Чьи-то руки вцепились в плечи и потянули вверх. Двое крепких ребят, с ног до головы увешанных тактической экипировкой, поволокли меня к люку вертолёта и закинули в него. Там меня усадили, пристегнув, в каркасное кресло, и машина резко взмыла вверх.

Какое-то время — казалось, очень долго — мы плыли над бурыми пустошами. Бойцы пялились на меня, а я пялился в никуда. Когда вертолёт накренился, закладывая вираж, в открытом боковом люке я рассмотрел интересную картину: между холмов, по вершинам которых тянулось высокое монолитное ограждение, раскинулся оазис с ослепительно голубым озером в центре. Среди деревьев виднелись белые однотипные постройки, похожие на таунхаусы. В пределах периметра располагалась и большая площадка, заставленная временными сооружениями и техникой. Туда же взял курс пилот.

Когда ноги мои коснулись бетона и я вышел из-под молотивших воздух лопастей, мне навстречу шагнул матёрого военного вида мужик.

— Ты как, парень? — спросил он по-английски.

— Нормально! — ответил я на родном языке.

— Ты что, русский?

— Да.

— Ты молодец, русский!

Сказав это, он хлопнул меня по плечу, а я всё сжимал в руке стреляную картонную гильзу сигнальной ракетницы.

— Серёж, вставай, — теребила меня мама за плечо, — поешь. Нельзя же так, голодным весь день.

Я сел на кровати. Мама, давно не видевшая меня в одних трусах, немного смутилась, сказала: «Спускайся, я испекла мясной пирог», — и выскользнула из комнаты.

Вот бы можно было так просто очнуться от африканского сна, но то пробуждение длилось неделю. Семь жарких, пыльных и липких дней, пока я добирался домой. Я не получил тяжких психологических травм и кошмары не преследовали меня по ночам: случилось нечто гораздо более плохое — реальность стала кошмаром. Я видел то, что человек разумный, венец эволюции и хозяин природы, никогда не должен был бы увидеть. Новые миры, рай на земле, победа над болезнями и старостью — это должен был лицезреть человек XXI века, а не живых мертвецов, жаждущих разорвать его в клочья. И что ещё хуже, я понимал суть происходящего.

Через открытое окно откуда-то издалека доносился монотонный гул тяжёлой техники. Похоже, дядя Миша действительно всерьёз взялся за посёлок. Откуда только силы и средства? Возможно, скоро в этих трудах уже не будет никакого смысла…

Снизу, из кухни, потянуло приятным ароматом свежей сдобы, зашумела кофемолка, но не о еде я сейчас думал. За все последние дни я лишь один раз поговорил с Викой. В остальное время мы могли лишь обмениваться сообщениями, теми немногими, что успевали проскочить в окна между сбоями связи.

Вику вместе с остатками коллектива питерского офиса эвакуировали вглубь страны. Новое месторасположение являлось тайной даже для самой девушки. Успокаивало то, что она была не одна: рядом находилась хрупкая на вид, но стальная характером девочка Даша — мой «ангел». При помощи коротких текстовых сообщений она вытащила меня из ада, и я наделся, что за Викой Дария тоже присмотрит.

В офисе на набережной Мойки остались только два человека: профессор Лавров и Паскаль, фактически ставший его помощником. Они пока не настаивали на срочном прибытии в офис, однако держали меня в абсолютном информационном вакууме относительно Вики, ребят из нашей команды, да и всего остального. Шёл третий день после моего возвращения. Часы Судного Дня гулко отсчитывали секунды в пустоте, порождённой осознанием факта их существования. И если имелся хоть один шанс остановить зловещий механизм, то только внутри Прехистората, чем бы он ни являлся. Спустя два часа я покинул родительский дом, взяв курс на Санкт-Петербург.

Конец июля выдался нетипично жарким. Даже ночью над городом висело влажное дыхание рек. До места я добрался без проблем, хотя на подъездах к городу блокпостов прибавилось: стояли как усиленные наряды полиции, так и гвардейцы на «Тиграх» и БТР. Один раз пришлось обгонять длинную колонну военной техники, следовавшую в том же направлении.

