Наконец Брайан отвернулся от очага. В его лице не было ничего успокаивающего. Темные глаза оглядели Элизу с ног до головы, и она внезапно пожалела о том, что испугалась молнии.

Ей следовало сбежать.

Он встал, не сводя с нее холодных глаз, и снял свой промокший плащ. Отворачиваясь от Элизы, он расстелил плащ на столе у очага, но когда она переступила с ноги на ногу, он мгновенно обернулся.

Элиза вскинула голову и молча встретила его взгляд.

Наконец он заговорил:

— Ты либо дура, герцогиня, либо вконец отчаялась. Неужели тебе так не терпится погибнуть в бурю?

— Я не боюсь смерти, — холодно ответила Элиза, намеренно воздерживаясь от общепринятых учтивых слов.

Брайан сел на скамью, чтобы снять сапоги, по-прежнему не спуская с нее глаз.

— И ты утверждаешь, что не виновна ни в грабеже, ни в убийстве?

— Я ни в чем не виновна, кроме того, что решила помолиться за усопшего.

— Тогда почему же ты бежала от меня — ведь бегство грозило смертью?

— Вряд ли.

Он коротко и злобно выругался, отшвырнув сапог через комнату с такой яростью, что Элиза подпрыгнула на месте. Но, решив не выдавать своего испуга, она кинула короткий взгляд на упавший сапог, а затем с холодным пренебрежением посмотрела на рыцаря.

— И ты станешь утверждать, что не пыталась убить меня? — осведомился Брайан.

— Нет, не стану, — без колебаний ответила Элиза. — Я приняла тебя за одного из воров…

— Ты пыталась ударить меня кинжалом уже после того, как узнала, что я не вор.

— Я до сих пор не уверена, что ты не вор и не убийца! — гневно воскликнула Элиза. — Ты ведешь себя не так, как подобает рыцарю. Манеры у тебя не лучше, чем у кабана!

К изумлению Элизы, Стед рассмеялся:

— Да, герцогиня, мы не в замке, и вежливые манеры здесь ни к чему. Но если ты надеешься на пощаду только потому, что ты женщина, мне жаль, но ты ошибаешься.

— Сэр Стед, — терпеливо произнесла Элиза, — я ни на что не надеюсь, но мне кажется, ты слишком уверен в своих догадках. Я не воровка…

— Да, да, это я уже слышал. Ты герцогиня Монтуанская. Тогда скажи, герцогиня, почему ты бежала из замка? Почему не остановилась, когда я приказал тебе?

Элиза испустила нетерпеливый вздох — казалось, ни ее манеры, ни слова не производят на этого мужчину ни малейшего впечатления.

— Этим вечером я прибыла в замок, чтобы помолиться за короля Генриха. Молясь, я услышала шаги в коридоре. Я спряталась в комнате, а затем бежала…

— Ты спаслась от убийц, перед которыми не устояли опытные воины?

Элиза крепко стиснула зубы, услышав явное недоверие в его голосе.

— Я спряталась за гобеленом. Когда один из головорезов чуть не обнаружил меня, я бросилась на него, воспользовавшись неожиданностью, а затем бежала.

— Ты напала на мужчину и вышла из этой схватки невредимой?

— Никакой схватки не было. Я нанесла первый удар, он растерялся, и я убежала.

— Ловко придумано, — пробормотал Стед, но, видя его горящие синие глаза, Элиза не смогла понять, что у него на уме. Не обращая на нее внимания, он поднялся и стянул плотные шерстяные штаны, разложив их на столе, чтобы просушить. На мгновение он забыл о присутствии Элизы; стащив перчатки и положив тяжелые ножны на деревянный стол, он подошел к огню, чтобы согреть руки.

В тунике он оказался еще более внушительным, чем в черном плаще. Вязаная рубаха плотно облегала его руки под безрукавной туникой, обрисовывала крепкие мускулы, играющие при малейшем движении. Рыцарь оказался широкоплечим, тонким в поясе. Этот человек привык к суровой жизни, он постоянно совершенствовал свое искусство обращения с оружием, чтобы остаться живым в бою. Его обнаженные ноги были длинными, стройными, твердыми, как дуб, покрытыми негустыми черными волосами. Элиза невольно вздрогнула. Она сама была высокой, но своим видом рыцарь подавлял ее. Пальцами он мог бы охватить ее талию, мог стиснуть ее горло и задушить одним движением…

Он неожиданно обернулся и холодно оглядел ее с ног до головы.

