Если мы не повстречаем других солдат, то должны успеть.

Хотя больше машин на дороге не было, наше движение замедлилось. Трасса была обезображена выбоинами на асфальте и мусором, оставленным людьми: кроватным матрасом, каркасом зонтика. Мы напугали оленя, жующего потрепанные остатки картонной коробки Horizons.

Я воспринимала это со смесью ужаса и гордости. Мне было девять, когда Война пришла в Балтимор, и остатки штата были эвакуированы незадолго до моего десятилетия. Сейчас мы видели последние оставшиеся свидетельства того, что тут жили люди.

Чейз слегка наклонился вперед, объезжая ржавый мотоцикл, брошенный посередине дороги. Странное, хорошо знакомое ощущение шевельнулось у меня в животе.

* * *

- Давай! Ты же не боишься, правда? - Его ухмылка была быстрой и нехорошей, нарочитое сомнение звучало в его голосе. Он прекрасно знал, что я никогда не пасовала перед его вызовом с тех пор, как мне исполнилось шесть. Не собиралась я этого делать и сейчас.

Я перекинула ногу через мотоцикл, сжав раму с силой, достаточной, чтобы согнуть железо. Его темные глаза вспыхнули от удовольствия, когда он взялся за руль и откинул подножку. Наклоном головы он показал мне отклониться назад, и его длинная нога скользнула между мной и передом мотоцикла.

Я нащупала спину его рубашки - мне нужно было за что-то держаться.

- Попробуй вот так. - Он схватил меня за руки и обернул их вокруг своей талии. Тепло его кожи просочилось через мои тонкие перчатки. Он подвинулся назад, чтобы я обхватила его коленями, и потянул меня вперед, пока я не прижалась к нему вплотную.

Я не дышала. Мы касались друг друга так тесно, что я не могла сосредоточиться. Он рванул правой ногой, и мотоцикл взревел, оживая. Сиденье вибрировало подо мной. Мое сердце колотилось. Я почувствовала, как в мое сознание по капелькам начала просачиваться паника.

- Подожди! - закричала я сквозь шлем. - Разве мне не нужно пройти инструктаж, или курсы подготовки, или...

На мгновение его пальцы переплелись с моими у него на груди.

- Наклоняйся, как я. Не сопротивляйся мне.

* * *

Не сопротивляйся мне, Эмбер.

Я рассеянно потерла правый висок большим пальцем. Нужно перестать думать о том, каким Чейз был раньше.

- Как мама выглядела, когда ее освободили? - спросила я, стряхивая воспоминания.

- Что? - Его плечи ссутулились, и он бросил быстрый взгляд в боковое окно.

- Как она выглядела? После приговора.

- Я не говорил, что ей вынесли приговор.

Я выпрямилась.

- Ты подразумевал это. Ты сказал, что людей или осуждают, или изолируют. И ты сказал, что ее выпустили, верно? Значит, она выполнила условия приговора?

- Правильно.

Я вздохнула. Эти его невнятные объяснения едва ли не хуже, чем недавний обет молчания.

- Как долго ее удерживали?

- Всего день, - сказал он.

- Не рассказывай мне слишком много подробностей, ладно? Я не уверена, что смогу это вынести. - Я скрестила руки на груди.

Он молчал, вновь погрузившись в раздумья. Мне хотелось крикнуть ему: "Что я тебе сделала? Почему ты просто не поговоришь со мной?" Было бы гораздо проще принять этого человека, если бы я не знала его до того, как он стал сдержанным, осмотрительным и холодным. Если бы я не знала, что когда-то он был открытой книгой и дни не вмещали слова, что мы говорили друг другу. Это приводило меня в бешенство и, хуже всего, заставляло думать, что я очень сильно переоценивала все, что было когда-то между нами.

Он покрутил головой, чтобы размять окоченевшую шею.

- Она выглядела... - Он замялся. - Не знаю, она выглядела, как твоя мама. Короткие волосы, большие глаза. Миниатюрная. Что ты хочешь услышать? Я видел ее совсем недолго.

Я фыркнула в ответ на его описание. Только у мужчины оно могло получиться таким сухим.

- Какой она казалась? Она была напугана?