В офис я попал традиционным способом, но впустил меня Паскаль: ворота во внутренний двор оказались запертыми на механический замок. Бонне сходу накинулся на меня с расспросами, однако старался не касаться главного, пока мы не поднялись в его кабинет и не расположились друг против друга на удобных диванах.

В большом рабочем помещении просматривались признаки длительного нахождения в осадном положении: бросались в глаза развешанная на спинках кресел одежда, полотенца, туалетные принадлежности, упаковки от еды быстрого приготовления и закусок, различная посуда. При этом, к чести Бонне, его пристанище не напоминало медвежий угол.

Как выяснилось, они с профессором остались в городе ради эвакуации не столько технического обеспечения офиса, сколько архивов, оборудования и хранилищ Института Растениеводства, в здании которого мы собственно и находились. Фонд Глобального Наследия был тесно связан с институтом, настолько тесно, что сейчас вывозил весь научный центр в свои отдалённые убежища. Особую ценность представляло большое хранилище семян генетически чистых растений.

— Так, — выдохнул Паскаль, — а теперь давай о главном. Мне нужен устный рапорт о твоей поездке. Как можно более подробный.

— А ты не будешь ничего записывать, помечать? — поинтересовался я после некоторой паузы, подразумевая, что хорошо бы мне было разделаться с данной обязанностью за один «сеанс».

— Зачем мне записывать? Она нас прекрасно слышит, — сказал Бонне.

— Кто «она»? — не понял я.

— Сестра. Кто же ещё? — кивнул собеседник вглубь кабинета и спросил у пустоты: — Не так ли, Мэри?

— Подтверждаю, Паскаль, — раздался приятный женский голос. — Сергей, здравствуйте!

Я вскочил с дивана как ужаленный и заглянул в рабочую зону помещения. Ничего необычного: по обеим сторонам — длинные столы, над которыми расположились стойки с дюжинами мониторов, а в глубине — большой серверный шкаф во всю стену, заполошно мигающими индикаторами. Голос исходил именно отсюда. Я оглянулся на Паскаля.

— Кого ты ожидал там увидеть, детище безумного Ротванга? — усмехнулся тот.

— Она разговаривает! — только и нашёл, что ответить, я.

— Ничего удивительного — просто голосовой интерфейс.

— Но она ведь не просто принимает голосовые команды и озвучивает результаты? Она общается осмысленно? — наконец сформулировал я причину своего недоумения.

— Позвольте, Сергей, — вмешался голос, идущий, как я теперь заметил, из акустической системы. — В обществе людей считается нехорошим тоном говорить о присутствующих в третьем лице. Однако мне всё же льстит, что вы употребили по отношению ко мне местоимение «она», а не «оно». Благодарю!

— Не стоит благодарности, — ответил я, возвращаясь на своё место.

С минуту мы посидели молча, цедя горячий чай из золотистых кружек с надписью «Да пребудет с тобой сила».

— Почему ты назвал Сестру Мэри? — спросил я Паскаля.

Тот тяжело вздохнул и откинулся на спинку дивана.

— Если я сейчас скажу, что это не важно, ты снова обидишься? — поинтересовался он.

— Не обижусь, не девочка, — ответил я. — Но очередную «галочку» поставлю.

— Хорошо, — начал Бонне. — Это просто упражнение для машинного интеллекта. Я называю Сестру определённым именем, а она пытается угадать образ, манеру общения, которые я представлял, называя имя. Наше, скажем так, личное увлечение, не связанное с работой.

Сказав это, он уставился на меня с немым вопросом: «Удовлетворён ли я?» — а затем добавил, обращаясь к компьютеру:

— Прости, Мэри, что мы снова о тебе в третьем лице.

— Не надо извиняться. Было бы сложно как-то иначе сформулировать фразу, — откликнулась Сестра.

— М-да, — потёр я заросший щетиной подбородок, — с вами каждый день как в долбаном фантастическом рассказе. Ну да ладно. Прежде чем я начну докладывать, расскажи, что с остальными.

Паскаль понял, кого я имею в виду.

— Пока вернулся только Иван. Мы отозвали его сразу, как только получили сведения от тебя. Марина в пути, а вот с Максимом связь пропала. Но у нас есть все основания полагать, что он тоже выберется. Остальные — в полной безопасности. А с «ней» вы скоро встретитесь.