— Миланская, — у меня даже нет сил сопротивляться. — Если бы не твоя свадьба…

— Знаю, — кивает головой Катя. — Ты бы меня послала.

— Давай уже и туфли, чтоб им пусто было.

Девчонки снова смеются, и дальнейшая примерка проходит на волне позитива.

Через час прощаемся с подругами возле машин. Обещаю Катюхе, что завтра отпрошусь пораньше с работы и сразу же к ней. Устроим вдвоем мини-девичник, так как Анюта будет ждать своего Сторожилова. Да и пить ей теперь нельзя, поэтому она не в обиде.

Наши платья вместе с туфлями Миланская забирает с собой, чем вызывает у меня очередную улыбку. Я же слово дала, так что меры предосторожности, как она выразилась, излишние.

Сажусь за руль и еду к родителям. Что-то голос отца по телефону мне не понравился, а со своим графиком и вечными делами не так часто получается проведать близких мне людей, как того хотелось бы.

Паркуюсь возле подъезда, предварительно заехав в супермаркет за продуктами, и с пакетом в руке поднимаюсь на второй этаж. Еще и ключ от родительской квартиры дома забыла, растяпа, так что придется звонить. Хотя меня здесь ждут в любое время.

Двери открывает отец, которого я безумно рада видеть именно сегодня. Не знаю, что со мной происходит, но хочется, как в детстве, залезть к нему на колени и рассказать обо всех проблемах. Что мальчик, который мне нравится, дергает меня постоянно за косички, а воспитательница в очередной раз поругала за то, что я не захотела есть манную кашу.

Как давно это было. Сейчас все гораздо сложнее. Или это просто я выросла и по-другому начала смотреть на многие вещи.

Даже голову не буду забивать подобной ерундой, пытаясь найти очередной смысл в моей непутевой жизни. Главное, что есть место, где тебя ждут. И любят, несмотря на твои грехи, промахи и прочую чепуху. И это место — родительский дом.

— Как мама? — спрашиваю, ставя пакет на пол и расстегивая молнию на сапогах.

— Хуже стало, — тяжело вздыхает отец.

— В смысле? — останавливаюсь на месте. — Врача вызывал?

— Да.

Не могу на него смотреть в таком состоянии. Бывший военный, всегда подтянутый и полный жизненных сил, папа сдал в последнее время из-за болезни супруги. Ни на шаг от нее не отходит, каждый раз боясь, что случится очередной приступ, а его не будет рядом. И он не сможет спасти свою любимую женщину.

Я — поздний и единственный ребенок в семье. Не знаю, что за хвори были у моей мамы, но очень долго она не могла иметь детей. Когда уже силы бороться дальше закончились, и она фактически опустила руки, случилось то, чего так долго ожидали мои родители. То есть появилась на свет я.

Мама с папой воспитывали меня в строгости, боясь избаловать и прививая только нужные ценности, такие как дружба, ответственность, порядочность и целеустремленность. Конечно же, я, как и любой другой ребенок, баловалась, шалила, а в школе даже умудрялась хамить учителям, но всегда сама отвечала за свои слова и поведение. Видимо, юрист — это было изначально заложено у меня на генетическом уровне.

— И что сказал врач? — беру с пола пакет и направляюсь на кухню.

— Пока на лекарствах, но может понадобиться операция, — отец плетется следом.

— Черт, — вынимаю продукты, рассовывая их по полкам в холодильнике. — Может, ее еще раз в Москву отправить на обследование? В прошлый раз вроде помогло.

— Она не хочет, — мой любимый мужчина кивает отрицательно головой. — Говорит, что лучше уж здесь, — делает паузу. — В родных стенах.

— Даже слышать об этом не хочу! — строго смотрю на папу своим коронным взглядом, не допуская возражений. — И ты выкинь из головы всякую хрень!

— Дарина, — немного возмущенным тоном произносит мой родитель.

— Ты же знаешь, что иногда я резко выражаюсь. Ничего не могу с собой поделать, — улыбаюсь и развожу руками.

При родителях стараюсь не употреблять грубые словечки, но иногда вырывается. Папа пытается делать замечания, в глубине души понимая всю тщетность своей затеи. Меня уже не переделаешь, но не хочу лишний раз его расстраивать.

— Саша, — слышу голос мамы из дальней комнаты. — Кто там пришел?

