Они остались вдвоем, смотрели друг на друга и молчали. Иван Сергеевич понял, что Мамонт действительно болен: за восемнадцать лет знакомства и дружбы он впервые видел его в таком состоянии.
– Кто у тебя там? – наконец спросил Мамонт, кивнув на улицу.
– Профессиональная разведчица, – усмехнулся он – язык не повернулся сказать «постельная». – Служит у двух господ и мне прислуживает. Не она, так бы и не свиделись.
– Не рассказывай, я про тебя теперь все знаю, – тяжело и без интереса проговорил Мамонт. – И про нее слыхал… Говорят, ты хорошо устроился в «Валькирии»?
– Пока неплохо…
– Ну и работай, – отмахнулся Мамонт и вообще потерял интерес. Распахнул боковую дверь, вошел в комнату и сел на кровать, бросив безвольные руки.
Иван Сергеевич вошел за ним следом, устроился рядом.
– Что, укатали сивку крутые горки?
Он помолчал, тупо глядя перед собой, и согласился:
– Укатали, Ваня, укатали… Плохо мне, душу мою вынули.
– Интересно! – пытаясь взбодрить его, засмеялся Иван Сергеевич. – Кто смог из Мамонта вынуть душу?
– Понимаешь, Ольга потерялась! – вдруг вскинулся он. – Ушла и нет до сих пор. А родители молчат…
– Кто такая?
– А, ладно, – снова съежился Мамонт. – Все одно к одному…
– Скажи мне толком, Саня, что с тобой? – Иван Сергеевич приобнял Русинова, тряхнул за плечо. – На тебя весь мир смотрит, а ты раскис, как лапоть…
– Я изгой, Ваня! Авега был прав… Неужели мой рок – навечно остаться изгоем? Всю жизнь таскаться с клюкой?.. Ох, как обидно!
Мамонт заскрипел зубами, смял ладонями лицо и замер. Иван Сергеевич вспомнил давние наставления Мамонта своим сотрудникам – в самых невероятных ситуациях сохранять психическое равновесие. Другими словами, повиноваться року, даже если тебя поставили к стенке и навели ружье.
– Ты что задергался, Мамонт? – грубо спросил он. – Ну-ка давай выкладывай все свои новости, планы!
– Какие, на хрен, планы, Вань? – возмущенно спросил тот. – Привыкли: планы, задачи, походы… Сплошная и пустая теория.
– Ну, сокровища все равно надо искать, – не согласился Иван Сергеевич. – А вокруг нас искателей больше, чем сокровищ.
– Что их искать-то? – отмахнулся Мамонт. – Я уже нашел, посмотрел, руками пощупал…
– Ну, такое сокровище и я нашел, – проговорил Иван Сергеевич, ухмыляясь. – Тоже посмотрел, руками пощупал… Твое-то сокровище как зовут? Ольга вроде?
– При чем здесь Ольга? – болезненно спросил Мамонт. – Она и в самом деле сокровище. Была бы она сейчас, я бы, может, и ожил… А так – жить не хочется, Вань. Потому что изгой!
– Какие же ты тогда сокровища нашел?
– Какие… «Вар-Вар», или как их там…
– Хорошая шутка! Жить будешь!
– Хватит паясничать-то! – оборвал Мамонт. – Я не шучу…
– Ну ты даешь, Мамонт! – искренне изумился Иван Сергеевич. – Нашел сокровища и впал в депрессию? Расстроился, бедный?
– Я, Иван, не нашел… Я все потерял.
– Ничего не понимаю!
Русинов поднял на него горящие глаза, спросил тихо:
– У тебя водки, случайно, нету? Выпить хочу, а не дают…
– Есть, купил для вида, – признался Иван Сергеевич. – Даже шампанское есть!
– Так давай, чего молчишь! – Что-то вроде радости промелькнуло в его лице. – Пока Варги нет…
– А кто такой Варга?
– Не кто такой, а кто такая, – поправил Мамонт. – Старушка моя, Любовь Николаевна…
– Странная фамилия. – Иван Сергеевич достал из рюкзака бутылки и булку хлеба. Надо было отвлечь его малозначащим разговором.
– Это не фамилия. – Мамонт поставил на стол два стакана. – Это титул. Кто носит соль – Авега, кто ходит под землю – Варга…
Иван Сергеевич налил водки по четверти стакана, однако Мамонт взял бутылку, долил по полному.
– Ты сопьешься, брат, – заметил Иван Сергеевич.
– Но я же хоть и изгой, да не половинкин сын, – пробурчал Мамонт.
– Ну что, пьем за сокровища? – спросил Иван Сергеевич, поднимая стакан.