Он задумался, и я увидела, как его лицо слегка изменилось. Напряжение возникло в уголках его глаз. Вот тут я забеспокоилась.

- Да, она была испугана. - Он откашлялся, и я с полной уверенностью поняла, что страх мамы пробился сквозь эту его бесчувственную оболочку. - Но она мыслила совершенно трезво. Не сходила с ума, как некоторые, когда они испуганы. Она хорошо справлялась со стрессом, учитывая все, что произошло. Она была абсолютна непреклонна в том, чтобы мы следовали этому плану.

- Ого. - Я обмякла на своем сидении.

- Что? - серьезно спросил он. Мне пришло в голову, что это был первый раз, когда он поинтересовался, о чем я думала.

- Просто я бы никогда не назвала ее трезвомыслящей. Я... Не могу поверить, что я это произнесла. Это ужасно. - Я поежилась, мне показалось, что я только что ее предала. - Я не говорю, что она не в состоянии принимать решений или что-то в этом роде. Просто, если она подвергается давлению, то обычно... ну, да, не в состоянии.

Передо мной вспышкой пронеслись образы из нашей кухни. Как она плакала на полу, когда я прогнала Роя. Как приносила домой контрабанду и вбивала себе в голову, что отфутболит солдата, который придет к нам со следующей проверкой на соответствие Статуту. Осторожной и уравновешенной в нашей семье была я. Не она. А теперь он говорит, что я ей не нужна, - и это в наиболее страшные времена и за мою, и ее жизни? Что она может справляться сама? Почему же я так за нее волновалась?

Я крепко зажмурилась. Глаза жгло горячими слезами, которым я не позволю пролиться.

- Ты бы гордилась ей, - тихо сказал он.

Я чувствовала, как мое сердце разбилось. Да что же со мной такое? Его слова должны были принести мне облегчение. Но вот она я, веду себя совершенно неадекватно - потому что мама может справляться без меня. Как если бы мы с ней были взаимозависимы подобным образом.

Так же, как поднялась, волна опустилась, а после себя оставила ясность.

Мне не нужно было делать так, чтобы она чувствовала себя сильной - она давала силу мне. А я - ей. Она была большой девочкой, как и говорила мне бесчисленное множество раз, когда мне надоедало ее непокорство. Она доберется до Южной Каролины, а мне нужно доставить туда себя.

* * *

- Это заставляет тебя чувствовать себя маленьким, разве нет? - спросила я, когда дорога достигла громадного клинообразного разлома в горах. Горчичного цвета стены уходили вверх на триста футов с обеих сторон дороги, оставляя видимой лишь небольшую полоску серебристого неба. Деревья и виноград разной степени зрелости протягивали к нам свои скрюченные пальцы - они долго оставались без присмотра. Чейзу пришлось снизить скорость, когда мы попали под небольшой оползень, и по дороге покатились камни и куски земли.

Большой указатель справа от меня, гласивший: "Центр посетителей Сайделинг Хилл**, следующий съезд", был испорчен: прямо под буквами крест и флаг были перечеркнуты нарисованным спреем неоново-зеленым крестом. Я уже видела похожие символы в новостях, когда у нас было телевидение, но никогда - в моем родном городе. Я почувствовала себя домашним котенком, выброшенным на улицу.

- Это ты маленькая, - запоздало прокомментировал он - я уже и забыла, что говорила об этом. Я попыталась взобраться повыше в кресле, как если бы хотела сказать, что 5 футов и 4 дюйма - это не так уж и мало, но грузовик так сильно болтало по дороге, что сидеть ровно было невозможно.

Мы миновали ущелье в Сайделинг Хилл и двинулись к Хейгерстауну, до которого, как говорил указатель, было тридцать три мили. Город был эвакуирован так быстро, что во многих заброшенных магазинах остались продукты. Даже сейчас, восемь лет спустя, они были на прежнем месте. Вскоре мы выехали на связующее шоссе к югу от Харрисонбурга.

- Как думаешь, это безопасно? - Я слышала о бандах в пустых городах. МН изначально создавалась для поддержания порядка в таких местах.

- Нигде не безопасно, - сказал он. - Хоть это место и было зачищено ФБР.

- Теперь я чувствую себя гораздо лучше, - сказала я.