— Ты еще не приобрел положение выше, чем мое, так что одно предположение подтвердилось.

— Мужья всегда выше своих жен, — беспечно возразил Брайан.

— Проклятие!

— Так гласит закон, Элиза.

Почему сейчас ее так уязвило нелепое предположение о том, что она окажется в его власти?

— Ты понимаешь, о чем я говорю, Элиза?

— Прошу, отпусти меня, — сказала она, не отвечая на вопрос. — Вода холодная, и ты делаешь мне больно.

Должно быть, он решил, что она покорилась его воле, ибо жалость появилась в его глазах и он немедленно отпустил Элизу. Она легко поднялась и еще раз взглянула ему в глаза.

— А ты понимаешь, что я предпочитаю не встречаться с тобой до дня нашей свадьбы? — спросила она.

— Как пожелаешь. — Элиза со странным чувством следила, как Брайан поднимается перед ней. Он выше Ричарда, мелькнула у нее отдаленная мысль. Разглядывая его, Элиза была вынуждена признать, что Брайан таков, как и подобает быть рыцарю, — мускулистый и подвижный, жестокий и решительный, сильный и грубый.

Да, он настоящий рыцарь. Он подходит для роли дворянина так же, как Ричард для роли короля.

Но все эти мысли только усилили ее ненависть, а вместе с ненавистью страх. Элиза поняла, что Брайан намерен полностью подчинить ее своей воле. Значит, он станет поступать так, как пожелает. Его жизнь почти не изменится, разве только он будет намного богаче.

Она заставила себя насмешливо улыбнуться, повернулась и подозвала кобылу. Ее мысли витали где-то далеко, и в этой дали начал складываться план.

Она выйдет замуж. Будет такой послушной, как может только пожелать Брайан или Ричард.

Она будет присутствовать на коронации, наблюдать, как Ричард становится королем Англии, побывает на великолепном пиру об руку с Брайаном Стедом…

Но как только начнутся празднества, она сбежит. Готовиться к бегству надо уже сейчас, чтобы не терять времени.

Монтуа останется в ее руках. Стоит оказаться там, и она сможет выставить войско, если кто-нибудь вздумает посягнуть на ее владения.

Ричард не станет жертвовать своим войском. Ему понадобится каждый рыцарь, чтобы удержать Англию и осуществить мечту жизни Ричарда — крестовый поход в Святую Землю. Брайан Стед будет сопровождать Ричарда долгие два или три года.

За три года она сумеет выстроить неприступный замок и найти способ расторгнуть брак.

Сентябрь 1189 года

Лондон

Стоя у окна, Элиза смотрела на улицу. Толпа была так многочисленна, что стоило прикрыть глаза, и она сливалась в огромную, многоцветную волну.

По улице сновали священники, монахи, крестьяне, торговцы, знать. Завтра предполагалась коронация Ричарда Плантагенета, а такое зрелище многим доводится увидеть всего раз в жизни.

Весь прошедший месяц шли пышные приготовления. Святые отцы часами повторяли молитвы, швеи и портные шили одеяния до тех пор, пока их пальцы не покрылись мозолями, а кошельки наполнились доверху; знать собиралась со всех концов Англии и соседней Шотландии, из Европы. Ричард унаследовал обширные владения на континенте, но даже те, кто не считал его своим повелителем, явились на коронацию из любопытства. Львиное Сердце вскоре должен был стать полноправным королем Англии.

Запряженные ослами телеги двигались вперемежку с роскошными экипажами аристократии. Редкие вопли ярости слышались, когда откуда-нибудь из верхних окон домов на улицу выбрасывали содержимое ночной посуды, но в основном священники, крестьяне, воины, торговцы и дамы пробирались по улицам без приключений. Лондонский шериф знал свое дело: вооруженные рыцари стояли на постах по всему городу, и мало находилось желающих затевать ссоры в этот самый значительный для Ричарда день. Ричард со свойственным ему тщеславием пожелал, чтобы улицы переполнили толпы, собравшиеся взглянуть на него. Для простого люда двумя путеводными звездами всю жизнь оставались Бог и король. Нежелательными гостями на празднике были только те, кто не любил и не почитал Христа, — лондонские евреи.