– Пошли они, эти сокровища, – мотнул он головой. – Давай за встречу, что ли…
Мамонт пожадничал, отпить смог лишь половину стакана, и то с мучением вталкивал, вгонял в себя горькую, солоноватую водку. Потом, как алкоголик, отщипнул хлеба, занюхал, но есть не стал.
– И водка не лезет, – прокомментировал он. – Ничего теперь не лезет… И так пусто на душе! Вроде и сердце не бьется. Слушаю – не слышу. А в голове – пожар… Эх, Ваня!
– Значит, «сокровища Вар-Вар» все-таки существуют? – осторожно спросил Иван Сергеевич.
Мамонт подумал, глядя в стол, снова помотал головой:
– Нет, меня обманули… Или я сам себя обманул, не знаю, не могу разобраться. Подвели к дверям, открыли – еще верил, надеялся, а как ступил за порог и пошел по залам – все и пропало. И вера, и надежда, и… Нет, только, пожалуй, любовь и осталась. Да и она вот исчезла…
Он сделал глоток из стакана, поморщился, отдышался. Иван Сергеевич терпеливо молчал.
– Как мальчишку меня обманули… Я ведь слово дал, отказался от всего! От своих гипотез, от убеждений… Теперь уехать должен отсюда навсегда, чтобы не раздражать гоев.
– А кто это – гои? – спросил Иван Сергеевич, чтобы поддержать разговор.
– Все, кто не изгои, – вздохнул Мамонт. – Гумилев их назвал пассионариями. Это когда они его наказали, чтоб не говорил лишнего. Видел мою старушку? Вот она и есть… Я ей по гроб обязан! Уговорила, чтобы оставили меня здесь до двадцать девятого августа.
– Почему именно до двадцать девятого?
– Ты что, забыл? – вытаращился на него Мамонт. – Инга же Чурбанова приедет! Ей восемнадцать исполняется.
– О да! – воскликнул Иван Сергеевич и умолк: навязчивый этот возглас прочно утверждался в мозгу и на языке.
– Хотя, возможно, и это напрасно, – сник Мамонт. – Ну приедет, встретится, а дальше? В эту пещеру я больше не ходок. Там мне делать нечего… А если еще Ольга не найдется, застрелюсь к чертовой матери. Я же больной стал, Иван. Эх, меня Авега предупреждал! «Не ходи, не разрушай мечту!..» Нет, поперся, дурак! А там одно золото.
– Неужели одно золото?
– Ну, не одно!.. Камни там, алмазы в воде лежат… Да что толку?
– Что же ты, Саня, искал тогда столько лет? – усмехнулся Иван Сергеевич. – Сокровища есть сокровища. Хоть хазарские, хоть «Вар-Вар».
Мамонт аж подскочил – психика была неустойчивой, нервы шалили…
– Нет уж, Иван Сергеевич! Ты глухой, старый пень! Послушай, как звучит, – сокровища! Слышишь? Самое сокровенное!.. Да неужели это только золото?.. Не верю! – грохнул кулаком по столешнице и как бы сам испугался грохота. – Ну да, я подозревал… Но до самого конца чувствовал: что-то еще должно быть, кроме золота! Ну, что-то такое!.. Понимаешь? Какое-то другое богатство! Откровение, что ли. Ценности для разума! Сокровище!
– Ты и сам не знал, что ищешь, – определил Иван Сергеевич. – Потому и сказать не можешь.
– Да, Вань, скорее всего так и есть, – согласился Мамонт и залпом домучил стакан с водкой. – Знаешь, я в юности часто влюблялся с первого взгляда. Раз триста. Увижу – и наповал, а подойти робею. Потом хожу, ищу… И однажды, представляешь, нашел! Второй раз встретил!.. И подумал: «А чего это я в нее тогда втрескался? Что в ней особенного-то? Да ничего». Вся любовь вмиг и пропала…
– Вот у нас с тобой и мужской разговор начинается, – похвалил Иван Сергеевич. – Гусарский… Про баб…
– Но у меня факты есть, Вань! – шепотом воскликнул Мамонт, пропустив реплику мимо ушей. – Там в одном зале отдельно лежат сокровища Ивана Грозного. Ну, помнишь свою «Опричнину»?..
– Неужели они там? – Ивана Сергеевича отчего-то пробрал озноб.
– Да там, где им еще быть, – отмахнулся Мамонт. – Не в этом дело. Кучи золотых изделий, кожаные мешки с яхонтами, изумрудами… И знаешь, чего там не хватает? Самого главного!
– Чего?
– Библиотеки! – нервно засмеялся Мамонт. – А это было главным сокровищем Ивана! Вопрос – где она? Почему не вместе с золотом?
– Библиотека может быть и в другом месте, – предположил Иван Сергеевич. – Золото – к золоту. Книги – к книгам.
