Джедаш самовольно встал на пост у ворот и стоял там день и ночь. Его догадка блестяще подтвердилась. Он с удовлетворением увидел, как дворф подъехал к городским воротам, требуя, чтобы его пропустили.

Врикиль искал глазами его попутчицу — женщину из племени тревинисов. Странно, но ему почему-то было трудно смотреть на нее. Чем-то это напоминало попытку глянуть на полуденное солнце. Всякий раз, когда Джедаш пытался посмотреть на эту женщину, он был вынужден отводить глаза. В чем же здесь причина? Нет, в отличие от солнца, тревинисская женщина не обжигала его глаз. От нее не исходило ослепительного света. Казалось бы, обыкновенная живая женщина, но Джедаш не мог сосредоточиться на ней.

Джедаш уже собирался покинуть свой пост и сойти со стены, когда вдруг понял, что эта странная женщина почуяла его. Она искала его. Он застыл на месте. Она находилась уже совсем рядом, но вдруг ее внимание привлекло что-то другое.

Облегченно вздохнув, врикиль ждал, пока эти двое не пересекут пространство между двумя стенами и не подойдут к воротам внутренней стены. Но как раз в это время прозвучал сигнал тревоги: на город напали орки. Джедашу они ничуть не мешали. Он даже обрадовался возникшей сумятице, в которой ему было намного легче захватить дворфа.

Джедаш бросился к воротам. Ему пришлось проталкиваться сквозь толпившихся там солдат. Наконец он выбежал на улицу и… не обнаружил там ни дворфа, ни его странной спутницы.

Врикиль ошеломленно огляделся по сторонам. Они никак не могли скрыться от него. Когда угодно, только не в этот раз.

Бормоча проклятия, Джедаш устремился в толпу.

Вольфрам понял, что заблудился. Зря он свернул на эту улицу. Ему казалось, что она выведет их к гавани, но улица поворачивала на юг, тогда как Башмачная улица находилась к западу отсюда. По оглушительному реву морских раковин, заменявших оркам сигнальные трубы, можно было догадаться, что нападавшие уже прорвались на берег.

К полыхавшим пожарам добавились новые. В воздух поднимались густые клубы дыма. Одно хорошо: с кораблей перестали метать горючий студень. Вероятно, орки поняли, что могут спалить самих себя.

Вольфрам смертельно устал. У него саднило горло. Почти весь путь ему пришлось пройти, крепко натягивая поводья, чтобы сдерживать лошадей, и теперь у дворфа тряслись руки. Сейчас он не смог бы вступить в бой даже с мальчишкой, не говоря уже про орка. Завидев канаву с водой, Вольфрам громко и облегченно вздохнул. Он повел туда лошадей, напоил их, а сам в это время побрызгал холодной водой себе на голову, шею и смыл изо рта привкус дыма.

Стало легче. Теперь можно было попытаться оценить положение, в котором они оказались. Улицы в этой части города оказались почти пустыми — все жители бросились в гавань сражаться с орками. Эта улица была торговой. Лавки стояли с плотно закрытыми ставнями. Из окон вторых этажей выглядывали детские лица. Иногда за ними мелькало лицо взрослого, пытавшегося разобраться в происходящем.

Вольфрам уселся на краю канавы и опустил ноги в холодную воду.

— Чего это ты расселся? — налетела на него Ранесса.

— Не видишь? Решил ноги остудить.

— А… почему мы остановились? Нам что, не надо дальше?

— Не-ет, — ответил Вольфрам, качая головой.

Ранесса уперла руки в бедра и сверкнула на него глазами.

— Слушай, красавица. Башмачная улица, куда мы с тобой направлялись, сейчас, что называется, по уши в орках. Если мы туда двинемся, нам в лучшем случае перережут глотки, а в худшем — нас свяжут и закинут в трюм оркского корабля.

— Но здесь оставаться тоже нельзя! — возразила Ранесса.

— Как раз здесь-то и можно, — сказал Вольфрам, с наслаждением болтая ногами в воде. — Я знаю повадки этих пиратов, сударыня. Они явились в Карфа-Лен по трем причинам: во-первых, причинить как можно больше вреда, во-вторых — захватить как можно больше добычи, и в-третьих — освободить из рабства всех своих соплеменников, кого только сумеют найти. После этого они сразу же вернутся на корабли и поплывут восвояси. Нужно лишь дождаться, когда у них кончится запал, только и всего. — Вольфрам огляделся. — Похоже, лучшего места нам не найти.

