Но Коротышка не стал увечить мой пенис. Подняв руку с ножом, он сделал на моем животе — пальца на три ниже пупка — глубокий надрез сантиметров пять или шесть длиной. Кончик лезвия, еще горячий, мягко вошел в мою плоть и ровнехонько, как по линейке, раскроил ее слева направо. я было попытался увернуться от ножа, но Верзила распял меня так, что я не мог шелохнуться. Не говоря уж о том, что левая рука Коротышки мертвой хваткой сжимала мой пенис. Я покрылся холодным потом. И тут все тело, точно иглою, пронзила острая боль. Коротышка стер бумажной салфеткой кровь с лезвия, сложил нож — и Верзила отпустил меня. Мои белые спортивные трусы спереди побурели от крови. Верзила принес мне из ванной новенькое полотенце, и я прижал его к ране.

— Каких-то семь швов — и ты в порядке, — сказал Коротышка. — Шрам, конечно, останется. Но в глаза бросаться не будет, не беспокойся. Мне жаль, что пришлось с тобой так обойтись. Но так уж устроен мир. Остается только терпеть.

Я отнял полотенце от живота и исследовал рану. Порез оказался не таким глубоким, как я боялся, но нежно-розовая плоть разлезлась под лужей крови совершенно отчетливо.

— Сейчас мы уйдем, — продолжал Коротышка. — Когда припрутся людишки Системы, покажешь им царапину. Скажешь, что мы тебе угрожали: дескать, не вспомнишь, где череп, — отрежем кое-что пониже. А потом плюнули и ушли. Понял теперь, что такое пытка? Хотя на самом деле, если нас раззадорить, мы резвимся гораздо круче. Но с тебя пока и этого хватит. Даст бог, еще при случае узнаешь, как мы развлекаемся — с толком, не торопясь...

Прижимая к животу полотенце, я молча кивнул. Не знаю, с чего, но мне очень сильно казалось, что лучше выполнять все, что они говорят.

— Значит, этого бедолагу, газ-инспектора, наняли вы? — спросил я. — Специально подстроили так, чтобы у него ничего не вышло, а я перепрятал череп с данными понадежнее?

— Все-таки котелок у него что надо, — сказал Коротышка, глядя на Верзилу. — Будет и дальше так варить — живой останется. Все зависит от него самого...

И чертова парочка двинулась к выходу. Ни провожать их, ни закрывать за ними дверь необходимости не было. Моя дверь с изуродованным косяком и сорванными петлями была теперь распахнута для всего мира.

Раздевшись догола, я выкинул в мусор окровавленные трусы, намочил бинт и вытер кровь с живота. При малейшем наклоне вперед или назад рана дико болела. Рукава футболки также оказались в крови, и я отправил ее в мусор вслед за трусами. Из кучи тряпья на полу выудил белье потемней, чтобы не было видно крови, и не без труда надел его.

Затем поплелся на кухню, выпил один за другим два стакана воды и сел дожидаться агентов Системы.

Они пришли через полчаса. Втроем. Один — молодой нахал, которого то и дело присылали ко мне за результатами конвертирования. Одетый, как всегда, в темный костюм и белую рубашку с галстуком, точно мелкий банковский клерк. Двое других, в комбинезонах и кроссовках, смахивали на грузчиков из мебельного магазина. С одной лишь разницей: никто из них не выглядел настоящим грузчиком или клерком. Они только старалисьтак выглядеть. Но в бегающих глазах было слишком много напряженности, а в жестах — готовности мгновенно среагировать на что бы то ни было.

Как и прежние визитеры, эти трое ввалились без стука и тоже не сняли обуви. Грузчики занялись изучением моей квартиры, а клерк принялся за меня. Достал из кармана черный блокнот и остро заточенным карандашом конспектировал все, что я говорю. Я рассказал ему, что приходили двое, искали какой-то череп. И показал ему рану на животе. Он долго разглядывал рану, но комментировать не стал.

— Череп? Какой еще череп? — спросил он.

— А мне откуда знать? — развел я руками. — Я как раз у вас собирался спросить.

— Ты что — действительноне знаешь? — невозмутимо продолжал он. — Это очень важно, подумай хорошенько. Позже твои показания уже не исправить. Кракеры не делают резких движений без особых причин. Коль скоро они искали в твоем доме череп — значит, у них были основания думать, что он здесь. Нет дыма без огня. И коль скоро они его ищут — значит, в нем есть некая ценность. Трудно поверить, что ты здесь ни при чем.

