Да, насколько же отличалось внутреннее убранство этого зиккурата от святилища в Уршу!

Белоснежное облако для коленопреклонений, расшитое золотом, лежало не на полу или какой-то деревянном пьедестале, а в золоченой ладье. На стенах в натуральный рост были изображены двенадцать воинов с здоровенными круглыми кулонами на груди, в золотых плащах и с развевающимися кудрями — судя по всему, так мастера представляли себе глав двенадцати великих семейств.

Эш направился по крутой, истертой за многие годы лестнице наверх, к самому сердцу святилища. Туда, где сейчас мерно вздыхала тяжелая парчовая занавеска.

Остановившись перед ней, Эш помедлил пару мгновений — вот оно, чувство из детства! Когда так хотелось сорвать все покровы и узреть что-то великое и секретное.

А теперь он своими глазами увидит тайну. Не какую-то частицу, способную вместиться в душе обычного человека, а истинную великую акаду!

Взявшись рукой за ткань, Эш рванул ее на себя. Парча с шелестом упала к его ногам, открывая еще одну преграду — сплошную деревянную ширму, расписанную черной виноградной лозой по темному золоту. Не отыскав двери, он просто ударил по деревяшке рукой, и преграда жалобно хрустнула, рассыпаясь на обломки.

В темноте ниши оранжевым огнем энергии пылал большой алтарный камень.

И все-таки...

Разве так ощущается близкое присутствие истинной великой акады?

Нахмурившись, Эш подошел к алтарю и положил на него руку. Приятное, едва ощутимое тепло побежало по его руке к центру груди — и опустевший жертвенник тут же угас, превращаясь в обычный черный камень.

Парень нахмурился еще сильнее. Взглянул на свою ладонь, в которой уже не осталось ни малейшего ощущения от поглощенной только что толики энергии.

Слишком уж мало ее было...

— Это не великая акада, — сказал Эш в голос своему ворону. — Это... это какая-то обманка и профанация, а не хранилище святыни! Где настоящие акады?!

Эш вышел из святилища разъяренный, как голодный одержимый зверь Иркаллы.

Молча сел на Полудурка, подобрал поводья и, развернув коня, крепко поддал ему каблуками под бока. Мерин всхрапнул и рванулся с места, подчиняясь воле своего хозяина.

— Эй, что случилось? — крикнул Эшу вслед Ларс.

— Уезжаем отсюда!

— Куда?..

Эш его не услышал. Хмурый и злой, он подгонял Полудурка до тех пор, пока тот не миновал границу города и не выехал в поле.

— Эш, что стряслось в зиккурате? — наконец догнав его, спросил Ларс.

— Ничего. В зиккурате не стряслось ничего! Там не было акады — только крошечная частица, помещенная в алтарный камень, — ответил Эш, сбавляя ход. — А у нас так мало времени... Эти акадники без своей объединенной мощи против машин Единого долго не выстоят. Так что нужно мчать как можно быстрее ближе к центру и раздобыть живого аристократа. А еще лучше — двух! И жреца в придачу. Я из них все жилы вытяну, но узнаю, где настоящее хранилище!

— А на ловца и зверь бежит! — протянул Аншар, глядя куда-то вдаль. — Не знаю, как там насчет жреца, но одного аристократа точно наблюдаю. Вот только не знаю, захочешь ли ты его живым брать, или лучше поджарим прямо на подступах?..

Эш повернул голову по направлению взгляда Аншара, и увидел небольшую группу воинов, мчащихся на разгоряченных лошадях во весь опор навстречу повстанцам.

Острый взгляд молодого ворона безошибочно угадал двух всадников в переднем ряду.

Это были Дарий с Айей — красивые, как королевская пара, в красных одеждах врагов и синих плащах, отороченных белым, как снег, мехом.

Третьим рядом с ними ехал молодой воин с развевающимся белым знаменем на высоком древке.

На лице Эша застыло жестокое выражение. Губы брезгливо дрогнули.

Странно — но он никогда не представлял себе, как произойдет эта встреча, но почему-то не сомневался, что однажды она все-таки случится.

И вот момент настал.

Дарий, не сбавляя хода, приветственно поднял руку над головой.

Эш придержал коня. За его спиной, подчиняясь немому приказу командира, замедлилось все остальное воинство.

