— Доктор, я схожу в штаб, пока не началась работа позвоню жене, она на пятом месяце и я беспокоюсь.

— Конечно идите.

Выходя из ангара, пилот столкнулся в дверях с высоким офицером, извинился и вышел.

— Добрый день, доктор Шацки. — офицер с фотоаппаратом приветливо улыбался конструктору.

— Добрый день, простите, мы знакомы?

— Знакомы. Помните, перед самой войной вы презентовали «Пири» шведскому майору?

— Господи, вы тот летчик! — Эрик защелкал пальцами.

— Микки Клепфиш.

— Точно. Как вы изменились. — Конструктор выскочил из-за стола и потряс двумя руками протянутую руку лейтенанта. — Вижу вам досталось, война будь она неладна.

— Досталось, но все же живой и на своих ногах, не то что некоторые. Меня откомандировали в ваше распоряжение, сказали что нужно фотографировать секретный трофей.

— Точно так. Вот он перед вами. Новейший русский геликоптер.

— Какой же он новейший? Вроде с 35 года ничего не поменялось и почему русский? Он же наш, финский.

— Простите?

— Да из-за этого автожира я собственно и попал в авиацию. Тоже тогда его сфотографировал и загремел в военное училище вместо второго курса университета.

— Ничего не понимаю, поясните пожалуйста.

— Извольте — и Микки рассказал свою историю, начавшуюся пять лет назад во время авиашоу на аэродроме Суур-Мерийоки.

— Невероятно! — Шацки сидел за столом, обхватив голову руками- такого просто не может быть, но так есть. Невероятно.

Клепфиш с недоумением смотрел на ошалевшего от его рассказа конструктора.

— Доктор, что такого невероятного я рассказал? И как наш автожир попал к «красным»?

— Дорогой Микки, я конечно понимаю, что вы взрослый мужчина, летчик, ас, но позвольте мне дать вам один совет. Если вы не хотите серьезных неприятностей, не имею ввиду прыжок с парашютом из сбитого самолета над лесом, а ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЕРЬЕЗНЫХ НЕПРИЯТНОСТЕЙ, никогда и никому больше не рассказывайте про этот случай и никогда и никому не говорите что вы тут фотографируете. Простите за пафос, но это тайна и не просто военная тайна, а государственная или даже больше, тайна мироздания.

— Теперь я вас не понимаю доктор.

— И не надо меня понимать, просто поверьте на слово опытному человеку, вы случайно прикоснулись к смертельно опасному секрету, опасному не только для вас, но и всех ваших знакомых и родственников. Запомните что я вам сейчас сказал. Что касаемо этого геликоптера, то уже к концу года у нас будут похожие образцы, вот про них можно говорить сколько угодно и даже летать, если захотите сменить ваш «Пири» на эту стрекозу. Готов поспособствовать, а сейчас за работу. Сфотографируйте мне его со всех ракурсов.

Вечером, после ужина, когда Марк Суутари пристроился почитать в холле офицерской гостиницы, к нему подошел Эрих Шацки. Марк с неудовольствием захлопнул книгу и конструктор увидел что это Тит Ливий «Война с Ганнибалом» на английском языке.

— Не составите ли мне компанию на вечерней прогулке?

Марк тяжело вздохнул, но вежливо ответил:

— Составлю. Только куртку накину.

Они молча шли по темному аэродрому, Эрих бросал косые взгляды снизу вверх на своего спутника. Тот тяжело молчал.

— Записка о стабилизаторах ракеты, ваша работа?

Молчаливый кивок.

— Мое появление в Финляндии, это тоже вы?

Суутари насмешливо хмыкнул.

— Скажем так, о вашем существовании Маршалу действительно рассказал я.

Теперь настала очередь ухмыляться Шацки.

— Приятно, если о тебе помнят потомки. Впрочем это не важно. Все произошло случайно или это намеренный акт?

— Случайно, мы не умеем путешествовать во времени.

— Значит ни кого подобного вам нет ни в Германии, ни в России, ни в Америке?

— Надеюсь, что нет.