Ранесса принялась беспокойно расхаживать взад-вперед. Вольфрам довольно скоро понял, что ошибся в своих предположениях. Голоса орков, то рычащих от радости, то воющих от боли, звучали все ближе. Вместе с ними приближались звуки сражения: звон оружия и отрывистые слова офицерских приказов, выкрикиваемых на карнуанском языке. Взрослые, недавно лишь выглядывавшие из окон, спустились вниз и теперь стояли у дверей, вооруженные до зубов и исполненные решимости защищать свои дома и семьи.

Чей-то душераздирающий вопль заставил Вольфрама вздрогнуть.

— Ты бы лучше дошла до перекрестка и посмотрела, что там делается, — беспокойным тоном произнес дворф, вытаскивая ноги из канавы. — А я послежу за лошадьми.

— Я тебе говорила, — сверкнула глазами Ранесса.

— О чем? — спросил Вольфрам, но она уже побежала к перекрестку. — Если удача мне улыбнется, девчонку сцапает первый попавшийся орк, — пробормотал он вполголоса.

Заметив краешком глаза какое-то движение, Вольфрам схватился за свой короткий меч и стремительно обернулся назад.

Волк меня возьми! Ну чего, спрашивается, я испугался? — удивился Вольфрам. Всего-навсего карнуанский солдат, спешащий на подмогу к своим товарищам. Вольфрам успокоился и стал следить за Ранессой, которая почти добежала до перекрестка. Однако, привыкнув никогда полностью не доверять людям, он тут же оглянулся на солдата. Карнуанец двигался очень проворно, не отрывая глаз от дворфа.

Вольфраму стало не по себе. Откуда здесь вдруг появился этот солдат? Что он тут делает один? Сбежал с поста или с линии сражения? Ему вспомнились предостережения Ранессы. Тогда он отнесся к ее словам как к пустой болтовне, но сейчас они уподобились огненным письменам, вставшим перед его мысленным взором.

Оно здесь. Оно гонится за тобой.

Вольфрам вытащил меч.

Карнуанец прибавил шагу.

Рукоятка меча стала мокрой от пота. Этот солдат явно направлялся к нему. Может, карнуанцы решили арестовать всех дворфов? Или хуже… это действительно то существо, которое гналось за ними по равнинам?

Где-то рядом оглушительно заревела морская раковина, и звук заставил Вольфрама отскочить в сторону. У него сердце ушло в пятки. Отвратительные голоса орков подражали звуку раковины. Орки были совсем близко — в конце улицы.

Нападавшие держали в руках пылающие факелы и огромные кривые мечи. Руки орков были по локти в крови, лица покрывала сажа и копоть, тоже смешанные с кровью. Один из них приставил раковину к губам и издал новый оглушительный рев. Орки начали крушить лавки, тыча факелами в разбитые стекла. Заметив карнуанского солдата, захватчики с новой силой замахали мечами, подбадривая себя боевым кличем. Из дверей домов выскакивали вооруженные карнуанцы.

Солдат оказался между Вольфрамом и наступавшими орками. Нахмурившись, он смотрел то на дворфа, то на орков. Радостно гогочущие орки устремились на карнуанца, застигнутого в одиночку. Легкая добыча, куда ему теперь деваться? На подмогу солдату побежали местные жители, но их вместе с ним было пятеро против четырнадцати орков.

Решив, что солдату теперь не до него, Вольфрам побежал к другому концу улицы, где находилась Ранесса. Слыша крики и проклятия на двух языках вперемешку со звоном оружия, Вольфрам заключил, что стычка уже началась. Он обернулся, чтобы удостовериться в этом.

Карнуанский солдат исчез. По всем меркам, он должен был бы сейчас находиться между Вольфрамом и орками и отчаянно биться за собственную шкуру. Но солдата не было. Он исчез. На его месте стоял орк. Вольфрам взглянул на него, орк тоже взглянул на Вольфрама и пустился в погоню.

Дворф совершенно не понимал, как такое могло случиться. Превращение карнуанца в орка настолько ошеломило его, что он забыл, куда бежит. Зацепившись одной ногой за другую, Вольфрам растянулся на мостовой.