— Ты промокла, — произнес он.

— Какое тонкое наблюдение, сэр Стед, — с едва прикрытым сарказмом отозвалась Элиза.

Рыцарь ничем не выдал своего отношения к ее тону, однако лицо его словно бы еще затвердело. Глупо дразнить его, решила Элиза и удивилась, зачем сделала это. Однако ответ ей так и не удалось найти. Послушание могло сейчас помочь ей не стать добычей этого отвратительного…

— По-моему, — спокойно заметил он, — ни одной разумной женщине не понадобилось бы дожидаться такого замечания. Если бы ты сняла плащ, ты бы согрелась быстрее.

Элизе пришлось снять плащ. Снаружи мстительно хлестал дождь, злобно выл ветер. Но… любой дождь заканчивается. Сейчас она стояла довольно близко к двери, и если бы он…

Если бы он… что?

Едва ли его удастся опередить, да и что толку? Бегство вслепую не спасет ее, он знает лес, он проворен и силен. Если уж бежать, то только тогда, когда действительно представится хорошая возможность.

Элиза нехотя сняла промокший плащ и осторожно подошла, чтобы расстелить его на столе, рядом с плащом Брайана. Раскладывая тяжелую ткань, она чувствовала на себе пристальный взгляд. Но, когда она обернулась, рыцарь ничем не выдал того, что наблюдал за ней, и Элиза не смогла ничего определить по его глазам и напряженному, но пренебрежительному выражению лица.

Он шагнул от очага, низко поклонился (что Элиза сочла очередным издевательством) и подтолкнул ее поближе к огню. Элизу не радовала мысль оказаться спиной к незнакомцу, но она заставила себя пройти вперед, протянуть тонкие пальцы к огню и отогреть их.

Элиза слушала потрескивание поленьев в очаге, свист ветра за стенами хижины. Но чем сильнее злился ветер, тем глубже становилось молчание в хижине. Рыцарь не говорил ни слова, минуты казались бесконечными, и Элиза с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от отчаяния. Хотя Брайан молчал, она чувствовала его рядом. Очень близко. Она слышала его дыхание, ощущала злые удары сердца, а жар его тела ошеломлял ее, лишая остатков смелости и заставляя вздрагивать от страха.

Внезапно тяжелая рука сжала плечо Элизы, и она до крови прикусила губу, чтобы сдержать крик.

— Иди сюда, герцогиня, садись, — учтиво предложил он, подвигая к ней одну из скамеек и вынуждая опуститься на нее.

— Спасибо, — с достоинством пробормотала Элиза, готовая скорее простоять всю ночь на ногах, чем чувствовать его обжигающие прикосновения. Но она уже понимала, что не избежит ни допроса, ни близости и что ее единственная надежда — держаться с таким достоинством, чтобы он проникся уважением к ней.

— Твоя история недурна, герцогиня, — наконец проговорил он так близко от ее уха, что Элиза чуть не подпрыгнула. Он склонился над скамьей, не прикасаясь к Элизе, но поставив ладони по обе стороны от нее, как барьеры. — Очень недурна. Но неужели ты считаешь, что смогла заставить меня поверить в то, что ты не воровка? Как легко ты увела погоню в одном направлении, пока твои сообщники скрылись в другом! Как ловко ты разыгрываешь невинность! О, да! Ты всего лишь женщина… способная обвести мужчину вокруг пальца одним видом широко раскрытых наивных глаз.

От его тона Элиза похолодела.

— Я уже сказала тебе, Стед: я герцогиня Монтуанская. Мне незачем связываться с ворами.

— Или убийцами?

— Да, или убийцами.

— Но ты ловко владеешь кинжалом.

— Да.

— Это что, новейшее увлечение знатных дам?

— Нет, сэр Стед. Но я в самом деле герцогиня, я управляю собственными землями. В таких обстоятельствах женщине неплохо уметь защищаться.

— Тогда почему я ничего не слышал о Монтуа?

— Вероятно, из-за собственного невежества.

Рыцарь не шевельнулся и не ответил ей. Но Элиза почувствовала, как напряглись мускулы его рук, могучая грудь, почти касающаяся ее спины. Странный жар внезапно охватил ее, пройдя по всей спине.

— У тебя острый язык, герцогиня, такой же, как твой кинжал. И ты действуешь им так же быстро… и так же глупо.