— Крес! — на балкон ворвался знакомый голос. Они с Клодом обернулись одновременно, злость и ненависть развеялись как дым. На пороге стоял ром Лемуш, злой как Сеншес после сотворения мира.

— Здравия желаю, господин ром, — сказал Крес.

— Что такое, Лемуш? — недовольно проговорил вампир. — Я же сказал, чтобы никто не беспокоил меня здесь.

— Мой бель, этот человек… — начал Лемуш, но Клод оборвал его.

— Прочь! — отмахнулся вампир от него, словно от назойливой мухи. Лемуш хотел еще что-то сказать, но категорический тон беля остудил его. Фосфер несколько ударов сердца поводил языком по зубам, не раздвигая губ, — дурацкая привычка, но вполне характерная. Сам Лемуш не прочь пересчитать чьи-нибудь чужие зубы. Он так делал постоянно, прежде чем сломать кому-нибудь челюсть. Но не сегодня. Ром козырнул и скрылся за дверью.

— Давай, встретимся еще раз, Крес, — предложил Клод. — Еще поговорим. Спокойно. Я не хочу, чтобы ты наделал глупостей. Таких, как ты мало. А скоро будет еще меньше. Вот, возьми.

Он сунул руку в карман и вытащил серебристую склянку.

— Бери, — кивнул Клод, наслаждаясь округлившимися глазами Креса. — Порадуй себя до нашей следующей встречи. Если найдешь Аду, то порадуешь и ее. Передавай от меня привет.

Крес хотел уже швырнуть книгу белю в лицо, но только грохнул ею себе под ноги. Зараза. Из глаз текли слезы.

А в пальцах беля колыхалась склянка с новой порцией философской ртути. От этого нельзя отказаться.

— Это новенькая, — поболтал он ей. — Обещаю, одной ложечки в день тебе точно хватит. Натощак.

«…нельзя», — дрожал Крес.

«Отказаться», — шипело все внутри.

«Нектар», — глотал он вязкую слюну.

«Нельзя отказаться», — сердце билось все сильнее.

Бутылочка словно сама упала в его ладонь и плотно засела среди дрожащих пальцев. Крес поежился, на мгновение коснувшись протянутой руки вампира. Очень холодная… Клод словно бы и не заметил этого, или ему было просто плевать. Широко ухмыльнулся полным ртом острых зубов, хлопнул Креса по спине — так, что тот едва не упал, и вышел с балкона, излишне громко напевая какую-то старую солдатскую песню.

* * *

Уже темнело. Крес не двигался довольно долго, пока не почувствовав горький, металлический привкус. Только вкус собственной крови заставил его вернуться в реальность.

Ничего. Ничего. Пусто… Какой он дурак!

Сердце рвалось из груди, он бежал сломя голову, чуть ли не ломал ноги о ступеньки. Вон, вон отсюда, и плевать на то, что мышцы скрутились в пучок и болели. По полутемным коридорам, освещенным зеленым свечением сен-фонарей, от которого ему становилось только хуже и хотелось упасть на колени и проблеваться. Но он бежал, разбивая тишину коридоров и лестниц хриплым дыханием. Пролеты и переходы забрызганные зеленью пустовали, ему навстречу попадались лишь стражники, делающие первый ночной обход. Они в испуге хватались за свои мечи, когда хрипящая тень выбегала из-за угла, но, разглядев своего, отступали с дороги, недоуменно провожая безумца глазами. На последнем этаже Крес не устоял и рухнул на пол, отбив себе колени. Его бы вырвало, если было бы чем. Спазм скрутил его пару раз и отступил. На время.

— Ром… — склонились над ним. В свете сен-фонаря Крес узнал того самого стражника, который надоедал ему весь этот день. Марик, чтоб его.

Тот тоже узнал его, но было слишком поздно.

Крес вцепился в этот воротник и, используя всю массу, рванул на себя. Гвардеец споткнулся и, чертыхаясь, грохнул всеми своими железками по каменному полу. По плитам звонко брякнула выпавшая алебарда. Крес вскочил, вытирая рукавом губы, наступил на барахтающееся под ногами тело и, пошатываясь, побрел себе дальше.

Но не к выходу. Драл он этот опостылевший душный город, да и не добраться ему до дома в таком состоянии: опять придется ночевать в какой-нибудь клоаке с побирушками в обнимку.

