Русинов все аккуратно выполнил, и «пожарник» мгновенно потерял к нему интерес. Инструктаж закончился. Он был свободен и даже обескуражен таким оборотом: если это настоящий пожарник, то почему не спросил даже маршрута движения? Неужели надеялся на радиомаяк? Инспектор ГАИ семь часов мотал нервы!

А может, после обыска в квартире он стал пуганой вороной?

Если бы сейчас точно знать, спасательный ли это радиомаяк или «шпионский», отпало бы сразу столько вопросов и сомнений! Однако коробочка из твердой пластмассы была неразъемной, спрессованной из двух частей горячим способом. Наружу выходила кнопка включения, мягкая антенна, и в нижней части была ниша с гидроизоляционным уплотнением, куда вставлялась специальная батарейка. Прибор мог работать и под водой…

А не возьми Русинов ее – вот тогда бы точно вшили! И не знал бы куда. В Институте издавна существовало правило: если вычислил «стукача» – ни в коем случае не трогай его, не подавай виду. Иначе его уберут и завербуют либо подставят другого. Ходи и гадай кто. Лишь по этой причине терпели Гиперборейца…

В тот же день ближе к вечеру он достиг Ныроба. Здесь кончался асфальт. Далее были только проселочные и лесовозные дороги. Русинов сориентировался и, выбрав направление, которое в конечном итоге диктовалось лесовозной трассой, двинулся на восток, «пошел в гору». По его предположениям, в междуречье Вишеры и Колвы, на «перекрестке Путей» земных и небесных, стоял древний арийский город. Он имел вид и форму солнца – от центра, где стоял храм Ра, во все стороны расходились лучи – радиальные улицы. Двенадцать тысяч лет назад Землю потрясла катастрофа. Можно было противостоять врагу, но не льдам, пожирающим материк – благодатную, райскую землю. «Стоящий у солнца» расколол ледник и остался стоять непокоренным, однако его склоны были исковерканы и стерты. Держа на своей спине огромные массы грунта, принесенные со Скандинавского полуострова, он отяжелел, потерял скорость, энергию и лег издыхать. Предполагаемый Русиновым город оказался на самой границе оледенения и мог быть лишь похороненным под мощным пластом морены, которая легла у западного склона после таяния льда. Конечно, он не ждал, что обнаружит город с улицами и домами; наверняка тут все было разрушено, раздавлено, однако при этом не перенесено со своего места, не сдвинуто и не перемешано с моренными отложениями.

«Вишера» на древнеарийском языке означает «лежащая, вытянувшаяся от солнца», а «Колва» могло быть переведено как «звучащий круг» либо «круг звенящий». На аэрофотосъемке и топокартах, а особенно на космических снимках река Колва выписывала огромный полукруг, огибая подножие горы. Вишера действительно лежала, вытянувшись на запад, от восходящего солнца: древние вкладывали в названия исчерпывающую информацию. Где-то тут, в междуречье, еще в восемнадцатом веке было поселение с названием «Кошгара», скорее всего полученным от названия горы. Когда Русинов отыскал упоминание об этом поселении, затрепетало сердце. Для глухого к слову уха оно звучало не по-русски, и чаще всего подобные названия относили то к тюркскому, то к угро-финскому. И хорошо, что современные люди оглохли к своему языку, иначе бы давно отыскали и промотали все сокровища, оставленные предками, вероятно, для нужд и времен более серьезных. Так вот «Кошгара» в переводе с арийского звучало как «сокровищница с золотом», или «гора-кладовая». «Кош» – то же самое, что и знакомое «кошт», – означало «сокровищница» и на всех языках, сохранивших свою арийскую первооснову, выражало «средства к существованию, содержание, расходы, стоимость». «Гара» в первоначальном, акающем, русском языке, который сохранился в Белой Руси, была современной «горой» и буквально переводились как «движение к солнцу». Санскритская «агара» обозначала «золото», однако не в прямом смысле, а в том, что всякая гора при восходящем или заходящем солнце золотится, горит как золото.

И теперь Русинову следовало отыскать место, где стояла Кошгара, а от него уж, как от печки, плясать дальше. Но прежде для полной уверенности надо было исследовать радиомаяк, не шпионит ли прибор, который должен спасать. Черная коробка в мягкой искусственной коже не подавала никаких признаков жизни, словно камень. Магнитный радиосигнал можно было засечь лишь кристаллом КХ-45, а он находился в нижнем бачке радиатора. Проехав от Ныроба километров двадцать, Русинов облюбовал себе место на берегу Колвы, загнал машину от глаз подальше и стал снимать радиатор. С собой у него были большой кузнечный паяльник со всеми причиндалами и паяльная лампа. Он умышленно не разводил костра, чтобы не привлекать внимания, однако его все-таки заметили, и на проселке остановился гремящий пыльный лесовоз. Шофер с утомленным и черным от пыли лицом подошел к Русинову и сдержанно поздоровался.

