Погляди-ка, Светка! Это теперь все наше, – говорил Стема, распахивая перед женой дубовые, красиво обитые медными шляпками гвоздей двери. – Заживешь тут у меня чисто княгиня! Это уж как боги святы!

Он прямо-таки светился от счастья. Путята сам предложил им со Светой поселиться тут, сказав, что Медовая теперь должна поближе к самому посаднику быть, чтобы помогать ему, когда понадобится. Да и воеводе Стрелку полагалось иметь собственное подворье как для значительности, так и для почета.

Светорада оглядывала новое жилище. Роскошно строился бывший тиун: его терем стоял на подклети из мощных бревен, в жилые помещения вело высокое крылечко с искусно покрытыми резной чешуей столбами-подпорами, похожими на драконьи лапы; над входом – шатровая кровелька, а над ней – ярко раскрашенный петушок. Еще два таких петушка высились на шпилях над другими кровлями, многоярусно расходившимися над постройками терема – светлицами, горенками, истобками.[98] Весь дом окаймляла резная галерея, ставни тоже были в умелой резьбе, а оконные наличники, покрашенные белым, на фоне бревенчатых серых стен будто светились.

После отъезда прежних хозяев было пусто и голо, но уже сейчас Светорада представляла, как все оживет, когда помещения потеплеют от огней в очагах, как запестреют стены ткаными коврами, а по углам и в простенках между окон будут стоять резные сундуки с хозяйским добром.

– Светка, ты погляди, – отодвигая ставень, звал жену Стема. Он проводил рукой по оконному переплету, в который были вставлены чуть зеленоватые шарики настоящего стекла. Дневного света, проникавшего сквозь них, было достаточно, чтобы осветить помещение, не зажигая лучины. – Видала ли подобное? Даже в тереме Эгиля Золото такого не водилось!

По обычаю, прежде чем въехать в новый дом, следовало выполнить положенные обряды. Для начала принесли из другого дома горшок с кашей и поставили у порога – чтобы нового домового приманить. На следующий день из лесу покликали волхва, дабы он лично внес в их жилище огонь из иного дома. Светорада лично проследила, чтобы волхв обошел все постройки и клети доставшегося им терема, чтобы прокурил везде дымом, чтобы и духа там прежних хозяев не осталось. И все одно под кровлей этого терема ей отчего-то было неуютно. Казалось, что даже светящиеся окошки в большой главной истобке недобро посверкивают на нее, словно зеленоватые глаза Асгерд.

Светорада надеялась, что приятные хлопоты по благоустройству терема вскоре прогонят ее мрачные мысли. Она ходила по дому, указывая, где дверь подтесать, чтобы лучше закрывалась, смотрела, как слуги укладывают набитые соломой тюфяки на мощной раме ложа в одрине. Над этой кроватью некогда был богатый тканый полог, теперь же выточенные по углам ложа столбики сиротливо торчали, указывая на расписной потолок. Ничего, когда-нибудь они устроят над ложем свой полог, а пока нужно выполнить еще немало иной работы. Вся в хлопотах, Светорада не очень и задумывалась о том, что затаилось в душе, моталась, уставала, но была даже рада этому. И еще ей было хорошо оттого, что Путята наконец-то позволил отряду ее мужа остаться в Ростове.

– Он сам мне сказал, чтобы я немного отдохнул от службы, – сообщил жене Стема, когда вечером они покидали свое новое подворье и он вешал замок на ворота (пока новоселье не было отмечено, пара все еще жила в роду Аудуна).

Молодые люди как раз вышли за тын, окружавший скученно стоявшие вкруг детинца ростовские усадьбы. Отсюда открывался привольный вид на озеро Неро, розовато мерцавшее в лучах заката, на фоне которого темнели постройки усадьбы Большого Коня, корабельные сараи на берегу. Было удивительно тихо, только сверчки слаженно выводили свои трели, да где-то вдали протяжно кричала чайка. Светорада вздохнула, любуясь этой красотой, пока они шли к усадьбе варягов. Подумала: в их новом тереме обзор не так широк, куда ни поглядишь, повсюду заборы и срубы. А тут такой простор… Наверное, в первое время ей будет не хватать этой шири.

