У него был секрет: Степа доделывал говорящее радио и с минуты на минуту должен был появиться на чердаке. Тогда и начнут они разговор, ради которого собрали здесь ребят, — разговор о детской коммуне.

Никто не заметил, как Егорка и Левка скрылись в дальнем углу чердака. Скоро ребята вернулись с добычей. Егорка приволок связку старых газет. А Левка, пыхтя, тащил что-то огромное, круглое. Это оказался барабан, и находка вызвала бурю восторгов. Ребята ощупывали погнутый и дырявый солдатский барабан. Каждому хотелось погреметь, но Илюша запретил. Он лишь сам тихонько постукал ногтем по гулкому боку барабана, боясь наделать шума — примчится заведующий нардомом Сережка, и тогда все пропало.

— А здесь вот дыра, — сказала Варька и просунула кулак в барабан.

— Мыши прогрызли…

— Отнесите его в угол, — сказал Егорка, а сам взял из связки газету, сдул с нее пыль и стал рассматривать. — Старые газеты, еще про Деникина.

Ребята мигом растащили газеты. В одной писали про Буденного. В другой были нарисованы смешные карикатуры на буржуев. Илюша расстелил свою газету, лег на нее животом и сказал:

— Давайте я буду вслух читать. Здесь вот про Деникина интересно: «Генерал Деникин — белогвардеец. Ленин — коммунист. Выбирай, товарищ беспартийный, кто тебе ближе!»

— Я Ленина выбираю, — сказал Левка.

— И я Ленина, — повторила Варька.

Илюша продолжал читать:

— «Крестьянин и рабочий! Если не хочешь, чтобы фабрики и заводы опять забрали капиталисты, ты должен вступить в партию коммунистов!»

— Батюшка в церкви говорил, что коммунисты — антихристово племя, — с опаской проговорил Кащей.

— Брехун твой батюшка, — осадил его Илюша. — Если хочешь, я могу сказать, кто такие коммунисты. Им ненавистны слова: «твое — мое». Так только при царе неправильно жили, каждый старался себе заграбастать. Дядя Коля Азаров у Ленина был и видел, что у него пальто заштопанное и кепка одна, а башмаки вовсе худые. Почему? Потому что Ленин не говорит «твое — мое», а прежде о людях думает, старается, чтобы детишки не голодали.

— Илюшка, а что такое коммунизм? — спросил Егорка.

— Будущая жизнь. Все тогда будет бесплатно. Захочешь есть — иди в коммунистическую столовую, и тебе дадут пообедать.

— А если денег нету?

— Не нужны там деньги, просто так садись и ешь.

Кащей недоверчиво усмехнулся.

— Это каждый наестся и уйдет. Такого быть не может.

— А вот и может… Тогда люди будут жить справедливо и дружно.

— А если кто придерется? — спросила Варька.

— Никто не будет придираться.

— А если налетит? — допытывалась Варька.

— Дать в зубы, и дело с концом, — отрезал Левка.

На лестнице послышались крадущиеся шаги.

— Не бойтесь, это Степка.

Крышка приподнялась, и в люке показалась Степина голова.

— Где вы здесь? — спросил он сердитым шепотом: в поисках ребят он успел набить себе шишку.

— Сюда иди, — позвал Илюша.

Степа шагнул, но ударился о балку и, потирая ушибленное колено, пробурчал:

— Ну куда вы попрятались, не найдешь никого…

Послышался сдержанный смех. По нему Степа и нашел друзей.

— Принес? — спросил Илюша.

Степа молча достал из-под рубашки фанерный ящичек, сдул с балки пыль, сел, а коробку поставил себе на колени. От нее тянулся шнур с гуттаперчевым наушником на конце.

— Что это? — разом спросили ребята, и только Илюша помалкивал, загадочно усмехаясь.

Егорка потянулся было рукой к таинственному Степиному ящичку, но тот не дал притронуться.

— Не лезь.

Ребята склонились над самодельным аппаратом, дыша друг другу в затылок. Степа орудовал рычажком с иголкой, тыкал ею в серебристый кристаллик, уверяя, что будет музыка. Но, кроме скрипа, в наушнике ничего не было слышно.

Все же и эти звуки были так удивительны, что приводили ребят в восторг. Одни, прижимая наушник, говорили, что слышат музыку. Другие разочарованно возвращали верную трубку:

— Ничего не слыхать… Стреляет в ухо.

— Скажи, Степка, можно по твоему ящику услышать голос с другой улицы?

