Не говоришь – и не надо, главное, что тебя приступ больше не колотит. Вон, сейчас Гордвин отвернулся от нас, и даже смотреть в нашу сторону не желает. Ничего, переживу, не больно-то мне и надо общение с этим неприятным типом, у которого вдобавок всерьез свихнуты мозги. Зато веревки у пленника на руках и ногах крепкие, не разорвешь, да и уползать куда-то подальше от места ночевки нашему принцу нет никакого смысла. Правда, за этой особой королевских кровей все одно требуется постоянный пригляд – мало ли что взбредет в его забубенную головушку! Но это будет потом, а сейчас хуже другое – за то время, пока мы возились с принцем, у меня сон пропал...

– Парни... – вздохнула я. – Идите спать, я подежурю, тем более что через час мне все одно надо будет подниматься.

– Якуб, ты ложись... – Коннел кивнул головой. – А я за нашим пленником какое-то время присмотрю. На всякий случай.

Ну, моего бывшего работничка дважды уговаривать не пришлось, враз пристроился на свое место, и почти сразу до нас сразу донеслось его ровное дыхание – быстро парень отключился, дневная усталость берет свое. А вот Коннел спать не торопится, молодого человека явно потянуло на разговоры.

– Ну что ты все о делах говоришь: подежурю, прослежу, иди спать... – спросил Коннел, глядя на меня. – А может, мы с тобой просто посидим вдвоем у ночного костра, поговорим, на звезды посмотрим – вон, все небо ими усыпано! Красота, да и только!

Вообще-то если исходить из необходимости тратить время с максимальной пользой, то мне следует все же отправиться на боковую и постараться уснуть, поспать еще хотя бы часок, только вместо этого я отчего-то пожала плечами:

– А почему бы и нет? Звезды – так звезды...

Присела рядом с Коннелом и с трудом удержалась от улыбки: надо же, до двадцати девяти лет дожила, у некоторых баб в моем возрасте уже имеется куча детишек, а меня только сейчас парень позвал смотреть на звезды! Я раньше по ночам обычно только приходно-расходные книги проверяла... Вообще-то в здешних местах мне и ранее частенько доводилось любоваться ночным небом, но вот глядеть на звезды меня никто не звал. Хм, подобное занятие мне вроде уже не по возрасту, хотя сегодня просто удивительная ночь – тихая, теплая, без малейшего ветерка, да и ночное небо просто-таки завораживает...

– Хочешь, я расскажу тебе здешние легенды о звездах?.. – продолжал Коннел. – Правда, надо отметить, что почти все они плохо кончаются.

– Надеюсь, все эти легенды рассказывают о несчастной любви?.. – я с трудом удержалась, чтоб не улыбнуться.

– А то как же! Здесь вообще напряг с хорошими окончаниями историй – сплошь и рядом трагедии и великая печаль.

– Тогда рассказывай, я уже заранее приготовилась вытирать слезы... – непонятно почему мне хотелось улыбаться.

– Замечательно! Итак, с чего начнем? Вернее, с какой звезды? Или с созвездия?

– Сейчас скажу... – я какое-то время смотрела на небо, на котором сияло и переливалось бессчетное количество звезд. – Вон, видишь, справа – три необыкновенно яркие звезды, они еще почти треугольником расположены, а внутри этого треугольника целое скопление звездочек... Посмотри, их так много, что издали они кажутся одним белым пятном.

– Понял, о чем ты говоришь... – Коннел чуть приобнял меня за плечи. Вообще-то следовало бы скинуть с плеча его руку, но то ли ночь была удивительная, то ли еще какая причина тому виной, но я не имела ничего против подобного жеста. – Это созвездие носит название Невод Рыбака...

– Звучит что-то не очень вдохновляющее...

– Зато с ним связана такая душещипательная история! Чувствительные особы едва ли не рыдают, слушая ее!

– Ну, раз так, то начинай, а мне останется только слезы вытирать... – однако больше ничего я сказать не успела, потому как неподалеку от нас раздалось зловещее бормотание. Трудно сказать, кто говорил, и что именно произносилось, но голос был странный и совсем не походил на человеческий. Разом исчезло все очарование теплой ночи, мы вскочили на ноги, и Коннел, ухватив охапку веток, бросил ее в костер. В огне затрещали ветки, взметнулись языки пламени, но тут мимо меня пронесся какой-то большой зверь, покрытый белой свалявшейся шерстью. Зверюга сбила меня с ног, и пока я поднималась, животное уже исчезло в темноте.

