— Линдквист, я вам приказываю, слышите? Приказываю, немедленно поднимайте истребители!
— Но господин президент, сейчас над заливом….
— При чем здесь залив?! «Красные» безнаказанно уничтожают второй по величине город страны, а вы ничего не предпринимаете! Я требую, остановите этот ужас!
— Слушаюсь, господин президент.
Линдквист положил трубку и невидящим взглядом уставился на черный, эбонитовый корпус аппарата, как поступить он решительно не знал. Сейчас самым слабым местом обороны был Западный берег Выборгского залива, русские с маниакальным упорством, не взирая на потери, бросали войска на лед. Группа генерал-майора Йохана Хегглунда — кав дивизия, Аландская и 8-я бригады в «режиме ошпаренной кошки» носились по пятидесяти километровому берегу, едва успевая отбивать атаки. Если бы не массированные удары авиации по колоннам войск и техники на льду Залива, Советы бы уже захватили плацдарм, так как они это сделали 24 марта. Тогда в штаб ВВС позвонил Маршал и очень просто сказал:
— Ярл, это ваши Фермопилы, бросьте в бой все, до последней «этажерки», но они не должны переправиться.
В то утро финские ВВС могли рассчитывать на следующие силы.
Истребительный полк имеет 125 машин; 95 «Мирски» и 30 «Хейнкелей-112», бомбардировочный полк -79 самолетов; 52 'АВИА-СБ» и 27 пикировщиков «Хенкель-118». Полк ночных бомбардировщиков имеет 43 машины; 29 «Фоккеров» различных модификаций и 14 «Райпонов». Разведывательная эскадрилья исправно держала в строю 14 «Пири». Поляки, оперативно подчинялись штабу ВВС и могли поднять в воздух из состава своего «Варшавского сводного дивизиона» примерно по два десятка «Харрикейнов», «Бленхеймов» и «Лисандеров». Моряки предложили сводную флотилию из «Свордфишей» и «Юнкерсов К.43». Впрочем самолетов можно было бы набрать больше, авиазавод в Темпере, получая двигатели из Швеции и Франции, работая в три смены выдавал по семь — восемь «Мирски» в неделю. Наладили эвакуацию, севших на вынужденную, с последующим ремонтом — русских СБ, их уже успели передать в Бомбардировочный полк полтора десятка и в цехах было готовых четыре штуки. Катастрофически не хватало пилотов. Своих с годной квалификацией, поставили в строй еще до войны, остальных использовали как перегонщиков техники. Добровольцев пришло более восмидесяти человек, часть из них распределили по группам, компенсируя потери, часть тоже перегоняли технику из тыла в полки. Серьезным подспорьем явилась французская группа, поименованная «Финляндия», перелетевшая из Англии 22 марта. Линдквист не знал, чего там обещали дипломаты в Париже, но французы поступили в оперативное подчинение финских ВВС и сражение над Заливом, для их 30 «Моранов» и 20 «Потез» стало «Французским дебютом». Таким образом можно было использовать почти 180 истребителей и 200 ударных самолетов, конечно же не сразу, часть машин надо перебазировать с Северо-Востока, но что — то могло работать уже сегодня.
Начало воздушного противостояния больше напоминало «избиение младенцев», «Советы» использовали истребители малыми группами, к тому же они долго держаться над Заливом не могли, минут 10–15 и дружно поворачивали на свои базы. 24 и 25-е марта были «жирными днями», счета пилотов росли как на дрожжах. Особо бесчинствовали поляки, пользуясь явным техническом превосходством «Харрикейнов» и относительной малочисленностью «красных», «шановные паны» начали расстреливать сбитых пилотов на парашютах и гоняться за отдельными людьми на бескрайних ледяных полях. Французам, по сравнению с боями «странной войны», первые победы дались совсем легко и газеты Парижа с упоением описывали «доблесть и мастерство» галлов над «вечными снегами Суоми».
Ударные самолеты собрали кровавую дань с шедших на западный берег войск. Пользуясь тем, что прикрытие было из считанных установок счетверенных «Максимов», бомбардировщики делали по пять-шесть заходов, не только сбрасывая бомбы поштучно, но и расстреливая боекомплекты «до железки». Наземный персонал работал на износ, готовя очередные вылеты, количество которых доходило до пяти на одну машину.
