День таит в себе часы…
День таит в себе часы
Неизведанной красы.
Душный зной, дневная лень,
Отблеск дальних деревень.
Глухая странность бытия…
Глухая странность бытия
Уже недолго будет сниться.
Пора в пустынные края,
В беззвездный сумрак погрузиться.
Исчерпать влажные мечты,
Взломать удушливые своды,
Всползти на Башню Красоты
Под ураганом непогоды.
Вот я низвержен, истомлен,
Глупец, раздавленный любовью,
Как ясновидящий Сампсон,
Истерзан и испачкан кровью.
Сегодня образ твой чудесен …
Сегодня образ твой чудесен –
Наряд твой темен, взор твой дик.
Я – не певец веселых песен,
Но вечно плакать не привык.
Ты простерла белые руки…
Подраж[ание] Вал. Брюсову
Ты простерла белые руки
И легла в задумчивый гроб.
Я стою и слушаю стуки,
У окошка – снежный сугроб.
Дышу – и думаю радостный:
«В этом теле я видел дрожь».
И трепет объемлет сладостный,
На полу – окровавленный нож.
Проходил я холодной равниной…
Проходил я холодной равниной,
Слышал громкие крики вдали,
Слышал жалобный зов лебединый,
Видел зарево в красной пыли.
Инок шел и нес святые знаки…
Инок шел и нес святые знаки.
На пути, в желтеющих полях,
Разгорелись огненные маки,
Отразились в пасмурных очах.
Он узнал, о чем душа сгорала,
Заглянул в бледнеющую высь.
Там приснилось, ветром нашептало:
«Отрок, в небо поднимись.
Милый, милый, вечные надежды
Мы лелеем посреди небес…»
Он покинул темные одежды,
Загорелся, воспарил, исчез.
А за ним – росли восстаний знаки,
Красной вестью вечного огня
Разгорались дерзостные маки,
Побеждало солнце Дня.
Боец
Я облачился перед битвой
В доспехи черного слуги.
Вам не спасти себя молитвой,
Остервенелые враги!
Клинок мой дьяволом отточен,
Вам на погибель, вам на зло!
Залог побед за мной упрочен
Неотвратимо и светло.
Ты не спасешь себя молитвой –
Дрожи, скрывайся и беги!
Я облачился перед битвой
В доспехи черного слуги.
Гашу огни моих надежд…
Гашу огни моих надежд.
Со вздохом закрываю окна.
Бегут мечтой твоих одежд –
Прозрачных облаков волокна.
Но медленный грозит закат, –
Уж легкий пурпур их окрасил.
Я приближенью ночи рад:
Я в ней себя обезопасил.
Священный голос ликовал…
Священный голос ликовал,
Душа сияла и курилась.
Там купол небо раскрывал,
И богородица молилась.
Скиталец задремал в пути…
Скиталец задремал в пути,
И богослов забыл о боге.
Не мне ль погаснуть и уйти
От неизведанной тревоги?
Всё, чем дышал я…
Всё, чем дышал я,
Чем ты жила,
Вчера умчал я
В пустыню зла.
Там насажу я
Мои цветы.
В гробу вздохну я –
Услышишь ты
О темной дали
Великих лет,
Когда мы знали
Вечерний свет.
Тебе, Тебе, с иного света…
Тебе, Тебе, с иного света,
Мой Друг, мой Ангел, мой Закон!
Прости безумного поэта,
К тебе не возвратится он.
Я был безумен и печален,
Я искушал свою судьбу,
Я золотистым сном ужален
И чаю таинства в гробу.
Ты просияла мне из ночи,
Из бедной жизни увела,
Ты долу опустила очи,
Мою Ты музу приняла.
В гробу я слышу голос птичий,
Весна близка, земля сыра.
Мне золотой косы девичьей
Понятна томная игра.
Моя душа в смятеньи страха…
Моя душа в смятеньи страха
На страже смерти заждалась,
Как молодая Андромаха
В печальный пеплум облеклась.
Увы, не встанет Гектор новый,
Сражен Ахиллом у стены,
И долговечные оковы
Жене печальной суждены.
Вот он ведет ее из брани –
Всесокрушающий Ахилл,
И далеко, в горящем стане,
Сраженья затихает пыл.