— Мамуль, это я, — кричу в ответ. — Сейчас зайду.

— Ей нельзя нервничать, — шепчет отец. А то я сама не знаю.

Выхожу из кухни, направляясь в родительскую спальню.

Мама лежит на кровати, возле которой на тумбочке горит настольная лампа. Какая она у меня красивая, несмотря на возраст и бледность кожи. Любая болезнь человека не красит, но мама даже сейчас умудряется улыбаться.

— Как же я рада тебя видеть, — говорит, протягивая ко мне руки.

— Разбудила? — сажусь с ней рядом, наклоняясь и целуя ее, так же позволяя себя обнять.

Несколько секунд не разжимаем рук. Как же мне хочется забрать все ее проблемы себе, избавив от боли и страданий!

— Ничего страшного, — мама первой выпускает меня из объятий, и я сажусь ровно, продолжая, правда, держать ее руку в своей. — И так целыми днями только ем и сплю.

— Как ты себя чувствуешь? — задаю вопрос и замираю в ожидании ответа.

— Отец, как всегда, преувеличивает, — мама пытается улыбнуться. — Все в порядке, дочка.

— Ага, вижу я, какой у тебя порядок, — зачем-то ворчу, но моя самая любимая женщина в мире в ответ только гладит пальцами мою ладонь.

Мысленно бью себя по голове за несдержанность. Ну, вот зачем еще больше напоминаю о ее болезни?

Уже два года у мамы серьезные проблемы с сердцем. Я не сильна в медицинских терминах, но, как популярно объяснил мне когда-то врач, неправильно срабатывает какой-то клапан, и кровь не поступает в сердце, вызывая сбой, а он в свою очередь — одышку даже при небольшом движении, отеки и сильные боли. А также есть огромная вероятность того, что случится инфаркт. Это если кратко.

Мы отправляли маму на обследование в Москву, так как в нашей областной больнице не берутся делать операции по замене аортального клапана, но там сказали, что можно обойтись пока без хирургического вмешательства. Какое-то время помогали лекарства, но сейчас маме стало опять хуже. И мы с отцом не знаем, чем ей помочь.

— Лучше расскажи, как у тебя дела, — мама прерывает наше молчание первой. — Я так редко тебя вижу.

— Мамуль, ты же знаешь, где я работаю, — другой рукой глажу ее по голове, убирая пряди волос за ухо. — Но обещаю приезжать почаще, если ты будешь всегда улыбаться.

— Платья померили?

— Ага, — усмехаюсь в ответ. — Миланская — красотка, глаз не оторвать. Ох, и тяжело придется ее мужу. Он такой ревнивый!

— Ты у меня тоже красавица, — произносит мама с гордостью в голосе. — Самая лучшая в мире.

— Знаю.

— А свидетель кто?

Собираюсь с мыслями, чтобы не ляпнуть ничего лишнего. Надо как-то аккуратно сменить тему нашего разговора, чтобы не расстроить маму.

— Друг Артема, — отвечаю уклончиво.

— Симпатичный? — хмурит лоб, но улыбается.

— Да.

И вот кто меня за язык тянул? Чувствую, сейчас начнется допрос с пристрастием. Надо было ей в следователи идти, а не в бухгалтеры.

— Так может, ты бы присмотрелась к нему получше, раз он тебе нравится, — как обычно, мама делает скоропалительные выводы. — Глядишь, и внуков понянчить успею. Лет-то нам с отцом не мало. Очень хочу увидеть тебя в свадебном платье.

— Мам, не начинай, — вижу, как по щеке у нее катится одинокая слеза. — Сама же себя накручиваешь. Но я к нему присмотрюсь, обязательно.

— Обещаешь?

— Клянусь, — честно отвечаю. — Даже познакомлю тебя с ним.

Что не сделаешь ради того, чтобы любимый человек снова начал улыбаться? Потом буду себя корить и ругать за столь опрометчивые обещания, а сейчас наблюдаю, как мама смахивает слезу и снова улыбается. Ради этого я готова Балабанова сюда силком привести и заставить признаться моим родителям, что он от меня без ума.

— Останешься? — спрашивает с мольбой в глазах мама.

— Давай в воскресенье? А в понедельник с утра на работу от вас поеду. Дома бумаги кое-какие надо забрать, а ты же знаешь, как я не люблю вставать рано утром.