– Ладно, хозяйка, извини... – пробурчал Якуб. – Был неправ, прошу прощения.
– Тогда отвечай на тот вопрос, что я тебе задала.
Вздохнув, парень поведал мне, что по совету отца он сбежал в столицу, потому как платить долги было нечем, и в родном городе Якуба ждала долговая тюрьма, а в стольном граде, мол, работу найти легче. Если повезет, то можно денег скопить, и уж потом домой вернуться, с долгами рассчитаться... Вот парень и махнул в столицу, только там провинциалы без рекомендаций никому не нужны, и устроиться можно только на мелкую работенку, что Якуба совершенно не устраивало. Те небольшие деньги, что он взял из дома, быстро таяли, а приличная работа все никак не подворачивалась.
Потом он случайно столкнулся на улице с подручным одного из тех ростовщиков, которому все еще был немало должен, и едва сумел унести от него ноги. Хорошо зная этого человека, парень понял, что надо срочно удирать из столицы, только вот куда?! И тут Якуба осенило: ему надо уехать в одну из дальних стран, а уж там ему, может, повезет, и он сумеет разбогатеть, а потом, вернувшись домой, вернет деньги... Естественно, средств на подобную поездку у парня не было, а, значит, надо устроиться на один из кораблей, что ходят в дальние страны. Именно это он и сделал, завербовался на «Серую чайку».
Правда, Якуб никак не ожидал, что корабль придет в наш город, а уж когда впервые увидел на палубе свою бывшую хозяйку и выяснил, что это именно она зафрахтовала «Серую чайку» – вот тогда парень хотел было удрать с судна, однако, немного подумав, все же решил остаться. В городе ему показываться не стоит: первый же стражник, который его узнает, враз отправит в кутузку, и единственное, что впоследствии ждет бедолагу – так это трудиться на ростовщиков до конца своих дней всего лишь за скудную еду. Те алчные люди, которым он остался должен, точно с его шеи никогда не слезут – ведь долг на этом безголовом парне висит немалый, а с бывшей хозяйкой все же есть шанс договориться...
Поспрашивав Якуба еще кое о чем, я спросила:
– Скажи, на кой ляд ты назанимал столько денег?
– Хозяйка, самому тошно... – Якуб махнул рукой. – Ну не могу я без веселья обойтись! А гулять надо от души, так, словно ты король! Думал, как-то выкручусь с деньгами. Не получилось...
– А своего отца тебе не жаль, дитятко непутевое? Он же по твоей милости сейчас в долговой тюрьме сидит! Знаешь об этом?
– Как не знать!.. – вздохнул парень. – Когда подручный ростовщика за мной гнался, то крикнул об этом... Но ничего: в Зайросе, говорят, золота полно...
– Ага, оно там по улицам валяется, причем уже в слитках – только ходи и собирай.
– Если я пойду со старателями...
– На это не рассчитывай... – оборвала я размечтавшегося парня. – Не для того тебя, оболтуса, сюда нанимали, чтоб ты ноги сделал в далекой стране. Отправишься со старателями – почти наверняка сгинешь, потому как в башке у тебя мозгов нет, а мне с тебя еще долг стрясти надо. Учти: от меня, своей бывшей хозяйки, так просто не удерешь – я тебе не тот помощник ростовщика, держать буду крепко. Считай, что ты у меня сейчас как запасной кошелек – я и сама, чтоб отправиться сюда, в долги влезла. Надеюсь, гулена безголовый, ты не забыл, сколько мне должен?
– Хозяйка, да чего с меня сейчас можно взять?! – только что не взвыл Якуб. – Про таких, как я, говорят, что у них в кармане вошь на аркане...
– И блоха на цепи... – оборвала я парня. – Как видишь, карман уже не пустой, выудить что-нибудь оттуда можно. В общем, попробуешь удрать от меня в Зайросе – будет только хуже. Это я тебе обещаю.
– До Зайроса еще добраться нужно... – надо же, в голосе парня появилось что-то вроде вызова.
– Надеюсь, доберемся... – пожала я плечами.
– Парни в кубрике говорили о том, что вскоре начинаются плохие места... – продолжал гнуть свое Якуб. – По ночам тут призраки являются...
– Ты их видел?
– Нет. «Серая чайка» еще не дошла до тех мест, где они обычно показываются.
– Ну и хорошо. Кстати, прими добрый совет: поменьше болтай о призраках, привидениях и прочей чуши. Моряки – народ суеверный, за болтовню о призраках могут и по шее накостылять.