– А, чтоб тебя!.. – ругнулся в голос Коннел. – Этот еще к нам заявился!..

– Кто это был?.. – не поняла я.

– Чего случилось?.. – подал голос Якуб. Моему бывшему работнику надо отдать должное – хотя он только что вовсю похрапывал, но стоило нам повысить голос, как парень едва ли не мгновенно вскочил на ноги.

– Мешок с провизией исчез!.. – чувствовалось, что Коннел разозлен. – Вот зараза, даже огня не испугался!

– Кого ты имеешь в виду?.. – не поняла я.

– Лучше скажите, кого вы видели?.. – мрачно спросил у нас Коннел.

– Я вообще ничего не рассмотрел... – растерянно произнес Якуб. – От ваших голосов проснулся...

– Кажется, это было что-то похожее на огромную собаку... – я потерла колено, которым при падении довольно-таки ощутимо задела о камень. – Только шерсти на ней, как на нестриженом баране, и вся эта шерсть настолько свалялась, что смотреть не хочется! И потом, все произошло так быстро, что разглядеть хоть что-то было сложно... Так говоришь, мешок с провизией исчез? Его утащила эта зверюга?

– А кто ж еще! Ну, теперь не отвяжется... Это кальчона.

– Кто-кто?

– Кальчона. Вы раньше наверняка и слова такого не слыхали, верно? Так вот, кальчона водится только в горах, и внешне очень смахивает на огромную собаку, только вот шерсти на этой псине куда больше, чем на любом другом звере. Шерсть у кальчоны, кстати, белого цвета, только от грязи, пыли и сухой травы с репейником выглядит серой. У этой зверюги еще и борода имеется, как у козла, но куда более густая и длинная. Живет кальчона только в горах, охотится по ночам, и очень любит таскать еду у людей – это, так сказать, у нее слабое место. Кстати, она может подражать голосам, как звериным, так и человеческим, пусть даже это звучит как невнятное бормотанье.

– Это опасный зверь?

– Ну, то, что ничего хорошего от него ждать не приходится – в этом не сомневайтесь. Может, он не так опасен, как те звери, что выпустил на свет чернокнижник, то и милой крошкой кальчону точно не назовешь. Чтоб вы знала: старатели кальчону терпеть не могут – характер у нее паршивый, пакостит без остановки, а уж если со старателями окажется лошадь, то с этой беднягой можно распрощаться – кальчона напугает ее до того, что бедное животное даже ночной порой кинется невесть куда, лишь бы оказаться подальше. Думаю, понятно, что убежавшую лошадь люди уже никогда не увидят, или же отыщут от нее одни лишь обглоданные кости. Об этом звере старатели знают многое, и потому никогда не берут в горы лошадей.

Теперь понятно, что за звуки мы слышали совсем недавно. Конечно, все это весьма неприятно, зато от сердца немного отлегло – значит, сейчас в этой колдовской стране нас пугает не очередной маг, а к нашему отряду просто-напросто привязалась местная зверушка... Как же это мы с Коннелом прошляпили ее появление? Похоже, совместное изучение звезд и местных сказаний во время дежурства придется отложить на неопределенное время.

– Я не понял... – Якуб потер лоб рукой. – Так кальчона у нас мешок с едой стащила?

– К сожалению. И теперь, боюсь, нам каждую ночь придется быть настороже – кальчона от нас так просто не отстанет. На редкость прилипчивое создание.

– А чего ей от нас надо?

– У людей всегда можно разжиться какой-нибудь провизией.

– Так ведь в том мешке, что эта зверюга сейчас уволокла, еды полно – этой самой кальчоне должно хватить с избытком!

– Ну, размеры у этой твари немалые, да и в прожорливости ей не откажешь...

В эту ночь каждому из нас троих пришлось спать урывками, но, по счастью, кальчона больше не показывалась. Наверное, съела все, что находилось в мешке, и сейчас устроилась в каком-нибудь укромном местечке, чтоб переждать день в тишине и покое – Коннел говорил, что кальчоны бродят обычно по ночам.