Наливаю себе коньяка и, не глядя на Пашу, делаю глоток, снова закусывая лимоном. Он тянется через стойку, дотрагивается пальцами до моего подбородка и заставляет поднять голову.

— Посмотри на меня, — произносит негромко, и я подчиняюсь его бархатному голосу. — Дарина, какая условка, совсем мозгами тронулась? — делает пазу, в продолжение которой мы смотрим друг другу в глаза. — Других вариантов нет?

— Нет, — снова опускаю взгляд вниз.

— Говорю же, посмотри на меня, — и я снова подчиняюсь. — Я виноват в этой ситуации, поэтому не позволю тебе одной нести всю ответственность.

— Паша, — пытаюсь вырваться, но он крепко держит мое лицо, — ты не…

— Не перебивай, — не дает мне закончить фразу. — Если бы подумал хорошенько и сделал все грамотно, сейчас бы не было у тебя никаких проблем. И у меня есть вариант их решить, раз ты не знаешь, как это сделать.

Усталость вместе с апатией резко исчезают, и я уже не пытаюсь вырваться, пристально глядя на своего любимого мужчину.

— Какой? — тихо спрашиваю и замираю на месте, боясь пошевелиться.

— Выходи за меня замуж.

И что ему сказать в ответ? Он держит мое лицо пальцами, смотрит в глаза и ждет. Я бы не задумываясь ответила твердое “да”, если бы была на сто процентов уверена — он меня любит. И делает предложение от чистого сердца, потому что готов делить со мной все радости и беды, проживать все счастливые моменты и быть рядом постоянно. Потому что именно любит, а не просто готов помочь в трудную минуту.

— Думаю, это лишнее, — тихо произношу, не отводя взгляда.

— Почему? — все так же твердо смотрит, не давая ни малейшего шанса уйти от ответа.

“Потому что ты меня не любишь” — рвется из груди, но я тихо отвечаю:

— Паша, я оценила твое предложение и благодарна тебе за все, но это не решит проблемы.

— Да почему, черт возьми? — убирает руку и вскакивает со стула. Начинает нервно ходить взад-вперед, проводит пальцами по волосам, после чего резко останавливается и снова наклоняется, ложась на барную стойку грудью, и произносит: — Мы живем с тобой под одной крышей, нам хорошо вместе. Скажи, что плохого, если в паспорте при этом будет стоять штамп? Все проблемы решатся сами по себе. Я оплатил операцию будущей теще, да твоих прокурорских засмеют, когда они тебе будут предъявлять обвинение во взятке.

— Всё так, только…

— Что только, Дарин? — продолжает давить Балабанов.

Я и сама понимаю, что это решение всех проблем. Даже если уволят за превышение, что еще нужно доказать, то во взятке уж точно не обвинят, тут Балабанов прав. Мне и самой приходила эта мысль в голову, когда только начинала пить коньяк в кабинете у Сазонова, только я никогда бы в жизни не попросила Пашу жениться на мне.

— У нас не получится, — произношу негромко, борясь с подступающими слезами. Да что за черт — даже резко ответить не могу, так мне всё безразлично. Еще и алкоголь делает свое дело, заставляя организм полностью расслабиться.

Безразлично всё, кроме Паши.

— Почему не получится? — вижу, как он начинает закипать. — Послушай, — снова отстраняется, становясь возле стойки и засовывая руки в карманы. — Давай сейчас уберем эмоции и по возможности трезво оценим ситуацию.

Усмехаюсь в ответ — в моем состоянии только трезво и осталось оценивать происходящее. Но постараюсь собраться хоть с какими-нибудь мыслями и ответить. По возможности честно.

— Допустим, я согласна, — тяжело вздыхаю. — Сейчас мы распишемся, а через два месяца разведемся. Думаешь, это решит наши проблемы?

— Дались тебе эти два месяца, — фыркает Балабанов. — Ляпнул же на свою голову, а ты теперь к словам цепляешься. Забудь про них, просто забудь. Я своей бабушке, она у меня мировая женщина, — смеется Пашка. — Сейчас живет в Израиле. Дед умер давно, а два с половиной года назад объявился ее старый друг, вроде как первая любовь, тоже вдовец. Она уехала к нему, вышла замуж, утверждает, что счастлива. Даже меня забрать к себе пыталась. Так вот, — делает паузу, глядя мне в глаза. — Я обещал своей любимой бабуле, что женюсь только один раз. Еще и правнуков ей сделаю, чтобы не скучала.

