Его голос дрогнул, и Шаккан поспешил взобраться на свой мешок и отвернуться к стене.

Червь с Гидрой переглянулись.

— Послушай, но у тебя просто не будет выбора на арене... — проговорил Червь.

— Выбор есть всегда, — отозвался юноша.

Разговор с Крысом затянулся на несколько часов.

Они сидели на тюках с походным барахлом у костра, курили, пили можжевеловку и не могли наговориться, хотя каждый старался говорить кратко и по существу.

Эш слушал Ларса, смотрел ему в лицо и не узнавал старого приятеля. В морщинках вокруг его глаз больше не сквозило прежней насмешливости, усмешка стала резкой и злой. Крыс рассказал о том, как нашел своего сына — спокойным, ровным голосом, будто говорил не о себе, а о каком-то другом человеке. Впрочем, в некотором смысле так оно и было. Человек, въехавший морозным утром в разгромленный город, где вместо стяга его приветствовал труп единственного ребенка, был вовсе не тем, кто покинул тот самый город сутки спустя.

— Знаешь, когда мы с тобой расставались, я хотел одного — выжить самому и спасти сына, — с кривой усмешкой рассказывал Ларс, попыхивая трубкой. — Но когда оказалось, что спасать больше некого, первое желание тоже как-то само собой рассосалось. Зато появилось другое.

— Восстать? — кивнул в сторону воинов Эш.

— Не приписывай мне слишком пафосных идей, — хмыкнул Ларс. — Это ты у нас — избранный, мать твою недоженщину. И высоко летаешь, о судьбах мира печешься. А я — тварь приземленная. Одним словом — крыса. Я пришел в первую попавшуюся харчевню, хорошенько там ребенка своего помянул — ну и себя заодно. Слегка заранее, конечно, но когда срок придет, за упокой себя самого-то уже не выпьешь...

— А мне повезло. Я пока что и после могу, — хмыкнул Эш.

— А ты, я вижу, вообще с этим делом зачастил, — зыркнул на парня Ларс. — Дарий рядом с тобой уже младшим братом смотреться будет.

— Неважно... — отозвался Эш, глядя в костер. — Главное, пока еще живой. И силы в руках не мерено. И ворон накормлен досыта...

— А ты сам? — спросил Крыс.

Эш усмехнулся.

— А сам я только-только осознал, насколько же я голоден...

Ларс кивнул.

— Вот и я тоже. И они, — кивнул он на свое войско. — Восстание вспыхнуло так просто, что я и сам не ожидал. Мужики озверели — говорят, у нас тут конец света, а эти ублюдки с золотыми яйцами жируют во Внутреннем круге и в ус не дуют. Не пора ли, мол, им жирную жопу порвать и жен поиметь, как они сами нас всех имеют. И вот мы идем. Собственно, все.

— Ну и каков твой план? Что ты планируешь делать дальше? — спросил Эш.

— Дальше? — фыркнул Ларс, выдыхая вместе с белым паром сизый дым курительной смеси. — О чем ты, парень? Больше нет никакого «дальше», есть «сейчас»... — его голос стал хриплым. — И сейчас мы идем, и мы еще живы. Посмотри на моих спутников повнимательней. Я их за собой не манил, и обещаниями не обманывал. Они все знают — и про меня, и про себя. И про то, что нам не победить, если конечно небеса не разверзнутся и легендарный Орел наконец-то не выйдет из молчаливого ступора и вступит в бой вместе с нами. И им на это начхать, как и мне. Потому что мы не побеждать идем, а убивать. И терять нам больше нечего, потому что все уже потеряно. Кроме головы на плечах. Понимаешь, малый? Так что мы идем к Внутреннему кругу рвать зубами глотки и красить снег в красный.

Эш вздохнул.

— Слушай, ну не знаю как насчет Орла... — проговорил он и отхлебнул можжевеловки из кружки. — Но может, Ворон тоже подойдет? Кровавый снег вы в любом случае получите. А еще я должен победить.

Ларс усмехнулся и принялся выколачивать в снег содержимое своей трубки.

— Да ну? Прям-таки должен?

Эш кивнул.

— Да. Прям-таки. Хоть и не уверен, что сумею.

Крыс покачал головой.

— Нет, молодой ворон. Птица крысе не товарищ. Ты мечтаешь о красивом полете, а я — о трупах врагов. И у каждого из нас теперь свой путь.

