стояла оцепеневшая и закрывала себя руками, не в силах ничего ответить. Неужели, она действительно такая?

А под ногами лежал философский камень и смеялся над ней.

— Ты еще здесь, тупая п…а?!

— Куда же мне идти? — простонала Викта.

— Иди в п…у, дура, и пропади там. Бери свой драгоценный камешек, ради которого ты торгуешь собой. Бери, ну же!

Она повиновалась. Камень грел ладонь. Еще что-то теплое прилетело в щеку. Викта прикоснулась к нему и поднесла к глазам нечто белое и липкое. Плевок.

— Топай, топай отсюда! Быстро шевели своей грязной жопой, животное!

Шаг, другой. Еще и еще. Она шла, опустив голову, сжав плечи, пока в спину летели все новые и новые оскорбления и угрозы.

— И не возвращайся, слышишь, плешь? Чтоб тебя там кхамеры обглодали!

Викта пришла в себя, когда его крики потонули в массе леса. Огляделась по сторонам, смазывая слезы тыльной стороной ладони. Нитсири еще что-то слышала, но это мог быть и ветер, который раскачивал тысячелетние кроны над ее бедной головой.

На глубине он не слышал криков, топота сапог и проклятий, не улавливал ничего, кроме шума воды и стука сердца. Когда нечто скользкое и холодное прикоснулось к его ноге, его нутро на мгновение все сжалось от запоздалого страха, но он продолжил вгрызаться в темноту и утягивать Аду дальше в пучину.

Он чувствовал, как легкие все больше наполняются гнилой водой и горят от непосильной муки, сжатые со всех сторон невидимыми тисками. Тело словно взбесилось, восстало против него и норовило любой ценой зачерпнуть воздуха, которого не было, словно капризный и избалованный ребенок. Крес разгребал себе дорогу в этой непроницаемой мгле, увлекая Аду все дальше от света, ставшего для них смертельным.

Скоро невесть откуда взявшееся течение подхватило их и потащило за собой, замотало и забросало из стороны в сторону, не давая прийти в себя или хотя бы, как следует, испугаться. Крес сжал скользкую и почти невесомую Аду в объятиях. Он чувствовал, что их несет по узкому, неровному коридору, несет куда-то прочь.

Этот коридор походил на истинную дорогу в пасть Сеншеса. Или как говаривали на Юге — путь в Преисподнюю.

До них все-таки добрались. Он пытался сопротивляться, но сил хватило только на то, чтобы укусить одного из них побольнее. Чудовище запищало тонким, детским голосом и тотчас боднуло его. Свет, на мгновение вспыхнувший у него в голове, тут же потух.

Теперь тьма стала кромешной.

* * *

От яркой белизны глаза уже начинали слезиться, и Крес старался спрятать их хоть куда-нибудь. Удивительно, но он даже не успел выбиться из сил, как они подобрались к подножию парочки «титек», как Леший называл парочку этих полукруглых вершин. Перед ними раскрывалось ущелье, словно ложбинка между двух реальных женских…