Завернул за угол, миновал один поворот, и, держась за стену, спустился прямиком под сени деревьев Спящих садов. Полной грудью вдохнул прохладный ночной воздух и сбросил тесные сапоги, которые так и не удосужился вернуть Алену, ступил в прохладную траву. Пропустил ее между пальцев, позволил ей пощекотать себя за пятки, немного унять его болезненное, опустошенное сознание. Раздавил пару душистых клумб и прошел вглубь зарослей, где шумели яблони. Туда, где еще пару дней назад встречался с Мерай. Крес был почти уверен, что в такой поздний час в Спящих садах точно никого не будет. Хотя кто знает этих абелей: те, кто может не спать неделями, вполне в состоянии решить прогуляться по холодку и почесать свои столетние косточки. А тут Крес — такой красивый и босой с блаженной улыбкой на устах. Здрасьте.

Но нет, Спящие сады утопали в ночных шорохах, трескотне кузнечиков и уханье сов, которые расплодились среди деревьев вне всякой меры. Ни души под этими тяжелыми ветвями, усыпанными перезрелыми плодами. Только он один, совушки и целительная прохлада. Просто упасть в траву, укрыть глаза от небесного свечения, и помолиться Сеншсу, чтобы не насылал на него сегодня сновидений… То, что нужно.

…

Он только-только успел коснуться головой травяного ковра, вдохнуть его душистый запах, и тут… Голова гудела от переизбытка ртути. Вот-вот и эта дрянь снова польется у него из носа. Тело горело, как в лихорадке, мышцы налились неподъемной тяжестью и отказывались подчиняться. Голова просто трещала, тело рвалось на куски, требовало выхода. Вот, ему еще и приснилось невесть что… Перед глазами шли и шли легионом лица, нарисованные углем. Среди них была Ада. Он был точно уверен. Но каждый раз, когда он пытался ухватить ее лицо, оно сменялось другим, незнакомым.

Нет, нельзя ему спать в таком состоянии. Он может и не проснуться…

Шум крыльев несся со стороны акведука, который большим черным плечом вырисовывался на фоне шепчущихся крон. Еще выше по затянутому легкой дымкой небу плыл бледный полуоткрытый глаз луны. Уханье сов становилось все громче.

Крес пытался выцепить силуэт в темноте. Тени набегали на него с разных сторон, окутанные непрестанным переухиванием ночных странниц. Они кружили ему голову, как на вращающейся карусели. И звезды и луна скоро потухли.

Они остались вдвоем.

— Ты кто?.. Кто ты?

— Я Птичка, — выдохнули ему в лицо легкий, прохладный ветерок. — Я летаю и наблюдаю за всем и за всеми.

— Так лети отсюда дальше, — Крес попытался ее оттолкнуть, но она только хихикнула на его жест. — У меня нет времени разговаривать с птицами.

— Ох-хо-хо, я не простая пернатая дурочка, — пропела Птичка. Ей вторили многочисленные «ухухи» и «охохи», словно собрание льстецов. Крес приподнялся, пытаясь высмотреть свою собеседницу, но она постоянно расплывалась, не даваясь взгляду.

Его встретили руки, мягкие и приятные, хотя он ожидал, что на их месте должны быть острые когти. Он провел ладонью по ее перышкам, спустил руку ниже — там все дрожало, мягче и горячее.

— Я летаю здесь, и летаю много, — шептала она ему на ухо, подминая его под себя и устраиваясь поудобнее. — Знаю каждый уголок этого страшного, древнего замка и внимательно вслушиваюсь в каждый шепоток самой напуганной мышки. Мне ведомы все секреты и тайные замыслы здешних стен. Не удивляйся: у них они тоже есть, и ты их часть.

— Ты тоже носморха что ли? — выдавил из себя Крес и охнул. Голова шла кругом. Он привлек ее к себе и попытался найти ее губы, но тщетно. Ее охи раздавались над его ухом, представляя возможность изучать себя только пальцами.

— Нет, я Птичка, — ворковала она. — Я пою песни прошлого, которые отдаются в будущем. Твою песню я тоже спою, когда придет твое время, и ты послужишь своими костями для общего блага.

— Ты хочешь сказать, что пророчишь мне смерть?

— Смерть нечего пророчить, она и так околачивается у порога — вопрос лишь в том, когда она решится войти.

Крес закрыл глаза и отдался ее торопливому шепоту. Тело словно оставило его разум, само зная, что следует делать.