Добрую минуту Эш всматривался в представленное Внутренним кругом странное посольство.

Заметив, что повстанцы практически остановились, красногрудые тоже замедлили ход. Их усталые кони, опустив головы, роняли розовую пену с губ. Воины напряженно придерживались за рукояти мечей в ножнах.

И, наконец, полностью остановились.

На Айю молодой ворон даже не взглянул. А вот Дарий выглядел бледным и явно был очень взволнован происходящим — Эш это понял даже издалека, поскольку за долгие месяцы плечом к плечу хорошо изучил его эмоции.

И тем не менее свой взгляд Дарий не прятал, как в тот раз, когда попал на лобное место вместе с Шедой.

Стало быть, тогда он чувствовал за собой вину. А теперь считает себя правым.

Ну что ж, это твой выбор, бывший друг. И твоя совесть. Тебе и видней...

Эш обернулся к своим.

— Всем стоять здесь и ждать! — громко крикнул он. — Никому не вмешиваться!

И, строго зыркнув на Анашара, еще раз повторил:

— Не вмешиваться, я сказал. Ни при каких обстоятельствах, если я сам не прикажу. Это ясно?

— Да понял я, тринадцатый, — с кривой ухмылкой ответил белоголовый. — Кишки своему приятелю ты никому другому выпустить не позволишь...

Под тяжелым пристальным взглядом Эша Аншар умолк, явно не договорив всего, что хотелось.

Тогда молодой ворон обернулся на Ларса.

— Поехали, вместе послушаем.

Ларс криво усмехнулся.

— Как скажешь, ворон. Можно и послушать.

Они шагом двинулись по направлению к вражескому посольству, в то время как от группы красногрудых также выдвинулись Айя и Дар.

И с каждым новым шагом Полудурка у Эша в груди становилось все теснее.

Шаг — и в памяти всплыла Черная повозка, улыбка Дария и звон его цепей. Еще один — и вспомнилось утро после боя в зиккурате. А потом — Айя, ее горячечный румянец и золотые волосы, разметавшиеся по подушке. Шаг — и Эш мысленно перенесся за большой обеденный стол, за которым сидели Дарий, Крыс, Айя, философ-Червь и норовистый Гидра, улыбающийся Шаккан...

Теперь от всего этого ничего не осталось.

Когда-то Эш ничего не имел, и был одинок. А теперь он все потерял. И хотя за его спиной стояло целое войско, а рядом плечом к плечу ехал Ларс, Эш понимал — его одиночество тогда было несравнимо легче того чувства опустошенности, которое он нес в себе сейчас.

Приблизившись, представители обеих сторон остановились.

Двое — в дорогих одеждах, с серебром на поясах и укутанные теплом драгоценного меха.

И двое — полуобнаженые, с запекшейся кровью на руках и с сияющими стигмами на теле.

Будто Внешний и Внутренний круг, воплощенные в этих людях, вдруг встретились лицом к лицу.

Эш наконец поднял взгляд на Айю.

Стигмы на ее лбу постоянно пребывали в движении. Они то вспыхивали, то угасали, ежесекундно меняя свой рисунок. На лице застыло отрешенное выражение. Айя была спокойна, даже расслаблена.

Как странно. Вроде те же волосы, губы, глаза. Но девушка в памяти Эша почему-то была красивее.

Молодой ворон перевел взгляд на Дария. У того сквозь бледность начал пробиваться нервный румянец. Казалось, он никак не может произнести первое слово той речи, которую наверняка мысленно готовил по пути сюда.

И поэтому переговоры начала невозмутимая Айя.

— Мы приветствуем тебя, Эш, — сказала она, глядя на него ясными и безразличными глазами.

Тот смерил ее пристальным взглядом и повернулся к Дарию.

— Как вижу, слухи оказались правдивыми — ты и правда жив, здоров и хорошо выглядишь, — проговорил он, кривя губы в невольной усмешке.

А ведь Эш думал, что после Иркаллы и Уршу в груди у него вместо сердца остался кусок льда.

Но он ошибся.

Какая жалость.

— Да, — ответил Дар. — Я так много всего должен тебе рассказать!

— Ты мне больше ничего не должен, — отрезал Эш. — И я тебе — тоже.