— Из Японии и то можно. Только жалко, не умеем по-ихнему разговаривать. Вот сделаю приемник побольше, тогда и с Марса голос поймаю.

— Ври больше. Разве на Марсе есть люди?

— Есть! — поспешила заверить Варька. — Марсианами называются. Только у них голова как дыня, вверх торчком, а живот маленький.

— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросил Егорка.

— Вот и знаю. На Коровинской одна тетка говорила, что у нее по соседству живет старик глухой, забыла фамилию… Он ираплан делает и на нем с Яченского луга к звездам полетит.

— Циолковский, — солидно сказал Степа. — Мы к нему Домой на экскурсию ходили.

Рассказывая, Степа не смотрел на ребят, ловко орудовал в приемнике, находил нужный винтик и подкручивал, скреплял тонкие проволочки.

— Интересно узнать, есть на Марсе коммунизм? — мечтательно спросил Левка.

— Есть, — заверила Варька.

— Все ты знаешь… Может, там одни буржуи.

— А вот и нет… Ты видал Марс?

— Видал, — соврал Егорка, потому что где его там найдешь среди скопища звезд.

— Какой он? — не отставала Варька.

— Обыкновенный.

— Ишь ты… Погляди лучше. Ночью он весь красный! А почему? От флагов. Там рабочие ходят по улицам с красными знаменами. Потому и весь Марс красный.

— Я думаю, что Варька правильно говорит, — поддержал Илюша, — коммунизм на Марсе есть. А если нету и там царь с буржуями, то мы подскажем, как их сковырнуть.

Увлекшись, ребята не заметили, как на чердаке кто-то появился. В тишине раздался неожиданный голос, и все чуть не попадали с балок, на которых сидели.

— Говорите, куда сваливать иконы? — Посреди чердака, согнувшись под тяжестью громоздкого мешка, стоял Врангель.

— Зачем ты их притащил? — спросил Илюша.

— Сами говорили: кто принесет иконы, того запишете в кружок «Долой монахов!».

Илюша обрадовался — если даже Врангель пожелал бороться против бога, значит, хорошо. И все же с ним надо было разговаривать построже, поэтому Илюша приказал:

— Брось своих богов вон туда в угол и сиди смирно. Сейчас Степка наладит говорящее радио.

— Чего-чего? — тихонько спросил Врангель у сестры.

— Говорящее радио, — неохотно буркнула Варька, задаваясь перед братом.

— Какое радио?

— Тебе все объясни. Ящик видишь?

— Вижу.

— Ну и слушай. Духовая музыка будет играть из Москвы.

— Зачем?

Врангель заметил барабан, подошел к нему и стал читать вполголоса истертую надпись на медной табличке: «Десятый ингерманландский имени Петра Великого стрелковый полк».

— Потеха, — сказал Врангель, увидев драный бок барабана. Перевернул барабан кверху дырой, грузно сел на него и с грохотом провалился. Болтая ногами, он закатился от смеха, а ребята никак не могли его вытащить.

— Шут гороховый, инструмент испортил! — И Варька шлепнула брата по затылку.

— Он же был порватый…

— Молчи, гад… Умеешь только сараи поджигать.

— И к буржуям подлизываться… — добавил Илюша.

Наконец Врангеля вытащили из барабана, и он сел верхом на балку. Настроение у него было веселое. Он с насмешкой наблюдал за Степой, который мучительно искал «волну», чтобы извлечь хоть какой-нибудь звук из своего говорящего радио.

— Степка, сколько дашь, чтобы я закинул твой ящик?

— Смейся, смейся, а я все равно поймаю музыку, — добродушно отозвался Степа и вдруг радостно воскликнул: — Тише!.. Вот, берите слушайте! — И сунул ребятам наушник.

Но никто ничего путного не слышал. Наконец Илюше удалось уловить обрывки речи. Сквозь гудение и треск он разобрал слова: «Всем… всем… говорит…» Затем снова донеслись гул и свист.

— А я слыхал, как сказали «Москва», — хвалился Левка.

Прижав к уху черную трубку, Илюша искал острием иглы потерянную волну. И вот она зазвучала снова. Ребята замолчали, чтобы не мешать ему.

Далекий голос говорил о чем-то, Илюша уловил, что речь шла о международном признании рабоче-крестьянской страны, о приглашении советских делегатов на какую-то Генуэзскую конференцию и о долгах, которые надо платить за царя Николая.