Элиза знала, что Ричард собрался защитить еврейскую общину, ибо эти люди были образованными и предприимчивыми. Они держались вместе и были необходимы для города, как ростовщики. Когда человек оставался должен такому заимодавцу крупную сумму, а тот умирал, деньги уходили в казну.

Во времена правления Генриха король и еврейская община поддерживали мирные, но отчужденные отношения; Ричард намеревался придерживаться этой традиции.

Но сейчас, глядя на улицу, Элиза не видела на ней желтых пятен одежды, которую обычно носили евреи. В эти дни христиане приходили в возбуждение слишком легко и их гнев мог обратиться на любого, кто не считал себя приверженцем Христа. Рыцари уже много лет сражались с неверными в Святой Земле, воевали против сарацинов, арабов и турков, и теперь каждого нехристианина народ считал врагом.

— Миледи!

Элиза отвернулась от окна, услышав негромкий голос Джинни. Джинни провела с ней уже три недели, но по-прежнему пребывала в тревоге от лондонской суеты, от предстоящих событий. Она знала Элизу, и хотя та никому не признавалась в своих замыслах, Джинни чувствовала: с ее госпожой что-то должно случиться.

— Уже пора? — растерянно спросила Элиза.

— Да, Элиза, пора. Уилл Маршалл ждет, чтобы проводить тебя в церковь. Он просит тебя поспешить, поскольку его величество, Ричард Плантагенет, выкроил время, чтобы стать твоим посаженым отцом.

— Я готова, — ровным тоном отозвалась Элиза. Она и в самом деле была готова, одевшись несколько часов назад. Поскольку ей не хотелось оскорблять ни Ричарда, ни Брайана нарочитым пренебрежением к своей внешности в день свадьбы, она нарядилась в чудесное светло-голубое платье, сшитое для такого случая. Металлическое зеркало подсказало Элизе, что она выглядит так, как подобает невесте… или жертве. Белый шелковый шлейф тянулся за ней, туника лежала мягкими складками, длинные рукава были отделаны белым лисьим мехом. Головной убор был особенно изящным: в нем сочетались тонкие, почти прозрачные шелка голубого и белого цветов, усеянные рядом блестящих сапфиров и золотистых лилий.

Элиза решила не обращать внимания на то, что сама она бледна как снег, что ее бирюзовые глаза сейчас кажутся слишком огромными для лица. Она не производила впечатления счастливой невесты, но ей было нужно изобразить послушание королю даже вопреки собственному желанию.

— Твой плащ, Элиза, — подсказала Джинни.

Она накинула плотный плащ и спустилась по лестнице к Уиллу и Изабель, беседующим с хозяйкой дома, мистрис Уэллс, пухлой одинокой вдовой, которая была счастлива принять у себя любимицу Ричарда Львиное Сердце.

— О, леди Элиза, как вы прелестны! — воскликнула мистрис Уэллс с искренней сияющей улыбкой. — Пиппа! — позвала она служанку. — Мы должны выпить за леди Элизу!

Вино, поданное в изящных бокалах из алого стекла, по-видимому, приберегали только для самых торжественных случаев. Элиза быстро осушила свой бокал. Она видела, как во взглядах пристально наблюдающих за ней Уилла и Изабель смешиваются жалость и страх.

Они явно опасались, что Элиза совершит какой-нибудь необдуманный поступок и навлечет на себя беду за день до коронации Ричарда.

Элиза поблагодарила мистрис Уэллс за вино, а затем повернулась к Уиллу.

— Давайте покончим с этим, хорошо? — произнесла она.

Церковь, где ей предстояло венчаться, находилась на соседней улице, однако из-за суматохи Уилл решил, что они отправятся туда верхом. Он чувствовал себя очень неловко и растерянно, пока ехал впереди женщин, вполуха прислушиваясь к советам, которые его жена давала нехотя внимающей герцогине.

Казалось, Изабель приложила все усилия, чтобы позабыть о том, как Элиза презирает своего будущего мужа.

— Странно, не правда ли? — спрашивала она. — Я так много слышала про Уилла, но никогда не видела его! Все, что мне было известно, — что моим мужем станет рыцарь, славящийся своей свирепостью. Не могу сказать, каких только ужасов я не воображала, помня, что он вдвое старше меня. Но когда я наконец увидела его, он оказался вовсе не свирепым, а добрым и учтивым. Мне была ненавистна сама мысль о браке, однако он принес мне только счастье.