— Это лишнее, — чувствую, что начинаю краснеть после его речи.

Женюсь, один раз, правнуки — по-моему, мне это всё снится. Сама не пойму, страшный сон или счастливый, но точно пора просыпаться.

— Дарина, послушай, — тон Паши смягчается. Он протягивает руку и берет мои пальцы, нежно сжимая их. — Я понимаю, что ты сегодня расстроена и немного не в форме. Но обещай, что подумаешь над моим предложением.

— Обещаю, — тихо произношу и киваю утвердительно головой. — Я, наверное, спать пойду. Ты прав, что-то я совсем расклеилась.

— Тебе надо отдохнуть и хорошенько выспаться, — отпускает мою руку. — Я мне сделать еще парочку звонков по работе.

Слезаю со стула и медленно плетусь в ванную. После горячего душа спать хочется еще сильнее, поэтому закутываюсь в полотенце, забираю свои вещи и двигаю в спальню. Пашка разговаривает с кем-то по телефону, но когда я прохожу мимо, говорит своему абоненту, чтобы подождал, обнимает меня, прижимая к себе, целует в висок и желает доброй ночи.

Тяжело вздыхаю, так как сил нет даже ответить — лишь бы хватило этих самых сил доползти до кровати. А как только голова касается подушки, мысли разбегаются как тараканы в разные стороны, и я проваливаюсь в сон без сновидений.

— На кофе зайдешь? — спрашиваю, когда Паша останавливается на противоположной стороне от прокуратуры.

С утра проснулась в хорошем настроении — даже головная боль от вчерашнего коньяка никак не повлияла на мое отличное душевное состояние. Балабанов спал рядом, подложив ладошку под щеку и повернувшись ко мне лицом. Смешной, родной и такой беззащитный — провела рукой по волосам, после чего поцеловала в щеку и сбежала в душ.

Накормила всех нехитрым завтраком. Правда, сначала выслушала ворчание Паши по поводу утреннего подъема и нежелания совершать трудовые подвиги в столь ранний час. Но после напоминания о том, что моя машина осталась стоять возле прокуратуры, и он сегодня мой личный водитель, присмирел. Быстренько принял душ, позавтракал и с улыбкой на лице сообщил, что готов доставить меня в любую точку земного шара.

О вчерашнем предложении Балабанова не говорили, да и не стоит пока поднимать эту тему. Посмотрим, как дальше будут развиваться события. Но его благородство окончательно покорило мое бедное сердце, и мне все больше хочется сказать ему, что я согласна, даже если потом буду об этом жалеть.

— Ну, пойдем, главная коррупционерка, — смеется Балабанов в ответ. — Точно хуже не будет?

— Куда уж хуже, — усмехаюсь над его шуткой.

На проходной Балабанову дежурный выписывает временный пропуск, после чего мы поднимаемся на третий этаж. Сотрудники смотрят с удивлением на наше шествие, здороваясь одним кивком головы, а затем поднимают вверх эту самую голову с удивлением в глазах — из-за своего невысокого роста приходится ее задирать, чтобы посмотреть на наши счастливые лица.

В моем кабинете снимаем верхнюю одежду, после чего я двигаю к тумбочке и включаю электрический чайник.

— Буду скучать за этими стенами, — слышу у себя за спиной.

— С чего это ты вдруг скучать решил? — поворачиваю голову в его сторону, отрываясь от насыпания кофе с сахаром в кружки. Паша смотрит по сторонам, после чего присаживается на стул.

— Теперь же к Сазонову буду на свидания ходить, — усмехается, кидая на стол мобильный телефон.

— Ой, — машу рукой. — Придумал, тоже, — и снова возвращаюсь к своему занятию. — Кабинет Юрки находится через две двери от моего, так что будешь проходить мимо. И, кстати, милости прошу в гости, чтобы не успел сильно соскучиться.

Чайник закипает, заливаю растворимый кофе кипятком, размешиваю сахар и одну кружку ставлю перед улыбающимся Пашкой, который провожает взглядом все мои движения. Так приятно, что он уделяет мне внимание.