— Фу-у, прямо камень с души. Тогда у меня есть к вам просьба.

— Слушаю.

— Давайте договоримся, этот разговор навсегда останется между нами. Я ничего, ни о чем не знаю.

Впервые за время их знакомства Марк широко и от души улыбнулся.

— Согласен, так будет лучше для всех.

— В таком случае уважаемый господин Суутари, если вам когда нибудь станет скучно, то я вас приглашаю на чашку кофе, просто поболтать на разные темы.

Например о судьбах развития науки и техники.

«Пусть отсохнет рука, подписавшая этот договор» — проворчал президент Каллио, подписывая полномочия финской делегации перед отправкой в Стокгольм. Через несколько часов у него произошел инсульт и вот теперь его правая рука больше не действует. Мистика да и только. Руку приходилось прятать за обшлаг теплого пальто, не смотря на конец апреля по вечерам в Хельсинки было еще холодно, по этому почетный караул и военные музыканты оставались одеты в зимнюю форму как и вышагивающие рядом офицеры. Сам Маннергейм держится чуть сзади, видимо хочет проявить почтительность, лучше бы он так себя вел во время «марша калек», а не орал как фельдфебель на новобранца. Кюёсти и сам понимал, что мир надо заключать срочно, пока держится фронт, просто президент — гибкий политик и выжидал наиболее благоприятного момента. Например того, что добрые друзья — англичане и французы, нападут на русских, ведь и Деладье и Чемберлен только дожидались просьбы о помощи. Всего-навсего у Густава не выдержали нервы и он запаниковал, по человечески можно понять, командование в такой войне ни кому не дается легко. Только по этому Каллио и принял его извинения, настоящий государственный муж выше мелких обид, тем более в такой сложный для страны период. Проклятые рюсся принесли столько бед, только погибших более 28000 человек, более 60000 раненых и заболевших, четверть всей армии вышло из строя, разрушены города, толпы беженцев, из-за безжалостного «Стокгольмского мира» потеряны обширные территории. Как буд-то страданий несчастной Финляндии мало, проклятые «союзники» пытаются втянуть страну в еще одну войну, теперь с Германией. Взбунтовали поляков, только энергичные меры Маршала (надо отдать ему должное) предотвратили кровопролитие, но дорогой ценой. Пришлось полякам пообещать передать 5000 русских пленных и это очень не кстати. Только-только договорились со Сталиным об обмене «всех на всех», как пришлось изворачиваться, говорить что оказывается из 14300 солдат и офицеров не все захвачены финнами, часть «трофеи» Гренадерской дивизии. Польский президент Сикорсрский уже через два дня отправил своего представителя в Москву подписывать перемирие и обменивать «красных» на своих офицеров, сдавшихся Советам в 39 году. Чуть не сорвали переговоры, но все-таки договорились и сейчас президент Каллио будет лично приветствовать первый поезд с героями возвращающимися из русского плена. Всего их 2743, да еще мирных жителей около 2000 и все скоро вернутся на Родину к своим семьям и домам, у кого они остались. Скоро должен прибыть первый эшелон с шестью сотнями солдат и он, президент Кюёсти Каллио, как любящий отец будет встречать своих потерянных сыновей.

Короткая шеренга почетного караула закончилась, военный оркестр оборвал марш, престарелый президент повернулся к строю и вдруг почувствовал как раскаленная игла боли пронзила голову, мир померк.

Толпа офицеров и чиновников окружили Маршала стоявшего на одном колене и поддерживающего голову «Старого упрямца Каллио». Адьютант президента, полковник Паасонен волок от здания вокзала еле перебирающего ногами доктора. Премьер Ристо Хеикки Рюти отойдя чуть в сторону наблюдал за все усиливавшейся суетой. Похоже «Король умер, да здравствует король» и кажется Ристо знает кто вскоре станет новым «королем». Вдалеке прозвучал свисток паровоза, возвещая о прибытии эшелона.

— Пост ВНОС Сантахамина. К вам должен прилететь из Таллина пассажирский борт?