Общую эйфорию слегка подпортил вечерний бой 26 марта, на уже привыкших к безнаказанности группу «Харрикейнов» и «Лисандер» со стороны солнца свалились, сбросив подвесные баки, не менее 30 И-16, в первой же атаке они завалили пять машин и навязали «собачью свалку» остальным. Необычным было еще то, что эти «Ишаки» летали парами. «Лисандеры» успели стать в круг и потеряли всего еще один самолет, а вот истребителям пришлось солоно, сразу же выйти из боя для набора высоты они не сообразили, а на виражах потеряли еще троих. От полного истребления их спасла LLv-24, с подполковником Магнуссоном во главе, «Мирски» отсекли «Ишаков» и дали полякам набрать высоту, русские не приняли боя на вертикалях и мастерски прикрывая друг-друга ушли к себе. Это был сигнал, Смушкевич взялся за дело всерьез. На следующее утро, над Заливом висело три «слоя» истребителей, до тысячи метров — полсотни «Кертисс», ожидаючи бомбардировщиков и штурмовиков, выше целая стая «Чаек» и «Ишачков», а на пяти тысячах, парами, вчерашние с подвесными баками, так и ждали кому бы поотрывать хвосты. По счастью весь этот «пирог» первыми обнаружили «Пири», их поймали недалеко от Койвисто, сбили обоих, но ведущий перед смертью орал открытым текстом — «Рата! Сотни Рата на всех высотах! Всем! Всем! Всем! Рата!..», так до тех пор, пока горящим не врезался в берег.
Ричард Лоренц, командир LeR-2, успел остановить утренний вылет, переформировал истребителей, выдав каждой группе собственную задачу и повел сражение за господство в воздухе. Начали его «Хейнкели», связав «Особую группу» на высоте, появилось «окно» для остальных, на «Ишачки» и «Чайки» начали пикировать разномастные истребители, сбил — не сбил, отстрелялись и наверх, у русских кончалось горючее и над заливом стало поменьше вражеских самолетов, в эту временную «дыру» Линдквист сунул все ударные группы, отработав за полчаса, финны убрались на свои аэродромы. Русские снова построили «пирог», что бы опять прорваться к наземным войскам, приходилось готовиться и все начинать сначала, длинные колонны пехоты в это время широким фронтом переходили залив. 28 марта на берегу вновь закипели бои. Силы финских ВВС были напряжены до крайнего предела, если истребители хотя бы на полчаса не расчистят небо, бомбардировщики не смогут ударить по колоннам, а значит к берегу прорвется еще один полк «красных», смогут ли этот полк остановить войска генерала Хегглунда?
На фоне ожесточенных боев, приказ президента — часть истребителей отправить к Виипури, а ведь Маршал свой приказ не отменял, что делать?
— Товарищ Смушкевич! Вы что, белены объелись? Кто вам разрешил оставлять Ленинград без прикрытия?
— Никто, товарищ Сталин, это только мое решение и я готов за него отвечать головой
— Вы так уверены?
— Так точно, ни один финский самолет не пересечет границу Советского Союза, за это готов нести ответственность и как коммунист и как командующий.
— Чем вызвано ваше решение, вам что, самолетов не хватает?
— Так точно, не хватает, очень тяжелые бои, в ближайшие сутки решится, кто-кого, поэтому бросаю в бой все что есть, а подтянуть дополнительные силы из глубины Союза не успеваем. Если мы их сейчас переборем, то авиации у финнов больше не будет.
— Это хорошо, что вы так уверены, только помните — партия вам доверяет и вы не можете обмануть наше доверие. Вы хорошо меня поняли?
— Так точно, товарищ Сталин.
В трубке раздались гудки, Яков Смушкевич, стоя на одной ноге около стола, покачнулся и чуть не упал, хорошо что под руку подхватил начальник штаба.
— Сан Саныч, понял?
— Понял, Яков Владимирович — ответил Новиков.
— Ну раз понял, то бери десять человек штабных и «мухой» по прибрежным постам ВНОС, если хоть одна финская мразь пересечет побережье Залива, мало ни кому не покажется. Связь напрямую со штабом и с передовыми полками, пусть взлетают по «зрячему». Командиров расставишь, хвоста всем накрутишь, что б прониклись и назад, без тебя тяжеловато.