— Коль скоровы такой умный — может, расскажете, что это за череп и какой в нем смысл?

Клерк задумчиво постучал карандашом по блокноту.

— Это мы скоро выясним, — ответил он. — Проведем расследование и выясним. Если постараемся, можем узнать что угодно. Но не дай бог окажется, что ты нам не все рассказал. Тогда тебе будет плохо, очень плохо. Это тебя не пугает?

— Да нет, — пожал я плечами. Кто ж его знает, что с нами будет? Тоже мне прорицатель.

— Мы давно подозревали, что кракеры замышляют какую-то пакость. Теперь они зашевелились. Пока мы не знаем, чего конкретно они хотят. Не знаем, как это связано с тобой. И не знаем, в чем ценность черепа. Но чем больше мы соберем побочных фактов, тем ближе будем к разгадке. По крайней мере, об этом можешь не беспокоиться.

— Что же мне теперь делать?

— Береги свой зад. Возьми отпуск, отмени все заказы на ближайшее время. Если что — сразу звони нам. Телефон работает?

Я снял трубку. Как ни странно, телефон был жив. Похоже, эта парочка специально не стала его доканывать. Почему — не знаю.

— Работает, — ответил я.

— Тогда слушай и запоминай, — сказал он. — Какая бы мелочь ни произошла, ты немедленно звонишь нам! Не вздумай решать ничего сам. Не вздумай ничего скрывать. Эти ублюдки играют всерьез. В следующий раз простой царапиной не отделаешься.

— Царапиной? — невольно вырвалось у меня.

Два грузчика, обыскав мою квартиру, вернулись в кухню.

— Все вверх дном, — доложил который постарше. — Ничего не пропущено, стильная работа. Явно кракеры, больше некому.

Клерк кивнул, и грузчики вышли из кухни. Мы остались наедине.

— Зачем при поисках черепа кромсать человеку одежду? — спросил я. — Там ведь череп не спрячешь, даже очень маленький.

— Эти ребята — профи. А профи продумывают все возможности. Например, ты мог сдать череп в камеру хранения. А маленький ключ спрятать где угодно.

— Да уж, — согласился я. Тут я его понимал.

— Кстати, кракеры делали тебе предложение?

— Предложение?

— Ну, перейти работать на Фабрику? Хороший пост за хорошие деньги и все такое... Или, может, наоборот, они тебя чем-то запугивали?

— Нет, такого не говорили, — покачал я головой. — Только живот мне кромсали да про череп выпытывали.

— Смотри в оба, — жестко произнес он. — Будут к себе заманивать, соглашаться не советую. Если переметнешься к кракерам, мы достанем тебя хоть из-под земли и уничтожим. Это не ложь. Это я тебе обещаю. За нами стоит Государство. Для нас нет ничего невозможного.

— Хорошо, — пообещал я. — Буду смотреть в оба.

Оставшись один, я снова прокрутил в голове все, что со мной происходит. Думал и так и эдак, но ни к чему не пришел. Все по-прежнему упиралось в главный вопрос: что именно замышляет Профессор? Не поняв этого, я не смогу ответить ни какие другие. Но какие завихрения вертятся в голове старика? Этого я не мог представить даже в бреду.

Очень четко я понимал лишь одно: так вышло, что я все-таки предал Систему. И если об этом узнают, — а рано или это произойдет, — меня, как и предсказывал клерк, просто-напросто сотрут в порошок. Никто даже не посмотрит на то, что мне пришлось соврать под угрозами.

Пока я думал об этом, опять разболелась рана. Я отыскал телефонный справочник, вызвал такси и решил поехать в больницу. Прижимая к животу полотенце, натянул поверх него легкие штаны попросторнее. Напяливая кроссовки, согнулся — и почувствовал такую боль, точно мое тело распиливали пополам. Какое все-таки жалкое существо человек, если так мучается от паршивой ранки глубиной в два-три миллиметра. Ни обуться не может как следует, ни сбежать вниз по лестнице.

Спустившись на лифте, я вышел на улицу, присел на бордюр у подъезда и стал дожидаться такси. На часах полвторого. Два с половиной часа с момента, когда эта чертова парочка выломала мне дверь. Надо же: а казалось, прошло часов десять, не меньше.