Беру свою чашку, присаживаюсь в кресло, и тут раздается громкий стук в дверь. Не успеваю сделать глоток горячего напитка, и даже слова вымолвить, как эта самая дверь открывается, и в кабинет входят двое мужчин в прокурорской форме. При взгляде на одного мое настроение резко падает, и я понимаю — дела мои плохи.

— Дарина Александровна, доброе утро, — произносит тот, что повыше ростом.

Они вдвоем останавливаются возле края стола для переговоров, а Паша поднимает на них взгляд, отрываясь от кофе.

— Не такое уж оно и доброе, раз вы пожаловали ко мне в кабинет, — откидываюсь на спинку кресла, чувствуя, как начинаю нервничать. — Чем обязана?

— А то вы не знаете? — на лице мужчины нет даже намека на улыбку. Хотя, сколько его знаю, он редко проявляет эмоции, особенно в работе.

— Представьте себе, нет, — развожу руками, чтобы хоть чем-то их занять.

Кстати, стоит заметить, что на похмелье голова у меня соображает лучше, чем в остальное время по утрам. И сегодня уже не так страшны угрозы областников, как казалось вчера — половина из их обвинений яйца выеденного не стоит, хоть и нервы они мне помотают основательно. Но, учитывая, кто будет вести мое дело, то становятся понятными мотивы.

— Будем считать, что я поверил, — мужчина достает из папки бумагу и кидает ее на стол. — Вот, ознакомьтесь.

— Поверю вам на слово, — продолжаю сидеть, откинувшись на спинку кресла, сцепив руки замком, потому что вставать нет никакого желания. Боюсь, не сдержусь, а сегодняшнее настроение и самочувствие так и требует кому-то нахамить, нагрубить или послать куда подальше.

— Хотим с вами побеседовать по факту превышения вами служебных полномочий, а также получении взятки в особо крупных размерах, — как ни в чем не бывало, произносит все тот же помощник прокурора области, убирая лист бумаги назад в папку. — Пока только беседа, — делает акцент на первом слове. — Но после сбора всей информации, а также опроса свидетелей вам, возможно, будет предъявлено обвинение по двести восемьдесят шестой или двести девяностой статье. А может, по двум сразу.

— И в чем же я превысила свои, так сказать, служебные полномочия? — поднимаю обе брови вверх, глядя на мужчин в прокурорской форме.

— Хочешь, чтобы я это произнес вслух? — резко переходит он на “та”, а я в ответ киваю утвердительно головой. — Вступление в интимную связь с одним из подозреваемых по делу, в котором ты выступаешь обвинителем. Считаешь, не тянет на превышение?

— Какая-то уж очень у тебя замысловатая формулировка получается, — спокойно отвечаю, в душе закипая еще сильнее. Тоже нагло перехожу на “ты” — а чего, спрашивается, мелочиться.

— А ты свечку держал? — встревает в наш разговор Балабанов.

Причем, произносит это таким тоном, что оба помощника поворачивают лица в его сторону, а я негромко усмехаюсь. Даже перебивать не буду, очень интересно послушать, как он будет вести диалог с прокурорскими.

— А вы, как я полагаю, господин Балабанов, — продолжает вещать все тот же мужчина, который пытается меня обвинить в связи с Пашкой.

— Я-то Балабанов, а вот кто вы такие? Или представляться не учат на юрфаке?

— Помощник прокурора области Рахматуллин Руслан Магомедович, — тот, что повыше, достает удостоверение и тычет его Пашке в лицо.

— Помощник прокурора области Иванченко Владимир Сергеевич, — второй мужчина повторяет за своим коллегой.

Паша внимательно провожает их взглядом, снова вызывая у меня улыбку на лице. Что касается второго помощника, то ни разу с ним не пересекалась, хоть и знаю в лицо. А вот с Русланчиком у нас давняя “любовь”, причем сейчас уже взаимная.

Высокий, темноволосый, с темно-карими глазами и довольно приятной улыбкой, когда эта самая улыбка периодически появляется на его лице — не буду кривить душой, он мне понравился. Как и я ему, кстати, тоже. Но после совместного распития кофе, а в последствии еще и ужина, разочаровалась я в нем полностью. Наглый, слишком самоуверенный, с полным отсутствием уважения не то, что к женщинам — ко всем окружающим.