В Большом Коне, как всегда, было людно и шумно. Конечно, жили тут скученно, но здесь всегда ощущалась тесная связь большого дружного рода. Стема подметил, как Светорада вмиг оживилась, стала шутить, переговариваясь со всеми. Он даже несколько досадовал, что его красавице жене тут будто бы лучше, чем в богатом тереме, где по ее рождению, а теперь и положению жены воеводы, больше чести жить. «Ничего, привыкнет, а там и свой двор заведет», – утешал он себя.

Скафти, как всегда, подсел к ним, стал расспрашивать приятеля, правда ли, что тот от поездки в богатый Новгород отказался?

– Да дайте мне от службы отдохнуть и с женой помиловаться, – отмахивался Стемид. – А то и детей не успеешь завести за всей этой службой.

На новоселье воеводы Стрелка и Медовой собралось немало гостей. Было решено установить столы не в тереме, а на широком дворе, мощенном деревянными плахами. Угощение жена Стрелка постаралась подготовить самое наилучшее: туши годовалых бычков и кабанчиков были целиком зажарены на вертелах, десятки уток и гусей, битых на озере, лежали в плетенках, коричневые, копченые, исходящие ароматным жирком. В корчагах упревало варево. Подавали и каши – из полбы, гороха, дробленой пшеницы, поджаренной на сковородах. По знаку Светорады слуги выставляли на столы молочных поросят, начиненных луком и травами, печеную брюкву, репу, морковь. Напитки были самые разнообразные: горячий кисель, сваренный из земляники, березовый сладкий сок, пенное пиво, хмельной мед, а также ромейские вина, купленные на торгах и подававшиеся на стол в красивых заморских кувшинах. Была на столе и так называемая велесова брага, приготовленная из сенного настоя с хмелем и медом. А еще, подучившись у мерян, Светорада постаралась приготовить редкое и любимое здесь блюдо – пельняне. По местному «пель» означало «ухо», а «нянь» – тесто, хлеб. Светораде это блюдо чем-то напоминало готовившиеся на Днепре уши-вареники, но с более тонкой мучной оболочкой (мука здесь была дорогим продуктом, ее расходовали экономно), а начинялись пельняне измельченным вместе со специями мясом. Весь предшествующий новоселью вечер Медовая с местными умелицами лепила эти пельняне, зато теперь, когда так любимое здесь кушанье, политое сметаной и присыпанное зеленью, подали к столу, гости едва ли не кричали от удовольствия.

Новоселы могли быть довольны: пир удался. Гости сели за столы еще в полдень, а пировали до самой зорьки. Одни блюда сменяли другие; когда же собравшиеся уставали есть, все начинали дружно петь под перезвон гусель и гудков, а потом вновь ели, хвалили яства, славили хозяев за угощение, желали долгой и счастливой жизни под новым кровом. И, произнося пожелания, выставляли подарки новоселам. Аудун, расщедрившись, коня подарил; его привели прямо во двор, где сидели развеселившиеся гости, и взволнованный шумом молодой гнедой жеребец так разошелся, что конюхи его едва утихомирили, повиснув на поводьях, дабы не взбрыкнул и не задел кого. Приглашенный на пир мерянский шаман Чика кинул к ногам новоселов пышное одеяло из рысьих шкурок. Затем по знаку посадника Путяты во двор внесли настоящую пуховую перину, обтянутую розоватым сукном, и все вокруг закричали, что на такой-то перине новоселы наверняка добрых деток смогут зачать. Светорада при этом перестала улыбаться, лицо стало напряженным, а когда со двора известного плотника Карпа им преподнесли резную, украшенную перламутром колыбель и люди подняли чаши за то, чтобы каждый год эта люлька не пустовала, Светорада и вовсе отвернулась, словно ее обидели чем. Скромничает – решили гости. Вновь поднимали чаши, кричали:

– Слава воеводе и его красавице жене! Многие лета, детей и богатства вам под новым кровом!

Молодые хозяева смотрелись красивой парой. Светорада была в богатом платье из бежево-коричневого сукна, расшитом золотом от горла до златотканого подола, из-под ее опушенной соболем шелковой шапочки на плечи ниспадало тонкое белое покрывало, вдоль лица покачивались подвески-колты в виде маленьких солнышек на цепочках. Стема был в новом лиловом кафтане, с богатым поясом, украшенным бирюзой и литыми оскаленными драконами, и светлых замшевых сапожках.