— Да ну? — усмехнулся Эш. — Видишь ли, друг. Может, путь у нас и правда разный, да вот дорога одна. Не так уж велик Внутренний круг. Так что нам мешает объединить силы?

Ларс рассмеялся надтреснутым, простуженным смехом.

— Готов пойти под мое командование? — с хитрым прищуром спросил он.

— Обойдешься, — отозвался Эш, подливая в кружки настойку.

— Ну вот так я и думал. А под твоим водительством, не обижайся, но я уже дошел до предела. А за пределом — я уж как-нибудь сам.

— Ну, сам так сам, — кивнул Эш.

Спорить с Крысом он не стал. В конце концов, у каждого своя судьба.

— Ладно, теперь твоя очередь, — сказал Ларс, возвращаясь к прежней теме. — Где был, что делал, и где наш двойной свин голубых кровей?

Эш кивнул.

— Да, теперь моя очередь...

И он, невольно копируя манеру Ларса, принялся рассказывать о себе. О письме, которое сжег, про Коша, Айю и духе времени, о долгом походе в Иркаллу и про возвращение.

Крыс слушал молча, не задавая вопросов и не переспрашивая.

Когда у Эша закончились слова и рассказывать стало больше нечего, наступила тишина. Только жаркий огонь потрескивал дровами, с яростью пожирая их.

— Так что мне тоже терять больше нечего, — тихо добавил Эш. — Все, что у меня было, я потерял. Кроме предназначения.

— Ну, кое-что еще можно вернуть, — заметил Ларс. — Если, конечно, тебе повезет, как шулеру за карточным столом.

Эш отрицательно покачал головой.

— Если ты намекаешь на Айю, то ее можно попытаться только спасти. А вот вернуть... Вернуть — нельзя. Потому что... возвращаться больше не к кому, — он поднял на старого приятеля глаза, и взгляд его наполнился золотым свечением. — Человек, которого она когда-то обнимала, навсегда остался в Иркалле. Впрочем, и сама Айя уже вовсе не та девушка, которую я встретил когда-то. Теперь у нее... какие-то свои цели.

— Звучит паршиво, — хмыкнул Ларс.

— На самом деле все не настолько скверно, как может показаться, — спокойно возразил Эш. — По крайней мере, есть множество вещей, которые занимают меня куда больше. Если честно, я вообще не уверен, что все еще являюсь человеком в буквальном смысле слова. Что-то внутри... изменилось. Теперь я — тринадцатый дингир, вместилище бешеных диких духов и мощи акад. Искусственно рожденная на свет машина из плоти и крови. Такие дела.

Ларс вздохнул.

— Знаешь... В шаге от смерти человек в принципе не может оставаться человеком. Он становится или зверем, или машиной. Или трупом.

Высказывание Ларса показалось Эшу забавным.

Он улыбнулся.

— Зверем? Зайцы тоже считаются?..

— А как же, — усмехнулся Крыс. — Кто скажет, что заяц — не зверь, пусть идет и проспится! — И, помолчав, добавил: — А вообще, раз уж нам все равно скакать в одну сторону, так почему бы, в самом деле, не сделать этого вместе...

— Передумал? — приподнял Эш одну бровь.

— Не совсем, — устало отозвался Ларс. — Просто в голову пришло... «Великий крылатый охотник с золотыми глазами». Так ведь в древних текстах именовали Божественного Орла.

— Правда что ли? — переспросил Эш.

— А ты не знал?.. Хотя... — вздохнул Крыс. — Что ты вообще узнать-то успел за свои семнадцать лет?

— Намекаешь, что я — Орел Божественный? — невесело рассмеялся Эш. — Ну ты даешь.

— А хрен тебя знает? Может, небеса-то на самом деле давно разверзлись, просто я этого не понял, — хлопнул его по плечу Ларс, поднимаясь.

— Ларс? — внезапно стал серьезным Эш.

Крыс обернулся к нему.

— Ну?

— Мне жаль, что ты не успел. Но по-другому я поступить не мог.

— Знаю, — хмуро отозвался Ларс.

А потом, окинув взглядом заснеженную долину, вдруг сказал:

— Хорошо, что сейчас зима.

— Почему? — удивился Эш. — Потому что зимой все начинается, и все заканчивается?

— Нет. Потому что на морозе трупы не воняют, — отозвался Ларс.

И, повернувшись к своим, громко крикнул:

— Эй, собираем барахло! Ехать пора!..