Есть такой тип людей, которые считают, что весь мир им должен. Только из-за того, что он, такой умный и всеми любимый, появился на этот свет. Вот к этому типу и относится Рахматуллин Руслан.

Послала я его культурно, хоть на языке вертелось что-то уж очень неприличное, но пришлось сдержаться. Он, правда, предпринял еще парочку попыток затащить меня в постель, причем делала Русланчик это слишком нагло и самоуверенно. Вроде как я должна считать за счастье с ним переспать. Но больше всего меня убила фраза, которую он произнес напоследок:

— Ты еще не знаешь, дорогая, от чего отказываешься. В дальнейшем я даже допускаю, что мы можем соединить наши судьбы. Если ты покажешь мастер-класс, конечно же, — и одарил меня самой мерзкой улыбкой, которую я когда-либо видела на лице мужчины.

— Могу дать адресок, где за определенную плату тебе, Русланчик, покажут не то, что мастер-класс, а еще и парочкой венерических заболеваний наградят, — не сдержалась в ответ, после чего мы стали врагами.

И вот теперь, как я понимаю, он решил отыграться за мой отказ. Говорю же, самовлюбленный и наглый — что еще можно от такого ожидать.

— А у нас уже дела ведут два помощника? — Балабанов не сдается, поднимая обе брови вверх. — На одну Дарину Александровну что-то вас многовато, ребята.

— С вами тоже у нас состоится разговор, — произносит строгим тоном Руслан, игнорируя вопрос Павла.

— Да я всегда за, — кривится тот в ответ. — Повестка, время — приду вместе с адвокатом. Так вы не ответили на мой вопрос, — продолжает давить мой возлюбленный. — Свечку держали, что обвиняете Дарину в интимной связи? Как я понимаю, со мной. Или есть еще претенденты?

— Если вы не в курсе, — Руслан никак не проявляет эмоций, — то законом запрещено иметь родственные связи или личные отношение с любым из фигурантов дела, так как пропадает объективность в оценке ситуации, а появляются личные мотивы. Это и называется превышение служебных полномочий.

— Я-то в курсе, — кивает головой Пашка. — Только личные и интимные — это немного разные вещи, согласитесь. А вы тут прямо с порога начали обвинять Дарину Александровну, не разобравшись в ситуации. Насколько мне известно, статью за клевету еще никто не отменял. Какой там у нее номер?

Хоть и смотрит он на прокурорских, понимаю, что данный вопрос адресуется мне. Любопытно наблюдать, как Паша кинулся на мою защиту, не давая мне возможности даже слово вставить. Какой же он молодец, этот несносный Балабанов.

— Сто двадцать восьмая, часть первая, — поддакиваю, чтобы разозлить Руслана еще сильнее.

— Надеюсь, ваш коллега подтвердит ваши слова? — Балабанов поднимает обе брови вверх, а “коллега”, который до этого только представился, начинает покрываться пятнами.

— Павел Иванович, если я не ошибаюсь, — желваки ходят ходуном на лице Руслана, но он держит себя в руках.

— Не ошибаетесь, — все также спокойно отвечает Балабанов.

— Вот придете ко мне в кабинет, там мы с вами и побеседуем на тему личных и интимных отношений. Насколько мне известно, вы не адвокат, поэтому свое мнение оставьте при себе.

И Пашка закипает. Вижу, что сейчас сорвется, поэтому отвлекаю огонь на себя.

— Если у вас есть доказательства, помимо фотографий сомнительного качества, то предъявляйте на здоровье, — после моей пламенной речи помощники снова обращают свой взор на меня. — Низко, Русланчик, мстить таким сомнительным образом. До сих пор покоя не дает мой отказ?

Боковым зрением наблюдаю, как руки Пашки сжимаются в кулаки, ноздри раздуваются, и он готов броситься на прокурорских, как бык на красную тряпку.

— Ты слишком высокого о себе мнения, Дарина, — как ни в чем не бывало, отвечает темноволосый помощник.

Двери в мой кабинет открываются без стука, и в комнату влетает Юрка Сазонов с какой-то папкой в руке.

— Я тут… — мужчина осекается, а двое помощников поворачивают в его сторону головы. — Ну, нифига себе, какие люди, — расплывается Сазонов в улыбке, проходит мимо них и направляется к одному из свободных стульев. — Не против, я поприсутствую, — не дожидаясь ответа, нагло усаживается, откидывает папку на стол и закидывает одну ногу на другу.