– Что, пробил? – кивая на радиатор, спросил он.

– Да нет, – отмахнулся Русинов, – течет!.. Мне его паяли, паяли, а он все равно…

– Ты что, из Москвы? – спросил шофер, глянув на номерные знаки.

– Из Москвы…

– Дак чего, помочь тебе?

– Ничего, сам справлюсь! – бодро ответил Русинов. – Тут два раза паяльником ткнуть.

– Сначала прогрей хорошенько, – научил его шофер и сел рядом, закурил. – Потому плохо и запаяли, что не прогрели как следует. Вон как наляпали! Ну кто же так паяет? Руки оторвать!

Русинов не хотел при нем начинать работу и тоже сел рядом, достал сигареты, хотя практически не курил.

– В отпуск? – спросил шофер, ковыряя ногтем олово на шве радиатора.

– Да, порыбачить, отдохнуть… Ты тут места знаешь, нет?

– Как же не знаю? – Он оглянулся на реку. – Знаю…

– Куда посоветуешь податься? – Русинов прикурил. – Где клюет?

– А, сказал бы тебе, где клюет! – засмеялся шофер. – Есть тут место! Как забросишь – так клюнет!

– Где это? – заинтересованно спросил Русинов.

– Где-где… На пасеке!

Русинов вдруг понял, что шофер не притомился от работы, а попросту недавно выпил и хмель еще только расходится.

– Знаешь, я б тоже клюнул на пасеке, – по-свойски сообщил он. – Девятый день в дороге… А баня там есть?

– Должно, есть! У него там все есть! – Шофер оглянулся на горы. – К нему все ныряют. Километра четыре отсюда поворот. Выезжай на него и дуй в гору. Там найдешь! Ваш брат у него все лето пасется…

– Слушай, а до Кошгары тут далеко? – между прочим спросил Русинов.

– Далеко-о! – уверенно заявил шофер. – Отсюда не попадешь!

– А откуда попадешь?

– Это тебе через Свердловск надо, по-новому – через Екатеринбург.

– Так далеко?

– А за хребтом! В Азии! – объяснил весело он. – Мы ж с тобой в Европе сидим. Да на хрена тебе эта Кошгара? Вали на пасеку! Там речка есть, а место там! А медовуха!..

Русинов не стал больше уточнять по поводу Кошгары, хотя заявление шофера обескуражило.

– Пожалуй, заеду! – сказал он. – Запаяю радиатор и махну.

– Только погрей сначала. – Он кивнул на паяльную лампу. – А то ишь соплей навешали!

– Халтурщики! – определенно бросил Русинов и отшвырнул сигарету: капсулу в бачок радиатора запаивал он сам.

После курева у шофера искривилась губа: хмель и табак наконец достигли нутра. Он радостно улыбался и благоговел.

– Ну, отдыхай, брат! – Он встал, потянулся с подвывом и дурашливым бегом направился к машине. – А мне еще две ходки!.. Эх, горы сверну!

Распаять было плевым делом – нагрел, и бачок отвалился сам, но с пайкой Русинов провозился часа полтора и снова навешал «соплей». Пока устанавливал радиатор, проверял, не течет ли, уже стемнело. А впереди была бессонная ночь. Чтобы извлечь кристалл из капсулы, требовались время, навык и осторожность, с которой обезвреживают мину, поставленную на неизвлекаемость. Прежде всего Русинов тщательно оттер накипь, выпавшую на капсулу в системе охлаждения двигателя, и промыл ее спиртом. Тяжелый стакан из нержавейки был верхом инженерной мысли и изобретательности. Что-что, а прятать секреты в России иногда умели. Сначала следовало ввести в отверстие пластмассовый стерженек с желтой бляшкой на конце: это был код, по которому капсула «узнавала», что находится в хозяйских руках. Затем шла длительная операция набора цифр двенадцатизначного кодового числа. После каждого поворота кольца и совмещения определенной цифры с риской раздавался тончайший свист – вакуум втягивал воздух. Ровно через двадцать семь минут нужно было повернуть второе кольцо, потом через семнадцать – третье, и так все двенадцать штук. Секрет, видимо, состоял в постепенной разгерметизации капсулы, и если воздух поступал строго определенными порциями, то самоликвидатор кристалла отключался и открывался замок, после чего нижнюю часть стакана можно было отвернуть. Сам кристалл был размером с фильтр сигареты, если новый, однако мог истончиться, растаять в земной атмосфере до толщины иглы, после чего уже не годился для работы. Это был очень твердый и на вид плотный материал серого цвета и металлического блеска, но легчайший по весу, так что плавал на воде, как высушенный рыбий пузырь, и оттого возникало ощущение, что он пустотелый. В капсуле он лежал в специальном ложе, прижатый сверху тремя винтами, которые оканчивались белыми мягкими присосками – миниатюрными пластиковыми минами, взрывающими кристалл при самоликвидации. Серый порошок после «самоубийства» истаивал на глазах…