– А то я не знаю!.. – пробурчал Якуб. – Между прочим, это именно они и рассказали мне о том, что скоро начнутся опасные воды.
– Ладно, больше я тебя не задерживаю.
Парень ушел, а я еще какое-то время стояла у борта, но дельфинов рядом с кораблем больше не было. Ну, раз такое дело, то можно уйти с палубы – нечего тут стоять без дела. Конечно, находиться здесь, на свежем воздухе мне очень нравится, да и в крохотной каюте делать особо нечего, но уж лучше там посидеть, чем здесь понапрасну маячить.
Как я и предполагала с самого начала, мне постоянно приходилось быть в центре внимания – как же, единственная женщина на корабле, а раз так, то моряки следили за каждым моим жестом или поступком. Вообще-то их можно понять: разговоры о бабах – это вечное развлечение мужчин и постоянная тема для разговоров, а уж если учесть, что по всем давним морским приметам женщина на корабле вряд ли принесет удачу, то мужчины смотрели на меня без особой симпатии.
Можно не упоминать и о том, что толки обо мне были едва ли не ежедневной темой для разговоров в кубрике. Откуда я это знаю? У моей каюты слишком тонкие стены, да к тому же от кубрика ее отделяет лишь крохотная полупустая кладовка, и потому до моего слуха частенько доносились обрывки разговоров, а если вслушиваться долго и внимательно, то можно услышать едва ли не весь разговор, особенно если мужчины говорят достаточно громко. Надо сказать, что я узнала много чего интересного о себе...
Стоило мне ступить в узкий коридор, который вел к моей каюте, как я едва ли не столкнулась с одним из матросов. Этот высокий красивый мужчина лет тридцати пяти, которого все звали Артист, положил на меня глаз едва ли не с того самого момента, когда я впервые пришла на «Серую чайку». Судя по его ухваткам, мнение о себе, как о совершенно неотразимом мужчине, у Артиста было едва ли не выше мачт, а к отказам со стороны женщин он явно не привык. Теперь мужик усиленно пытается задурить мне голову, для чего то и дело появляется перед моими глазами, а то и подходит с разговорами. Даже несколько стихов выдал, придав себе вид трагически влюбленного. Милок, да если ты даже сам начнешь складывать вирши, или писать музыку, то на меня это не подействует, потому как в искусстве я совсем не разбираюсь.
Без сомнений, ранее этот человек выступал на сцене, ведь от театральных замашек так быстро не избавишься, да и прозвище говорит само за себя. Интересно, зачем его понесло на море? Впрочем, у каждого свои причины. Похоже, мое более чем прохладное отношение к его персоне Артист считает едва ли напускной маской, будучи уверен в том, что перед таким роковым обольстителем, как он, не устоит ни одна женщина.
Сейчас, увидев, что рядом никого нет, он, видимо, решил, что время ухаживаний прошло, и наступила пора действий. В мгновенье ока Артист прижал меня своим телом к стене и попытался, было, облапить, но в следующее мгновение охнул и согнулся надвое – я хорошенько врезала ему согнутым коленом между ног, а потом еще и добавила ребром ладони по шее. Бывают ситуации, когда церемониться не стоит, и потому, каюсь, я саданула мужику от души. Как и следовало ожидать, Артист на несколько мгновений замер, согнувшись, и хватая ртом воздух. Верно, это очень болезненные удары, и, надеюсь, вновь ощутить их этот тип не пожелает.
Откуда я знаю кое-какие приемы для отпора? К сожалению, в нашем торговом деле иначе нельзя – бывают разные обстоятельства, случается и такое, что необходимо постоять за себя, и тут нужны не слова увещевания, а кулаки.
– Вот что, Артист... – спокойно произнесла я. – Еще раз позволишь себе подобное – пеняй на себя, во всяком случае, так легко, как сейчас, не отделаешься, под горячую руку могу тебе кое-что крепко отбить. Или оторвать. Полагаю, ты меня понял.
Я не стала слушать, что сквозь зубы просипит мне этот растерявшийся мужик, и спокойно отправилась к себе в каюту. Все идет по старым, как мир, правилам: когда среди множества мужчин оказывается одна женщина, то следует ожидать чего-то подобного, во всяком случае, я для себя ничего нового не открыла. То, что сейчас произошло – это, так сказать, проверка на вшивость. Почти наверняка Артист не успокоится, потому как такое унижение нанесет удар по его мужскому самолюбию, но все же хочется надеяться, что впредь он поостережется лишний раз подкатывать ко мне со столь дерзкими ухватками.
